Небрежно отталкивает меня от себя, словно обжегшись, и отходит в противоположный конец комнаты. Сердце словно увеличивается в размерах, заполняя собой все пространство грудной клетки. Больно.
Тяжело дышу и наблюдаю за передвижениями Ивана. Никогда не видела его в таком бешенстве и не имею ни малейшего понятия, что можно ожидать. Он наливает себе какой-то напиток в бокал и залпом осушает его. Затем наливает еще и вновь идет ко мне. Невольно напрягаюсь, но не двигаюсь с места.
– Единственное, что я мог тебе предложить, – цедит сквозь зубы, с силой сжимая в кулаке бокал, – это стать моей женой.
Задыхаюсь от этих слов. Они проходят сквозь меня, вызывая болезненные спазмы во всем теле. Когда-то я очень хотела стать его женой, мечтала об этом. А потом мечта рухнула под суровым гнетом реальности.
– Даже кольцо купил. – Иван осушает бокал и горько ухмыляется. – А когда вернулся домой, оказалось, что тебя больше нет в моей жизни.
Качаю головой, не желая слушать эту жуткую ложь. Как он может быть таким жестоким? Зачем?
– Какого фига, Вика? – рявкает он так, что в ушах звенит. Вздрагиваю от неожиданности и словно выхожу из ступора.
– Не верю, – шепчу отчаянно, но эмоции рвутся из меня, заставляя перейти на крик. – Я тебе не верю!
Иван равнодушно хмыкает, достает что-то из кармана и небрежно швыряет мне.
– На, смотри.
Ловлю в воздухе бархатную коробочку и нервно сглатываю. Трясущимися от волнения руками, открываю и вижу кольцо. Красивое, но…
– Гравировку смотри.
Читаю, и слезы сами собой выступают на глазах. «Будь моей навсегда» и дата его возвращения из командировки. В голове тысяча мыслей, дурацких объяснений, но не верю ни одной из них. Интуитивно чувствую, что Ванечка не врет. Просто знаю это, и от этого становится еще больнее.
Поднимаю на него глаза и отчетливо понимаю: это какая- то ошибка. Чудовищная и несправедливая.
Глава 14 Иван
Смотрим друг другу в глаза, и слова больше не нужны. Толстое стекло, что все это время разделало нас, стремительно покрывается паутиной из трещин и разлетается к чертовой матери, обнажая все чувства. Воздух пропитывается горьким отчаянием с едким привкусом боли. Да, разговор не из легких. Мне самому невыносимо тяжело… но этот нарыв нужно вскрыть. Нам обоим это нужно, чтобы как-то жить дальше.
По щекам Вики скользят соленые капли. Плачет бесшумно, а я и сам готов взвыть раненым зверем, но мужественно держу себя в руках. С трудом сохраняя зыбкую уверенность в себе.
– Ванечка, – всхлипывает она, разрывая мое сердце на части. Не могу смотреть на ее слезы. Никогда не мог. Каждая упавшая с подбородка капля, словно кислота, прожигает мою душу насквозь, оставляя болезненные дыры.
Не могу вынести этой пытки. В несколько шагов сокращаю расстояние между нами и без слов сгребаю Вику в охапку. Она дрожит, словно в лихорадке, и отчаянно льнет ко мне. Прижимаю к груди крепче. Поддается и обмякает в моих руках, утыкаясь носом в плечо. Моя рубашка быстро промокает насквозь, но я не чувствую дискомфорта. Мне, напротив, очень хорошо и спокойно, словно все так, как и должно быть.
Бедная моя девочка. Прикрываю глаза и монотонно глажу по спине, пытаясь успокоить.
– Тише, не надо плакать, – шепчу тихо и едва ощутимо касаюсь губами волос. Дышу ее запахом, впитываю его, как губка, и беззастенчиво впускаю в свой организм. Забытое ощущение приятным теплом наполняет душу. Моя девочка… Моя…
– Я не понимаю, как это… – судорожно всхлипывает Вика и поднимает на меня заплаканные глаза. – Господи, я такая дура, – сокрушенно качает головой и вновь заливается слезами. – Ванечка, прости меня…
– Просто расскажи мне все, и попробуем разобраться вместе, – прошу я, осторожно вытирая слезы с ее лица.
Выбирается из моих рук и медленно идет по комнате. Проводит пальцем по всей длине дивана и останавливается напротив окна. Обнимает себя руками и смотрит в темноту ночи. Ее точеный профиль будоражит чувства. Так и хочется приблизиться, но я не решаюсь. Даю Вике возможность собраться с мыслями и обнажить душу.
– Ты был в своей чертовой командировке. У меня случилась задержка, я сделала тест и увидела две полоски, – тихо говорит она и едва заметно ведет плечами. – Я так испугалась… Ты ведь был против детей, а я не знаю, как так получилось. Очень боялась твоей реакции, но и молчать не имело смысла…
– Я помню, – стискиваю зубы от злости на себя. – В том лютом месте не было связи. Никакой. А я с ума сходил без тебя…
До сих пор не понимаю, как мать уговорила меня отправиться в это богом забытое место. Обещала, что там я смогу найти новый рынок сбыта, новых заказчиков, а в итоге я просто потерял время и нервы.
– Связаться с тобой не было возможности… Я решилась и все рассказала твоей матери. Она очень обрадовалась и пообещала решить вопрос с тобой. Сказала, что найдет способ сообщить тебе.
– Дальше, – цежу сквозь зубы, глядя в пустоту. Я хочу знать все.
