Кочевники слушали Соата без особого интереса, потому что он не мог удивить их, хотя важный человек, может арестовать кого угодно. Видимо, за спиной у этого юноши стоит важная родня, иначе не дали бы такое доходное место. Однако кочевники его не очень боялись. Попробуй разыщи их в пустыне. Кочевники – вольный народ и всегда жили по своим законам. Ни могучий персидский царь Кир, ни Александр Македонский не смогли подчинить их себе. Тем не менее с властью нужно быть осторожнее. Говорят, Сталин жесток.
Керим задал вопрос:
– Верно говорят, что в городах, селах появились опасные люди, которые ломают заводы и травят скот, чтобы простому народу жилось плохо? Откуда они взялись, если раньше их не было?
Милиционер сразу догадался: он спрашивает о вредителях, террористах – о врагах народа, о врагах товарища Сталина. Об этом ему не хотелось говорить. Но пьяный Карыгин громко рассмеялся, сказав:
– Смотри, даже и они наслышаны о «врагах народа». Молодец, Соат, славно вы работаете. Вам, наверное, скоро Сталин ордена вручит, – и злобно добавил. – Так вот, вся наша милиция – сами враги народа. Вас самих надо сажать.
Карыгин был явно пьян. Четвертая чаша вина сделало свое дело, и лицо геолога стало красным, глаза блестели. Старик, улыбаясь, стал успокаивать гостья, хотя не знал, о чем их спор:
– Не надо так кипятиться, все будет хорошо.
– Ладно, будешь ты меня утешать, как бабу, – вспыхнул геолог. – Да что ты знаешь о нашей жизни, ведь никто из вас даже читать не умеет, вы живете, как дикие люди, что в своей жизни видели, кроме своих баранов и этой пустыни, какая польза от вас, живете только для себя?
– Не нужно так говорить, они могут обидеться, – пытался остановить его Соат.
– Ты, мальчишка, молчи. Научили мы его читать, стал милиционером и возомнил себя большим человеком. Твой Кириллов в сравнении с Юлий Августовичем, которого вы посадили в тюрьму… И далее перешел на бранные слова, размахивая руками.
Свесив голову, Семен был столь отрешен, что словно ничего не слышал. До него с трудом доходил этот скандал. Вино затуманило его сознание, и все же бескультурное поведение геолога задело Семена. В эту минуту ему подумалось: «Только этого позора не хватало. Вот, скотина, ведь знает, какое у меня горе и напился!»
– Карыгин, вы ведете себя недостойно, возьмите себя в руки.
– Семен, я не люблю, когда меня учат: у меня своя голова и в своей жизни я видел больше, чем ты на своем заводе. Я в одиночку ходил на медведя, дважды чуть не замерз в тайге, золото добывал вот этими руками, я такие красоты видел на Алтае, что тебе и не снились…
– Я говорю о другом. Карыгин, ведите себя культурно.
– Пошел ты со своей культурой… Хочешь, я тебе морду набью? Давай подеремся, кто сильнее. Ах, да у тебя горе! Ладно, в этот раз прощаю тебя. Между прочим я понимаю тебя лучше, чем эти дикари, – и геолог положил руку на плечо Семена. – А хочешь, мы сейчас за одну минуту узнаем настоящую правду. Соат, ну-ка дай мне свой браунинг!
– Зачем он вам?
– Дай, тебе говорят. Сейчас я направлю дуло на того мальчишку, и он мигом скажет правду.
– Карыгин, такая помощь мне не нужна, – сказал Семен.
– Ах, нынче я стал не нужен! Конечно, дело сделано, я привел вас сюда, но не забывай, что тебе надо возвращаться в Кизляр, а этот молокосос заблудится в песках. Вот так!
Пастухи догадались, что этот геолог выпил лишнего и теперь ссорится со своими. Они боялись, как бы эта ругань не стала причиной драки. Для кочевника такое поведение казалось недопустимым. Прежде всего, это позор для хозяина. Но поведение геолога не сильно удивило Ибрагим-бобо. Такое он уже видел, когда два года назад рядом с его юртами встали геологи.
Карыгин оказался столь пьян, что сзывать его к совести было бесполезно, и тогда Семен предложил всем лечь спать. Может быть, таким образом, он успокоится. Стыдясь за спутника, Соат попросил хозяина завершить эту угощение краткой молитвой. И после сыновья Ибрагим-бобо встали со своих мест. Но младшему Халилу, по указанию отца, пришлось задержаться и стелить одеяла гостям. Тут раздался голос Карыгина:
– Отец, еще выпить найдется?
– Для гостей всегда сыщется. А потом болеть не будешь?
– От такого вина разве заболеешь? Я крепкий мужик, – бормотал геолог.
– Ну что, принести? – тихо обратился старик к милиционеру.
– Что делать, несите: пока он не напьется, не успокоится и не заснет. Русские – хорошие люди, но много пьют.
Ибрагим-бобо вышел наружу, Соат следом за ним.
– Если геолог начнет безобразничать, – сказал старик, – позови меня, я буду вон в той юрте. Мои сыновья свяжут его.
– Не переживайте, сейчас напьется сполна и быстро заснет. Отец, извините за такого гостя.
Старик с улыбкой похлопал его по плечу.
На другое утро с первыми лучами солнца все стойбище проснулось, и стало шумно из-за детских голосов. Уже в котле кипела утренняя каша из молока, муки и желтого масла. Такая плотная еда готовилась для мужчин, которые целыми днями будут кочевать по пустыне без горячей пищи. Здесь издревле берегли мужчин, потому с гибелью хозяина семья обрекалась на голод. И даже сейчас за обедами лучшие куски мяса доставались мужчине.
