– Пойдем! Пора! – закашлявшись, позвал Артем, и они, прикрывая носы рукавами, побежали вниз.
На самом деле Тамара не хотела уходить. Ей хотелось остаться. Ей хотелось взять в руки не крошечную зажигалку, а факел. Хотелось бежать с ним по коридорам и, хохоча, оставлять за собой ревущий огненный шлейф. Хотелось услышать треск ломающихся балок, увидеть, как тонет в дыму и пламени дом, который не принес ей ничего хорошего. Который не принес ничего хорошего Ангелике и был до основания пропитан ее болью. Этот дом из розового кирпича ни в чем не виноват – темнотой его наполнили люди, но, чтобы отпустить прошлое, иногда нужно разрушить его до основания.
Артем выволок Тамару на улицу, они подобрали вещи и побежали вдоль пруда – туда, откуда к ним уже неслись несколько человеческих фигурок, откуда звучали сразу несколько сирен. Пробежав немного, они остановились и посмотрели на дом. Пламя уже вырывалось из выбитых окон на третьем этаже, потом лопнули стекла и на втором. Огонь тянулся вверх, полз на крышу, выстреливал алыми щупальцами в светлеющее осеннее небо. У Тамары в груди поднималась безудержная, беззаботная радость – то ли ее собственная, то ли чья-то чужая. Она сама когда-то мечтала увидеть огонь, чтобы избавиться от всего, что делало ее жизнь невыносимой, и ей не нужно было объяснять, почему и Ангелика хочет того же. Увидеть, как все горит. Как рушатся стены, как трескается от высокой температуры крылатая статуя, на которую ей приказали быть похожей. Тамара едва не засмеялась, но подумала, что это будет выглядеть безумно. Артем вдруг сжал ее руку, и по его лицу она поняла, что он тоже наслаждается зрелищем, что в этом огне и у него сгорает что-то, что он хотел бы похоронить в прошлом.
Пламя вдруг взметнулось вверх и разделилось на две половины – на два огромных трепещущих крыла. Тамара увидела на крыше темную фигуру – или это был просто густой дым? – которая стояла там и смотрела вниз, словно готовясь спикировать. Огонь всколыхнулся еще раз, и вот в его объятиях Тамаре почудилась хрупкая девочка с летящими по ветру волосами – смеющаяся, с задранным к небу лицом. Еще мгновение – и за спиной девочки будто раскрылись крылья, и вот она исчезла, оставив после себя только огонь. Сорвалась с места и улетела? Сбросила заскорузлую опостылевшую броню из перьев и когтей и снова стала собой? Растаяла от жара, как тоненькая восковая свеча? Тамаре было известно только одно: Ангелика теперь свободна.
Она вдохнула октябрьский сырой воздух, смешанный с дымом, выдохнула его и повернулась к воротам, оставляя горящую школу за спиной.
Первой, кого они увидели, была Соня. Взволнованная, она бежала к ним в распахнутом пальто с пелериной, разбрасывая по ветру свои легкие кудри. Следом за ней приблизились, сжимая в руках по огнетушителю, двое охранников. Но, бросив короткий взгляд на Тамару и Артема и увидев, что они целы и даже почти невредимы, устремились к горящему зданию. Словно надеясь, что еще хоть что-то можно сделать.
– Тамара! Слава богу, вы в порядке! Что случилось? Полиция уже едет…
– Полиция?
– Я вызвала, когда поняла, что вас давно нет. Подумала, Озеров нашел вас и что-то сделал… Артем, что у тебя с лицом?!
Пока Артем пытался придумать ответ, Тамара с удивлением узнала в двух приближающихся к ней фигурах своих родителей.
– Тома! – Мама налетела стремительно, как ураган, и прижала ее к груди. Тамара успела заметить, что на ней футболка с надписью «I love Philippines», а волосы давно пора было бы помыть.
– Ты цела? – Рядом возник папа, помятый, небритый, с кругами под глазами.
– Да… Как вы… Вы же должны были только завтра… Как вы узнали?
– Нам позвонила Мила, рассказала, что ты прислала ей очень пугающее сообщение, а потом не отвечала на звонки. Она сначала думала, ты шутишь, а потом забеспокоилась… Мы так волновались! Господи…
Мама, едва выпустив Тамару, снова прижала ее к себе, на этот раз так, что перекрыла ей кислород, и Тамаре пришлось мягко высвободиться из клешней материнской любви.
– Больше не отпустим тебя! Никаких экспериментов со школами! – выдохнула она.
Тамара кивнула:
– Я хочу вернуться в свою старую школу. Самую первую…
Папа посмотрел на маму и кивнул:
– После звонка Милы мы тоже об этом подумали. У тебя были там хорошие друзья, и все проблемы начались именно после перевода…
– Еще поговорим об этом. – Мама обхватила ее за плечи и потянула в сторону ворот. – Главное, всегда помни: мы очень тебя любим.
Тамара кивнула, сделала несколько шагов, потом обернулась и встретилась взглядом с Артемом, который так и стоял растерянно на тропинке, придерживая висевший на плече рюкзак. Соня тоже была рядом и что-то говорила ему, но, кажется, он не особо вслушивался.
– Что это за парень? – поинтересовался папа.