– Через несколько дней она принесла записку, написанную с твоих слов, и деньги на аборт…
– Ерунда какая-то! – шумно выдыхаю, инстинктивно взъерошивая волосы. – Я ничего не знал, мать мне не сообщала. Да и невозможно было сообщить.
Вика неопределенно пожимает плечами, а я, кажется начинаю, все понимать. В моем сознании словно туман рассеивается, обнажая безобразную картину людской подлости и низости. У меня словно открываются глаза. Смотрю на горькую правду и впадаю в легкий ступор.
Да ну нафиг! Но кусочки пазла сами собой расползаются по местам, создавая мерзкую историю заново. Мать всегда говорила, что такая нищебродка, как Вика, мне не пара. Предсказывала, что та залетит и вынудит жениться на ней. А она не хотела этого допускать. Я отмахивался, детей мы не планировали и предохранялись, а жениться и без залета собирался…
Моя жизнь стала напоминать какой-то бесконечный треш. Сил не осталось. Устало опускаюсь на диван и прячу лицо в ладонях.
– Как ты могла поверить в этот бред? – болезненно выдавливаю из себя и смотрю на Вику. Медленно оборачивается. По глазам вижу, что в ее душе творится не меньший раздрай. После этого разговора нам обоим придется еще долго собирать себя по кусочкам.
– Не знаю… – качает головой. – Я так боялась, и мои страхи подтвердились…
– Ты должна была меня дождаться, чтобы нормально поговорить, а не сбегать!
Не справляюсь с эмоциями и вскакиваю на ноги. Хочется разнести все от бессильной ярости. Столько гребаных лет боли и страданий и из-за чего? Можно же было не пороть горячку, а решить все спокойно. Я бы объяснил все, нашел слова, если бы Вика только дала мне возможность. Но она перечеркнула все разом.
– Я не могла. – Горькая усмешка искажает ее губы. – Твоя мать мне тактично намекнула, что в ее доме мне делать больше нечего. Я была в таком трансе, что даже не подумала сопротивляться…
– И решила отомстить с запиской? Унизить и добить? – рефлекторно выплескиваю свою обиду. Больше не хочу держать ничего в себе. – Я едва с ума не сошел, когда узнал, что ты меня разлюбила…
– Я не писала никаких записок, – глядя мне в глаза, отвечает Вика, и я верю ей. Не могу не верить. Если начну сомневаться, тогда к чему весь этот трешевый сеанс психоанализа?
Осторожно приближаюсь к ней и останавливаюсь буквально в шаге.
– Прости, это я все испортила, – шепчет она, проглатывая судорожный вздох. – Я слишком слабая…
– Ты и не должна была быть сильной, – улыбаюсь ей, беру за руку и подношу к своим губам. – Просто доверять.
– Ты прав… – сжимает мою руку крепче. – Но что сделано, того уже не вернешь…
Отчаянно хочу начать все с самого начала, но не решаюсь. Вижу, что Вика пока не готова к таким радикальным переменам. Не буду на нее давить, сначала нам обоим нужно переварить сегодняшний разговор. Я все верну. Все исправлю, но мне нужно немного времени.
Ночь давно вступила в свои права, а я никак не могу уснуть. Да и как после такого уснешь? Столько горькой правды свалилось на меня, что можно захлебнуться. Не готов был к такому повороту судьбы, но вопреки всему счастлив, что вышло именно так. Это дает хоть и зыбкую, но все же надежду, что не все потеряно. Что еще можно наверстать эти годы, ведь чувства не умерли. Я знаю, чувствую, что и Вике я не безразличен. Она просто тоже дезориентирована всем случившимся.
А я ощущаю себя идиотом. Полнейшим ничтожеством. Жалким слабаком. Ведь мог дожать тогда Вику, мог не отпустить, но гордость взяла верх. Поверил ее сказкам про жениха и сдался, как будто и не было между нами жарких признаний, страстных ночей, чистой и светлой любви. Обида ослепила, затмила разум, толкнула в жерло отчаяния. И я горел в нем. Ежедневно.
А теперь горю еще сильнее, но от ярости. Две противоположные ипостаси борются во мне. Одна требует немедленной расправы над обидчиком. Так и подмывает прямо сейчас подорваться и поехать к матери. Вытрясти из нее правду и выяснить, зачем она все это затеяла и столько лет делала из меня идиота.
Вторая же, наоборот, уговаривает не спешить и спокойно все обдумать. Ничего путного на эмоциях сделать невозможно. Нужны холодная голова и трезвый рассудок. Мой же сейчас затуманен гневом.
Мозгом я понимаю, что второй вариант более предпочтителен и логичен, но так хочется послать все к черту и воспользоваться первым. Вздыхаю и переворачиваюсь на другой бок. Надо взять себя в руки и подумать, как правильно разыграть эту партию. Но мысли плавно перетекают к Вике. Она в соседней комнате. Буквально в шаге от меня… как не хотелось ее отпускать, но и удержать не имел права. Она не моя. Пока еще не моя. Но очень скоро я это исправлю.
Прикрываю глаза и представляю ее губы, какие они нежные, манящие. Целую их медленно и с упоением ласкаю. Жаркая волна мурашек пробегает по телу, а из горла рвется рычание. Нет, так я точно не усну. Откидываю одеяло и встаю с кровати. Падаю на пол и начинаю отжиматься, чтобы разогнать кровь по организму. Когда мышцы начинают дрожать от перенапряжения, сдаюсь. Кое-как доползаю до кровати и практически сразу отрубаюсь.