В юрте гости спали в ряд. Соат разбудил Семена, тронув за плечо. Почти сразу он открыл красные глаза. Оказалось, он заснул только под утро. Карыгина же пришлось трясти за плечо дольше, пока он с трудом не поднял голову и уселся на одеяле. Так и не открывая глаза, геолог забормотал: «Ну что, пошли?»
– Сначала нужно умыться, – сказал ему Соат.
– Ах да, пастухи, – и начал вспоминать, – я, кажется, вчера хлебнул лишнего.
Для гостей у колодца стояло полное ведро. Возле них собрались любопытные дети. Первым умылся Семен. Затем Соат черпнул кружку воды, чтобы полить на голову геолога. Но Карыгин почему-то отказался и сам двумя крепкими руками поднял ведро над головой и опрокинул его на себя. «Ох, как хорошо! – воскликнул он. – Вот теперь я проснулся и чувствую себя человеком!» Дети стали смеяться: шалость гостя развеселила их.
На завтрак сыновья Ибрагим-бобо опять собрались в юрте отца. Все было, как вчера вечером: дастархан, лепешки, чай, вареное мясо и каша в двух больших тарелках.
– О, мясо! Это хорошо, – обрадовался Карыгин. – Нечасто нас балуют этим. Спасибо пастухам. Мне очень по душе ваш обычай встречать гостей.
Лица кочевников повеселели. Керим сказал милиционеру:
– Если мы что-нибудь узнаем о русской девочке, то отправим к тебе гонца.
– Спасибо. Со своей стороны я клянусь всеми святыми, что никто не узнает, от кого я получил эту весть.
– Что вы намерены дальше делать?
– Возвращаться, но прежде мы пойдем в сторону железной дороги, а уже оттуда в Кизляр. Большое вам спасибо!
Тут к старику обратился геолог:
– Ибрагим-бобо, я что-то не вижу еще одного вашего сына, кажется, его звали Касым? В те годы мы не раз с ним беседовали. Он мне понравился, потому что спрашивал о космосе, о Боге, вообще, любознательный человек.
– Сейчас он живет отдельно, это недалеко отсюда, один день езды на лошади.
– Это у малого колодца?
– Да, там стоит его юрта.
– А почему он не с вами? Почему живет один? – удивился Карыгин.
Старик не сразу ответил. Этот вопрос встревожил и его сыновей, и они переглянулись между собой.
– Дело в том, что наш Касым обиделся на отца, что я дал ему мало овец, а другим сыновьям больше, вот и ушел от нас. Я уверен, что пройдет какое-то время и он вернется к нам.
– Однако странный он человек: жить одному в пустыне очень трудно. В те годы Касым жаловался мне, что Бог не дает ему детей и он самый несчастный муж.
– Бедный Касым так и остался бездетным. Мы все молимся за него пред Всевышним, когда-нибудь Бог одарит его… Может быть, у тебя дело имеется к моему Касыму? Скажи мне, и я позову его сюда.
– Кажется, он живет недалеко от железной дороги?
– Да, в той стороне, – ответил старик и добавил. – Если вам нужна вода на обратный путь, мы дадим ее в достатке. В нашем колодце вода лучше: соли меньше, да и почти без запаха.
– Тогда мы запасемся водой у вас.
Завтрак кончился. Старик кликнул невестку, и та мигом унесла пустую посуду, сложив ее на поднос. В завершении всего Ибрагим-бобо закрыл глаза, и из уст старика полилась тихая молитва. Его последние слова уже звучали на родном языке, где он просил у всемогущего Аллаха здоровья всем гостям, легкой им дороги домой.
Проститься с гостями вышли все, даже женщины, правда, те стояли в сторонке.
На обратный путь старик наполнил водой бурдюки путников и в их сумку положил сушеное мясо, верблюжью колбасу и лепешки. Еще старик сказал:
– До железной дороги вас проводит Керим.
Геолог с улыбкой отказался:
– Ибрагим-бобо, вы обижаете меня: здешние места я хорошо знаю – не заблудимся. Так что не отрывайте сына от дел.
Соат поддержал геолога и еще раз извинился перед хозяином:
– Отец, за обыск не держите на нас обиду, мы люди государственные, такая служба.
Старик махнул рукой, мол, пустяки и не стоит вспоминать.
Семен прощался с кочевниками равнодушно, вяло пожимая им руки. Затем обвел взглядом стойбище и у входа в одну из юрты заметил того внука старика. Когда их глаза сошлись, Жасан скрылся в юрте. Сначала это насторожило Розенталя, а затем ему в голову пришла мысль: «Наверное, этот юноша думает, что мы еще подозреваем его в похищении. Потому боится нас».
Гости тронулись в путь, впереди Соат с верблюдом, и лишь детвора шла за ними до первого бархана.
Уже минуло три часа, как они покинули стойбище. Неожиданно Карыгин остановил всех и сделал невероятное сообщение:
– Я знаю, где они прячут Лену.
И вмиг глаза Семена ожили, засияли. Соат в ожидании замер, держа на поводке животное, которое осталось равнодушным.
– Мне кажется, Лену прячут в юрте Касыма. Это средний сын старика, он живет у малого колодца. Когда я заговорил о нем, то почему-то старик испугался. Видимо, Ибрагим-бобо решил, что на обратном пути мы зайдем к Касыму. Потому он принялся уверять меня, что вода в том колодце соленая с запахом, хотя это не так: я был там. И заметьте, этот Касым бездетный.