– Это Артем, – ответила Тамара. И, подумав, прибавила: – Мой друг.
– Тогда нужно подбросить его до Калининграда, – объявил папа и помахал Артему рукой. Тот нерешительно приблизился.
– А еще нужно приложить лед, – добавила мама, критически осмотрев заплывший глаз.
– Да ладно! – попытался отмахнуться Артем.
– Надеюсь, вы расскажете, что случилось?
– Попробуем, – вздохнула Тамара.
И они впятером – вместе с подоспевшей Соней – пошли к машине. Артем шел рядом с Тамарой и случайно коснулся мизинцем ее руки. Она почувствовала, что краснеет, но постаралась не подать виду.
Эпилог
Тамара закрыла учебник по алгебре, потянулась, достала из ящика коробку с нитками. Новый браслет – на этот раз с конфетками – был почти готов. Тамара плела его для Милы: та призналась, что прошлый браслет дружбы от обиды выбросила в парке недалеко от школы, а потом не смогла найти. Еще один браслет дожидался возвращения Поли, которая сейчас восстанавливалась в санатории. У самой Тамары на запястье тоже красовалась новая плетеная полоска – огненные птицы на темно-синем фоне. На память.
Завибрировал телефон, она прочла сообщение от Сони:
«Здравствуй! Как дела? Как все прошло у следователя?»
«Нормально. Дело все-таки закрыли, но они так и не смогли ничего найти. Официальная версия: там было дикое животное, а Озеров устроил поджог, чтобы скрыть нарушения техники безопасности и другие косяки».
«Звучит не очень убедительно».
«Не то слово! Тем более что сам Озеров это категорически отрицает».
«Да уж, воображаю. Ему ко всем обвинениям не хватает еще поджога».
«Суд все равно не начнется, пока он окончательно не поправится. У Леры это заняло четыре месяца».
«Я видела фотографии. Кажется, она уже вполне пришла в себя».
Соня приложила к сообщению квадратный инстаграмовский снимок, на котором Лера стояла рядом с родителями, а на заднем плане светился золотой песок, колыхались пальмы и белел фасад красивой виллы.
«Она писала, что будет теперь учиться удаленно и путешествовать вместе с родителями».
«А Поля?»
«Хорошо, но нужно еще прийти в себя. Ну и понадобится вторая операция, чтобы немного убрать шрамы».
«Понятно…»
«Как твои экзамены?»
«Не спрашивай! Уже совсем скоро. Готовлюсь и чрезвычайно нервничаю!»
«Я в тебя верю! И жду, когда ты приедешь в Москву и мы сможем чаще видеться!»
«Если поступлю».
«Поступишь».
«А как твоя учеба?»
«Звезд не хватаю, но в целом ничего, терпимо. Вроде заканчиваю без троек. Надеюсь. Но даже мама говорит, чтобы я не расстраивалась: потом все наверстаю, когда окончательно приду в себя. Представляешь?»
«Впечатлена. И что, больше никаких частных школ, никаких программ по развитию талантов?»
«Пока нет. Но думаю, это временное затишье, пока у них с папой не появились новые идеи».
«И что думаешь тогда делать?»
«Не знаю, там посмотрим. Вдруг это будут хорошие идеи? Но пока мне и так нормально. Я записалась на курсы по бижутерии – буду учиться делать украшения не только из ниток. Там и из полимерной глины, и из бусин, перьев, ткани. Должно быть интересно».
«Очень за тебя рада! Поделишься фотографиями?»
«Ок!»
Соня прочла сообщение и пару минут ничего не отвечала. Тамара видела, что она то набирает сообщение, то останавливается. Наконец ответ пришел:
«Прости, если этот вопрос тебя заденет. Ты так и не пробовала рисовать?»
«Нет».
«И она не появлялась? Не давала о себе знать?»
«Не-а», – снова ответила Тамара.
И подняла глаза на окно, за которым уже разгоняли зимние сумерки уютные дворовые фонари. Было слышно, как дети смеются и визжат, скатываясь с горки, как лает чья-то собака и где-то у соседей работает на всю громкость телевизор.
В комнате, несмотря на разбросанные вещи и брошенный у порога школьный рюкзак, было надежно и спокойно: мягкий свет настольной лампы, пушистое покрывало на кровати, круглые фонарики вдоль карниза… Тамара улыбнулась и опустила глаза на браслет, который плела для Милы. Но едва успела сделать пару узелков, как телефон снова пробудился, – на этот раз писал Артем:
«Привет, пончик. Как насчет погулять? Скоро буду в твоем районе, хотел там пофотографировать. Могу и тебя поснимать».
Тамара вспыхнула и начала набирать сообщение, когда ей показалось, что мимо ее окна на седьмом этаже проскользнула большая шелковая тень. Она встрепенулась и почувствовала, как холодеют кончики пальцев. Иногда она начинала бояться, что однажды услышит знакомый стук когтей по полу и шорох крыльев, что откроет утром окно и увидит на подоконнике мертвую белку или голубя. Пару недель назад, когда она еще в сумерках выходила из дома, чтобы идти в школу, прямо ей под ноги упало длинное черное перо – атласное, мягко переливающееся в свете фонарей. Тамара задрала голову, но никого не увидела: в конце концов, перо могла обронить и птица. Самая обычная.