Любовники были счастливы, и им казалось, что так будет вечно и об этой тайне не узнает ни одна душа. Но как-то раз ночью мать Касыма вышла из душной юрты. Старуху тошнило, ей захотелось чистого воздуха. Она уселась возле своей юрты. Время близилось к полуночи. И вдруг недалеко от ее юрты мелькнула фигура человека. По высокому росту мать признала в нем Касыма. В темноте сын не заметил мать и скрылся за загоном. Старуху это не удивило: должно быть, по нужде, сказала она себе. Вскоре ее стало клонить ко сну, и она дважды зевнула. Пора было в юрту, и старуха не успела встать, как в десяти шагах от нее мелькнула еще тень, женская, которая шла туда же, видимо, за Касымом. Мать решила: это должно быть Сарем. И тут же она подумала: «Удивительное дело, что они там делают среди ночи?» Мать осталась сидеть на песке.
Прошло некоторое время, а детей все нет. «Кажется, там творится нечто странное», – сказала себе мать и направилась в ту сторону. Но у загона никого не заметила. Тогда она обогнула его. И опять там никого. «Куда они могли деваться?» – и старуха прошлась еще немного, как до ее слуха донесся тихий звук, женский стон, он шел из низины. «Что же там делается? – ее стало раздирать любопытство. – А может, Касым колотит свою жену? И тут ей все стало ясно. Старуха усмехнулась, мотнув головой: как же она сразу не догадалась? Тем не менее она была недовольна поведением невестки. Разве можно так громко стонать? Это не к лицу мусульманской женщине, она должна сдерживать себя и голосом, и движением бедер. «Ах, бесстыжая! – подумала мать. – Вот какая, оказывается, эта Сарем. Но почему они делают это тут, ведь у них есть своя юрта?»
Мать хотела было уйти, как женский голос из низины остановил ее. И старуха застыла на месте: «Как мне хорошо! Я такая счастливая! Может нам…» Остальные слова было не разобрать. Мужской голос ответил тихо – это был Касым. А вот женский совсем не похож на Сарем. Ведь это Юлдуз, ее звонкий голос ни с каким не спутаешь. Для главы семейства это был жестокий удар. У старухи разом ослабли ноги, и она села на песок и тихо застонала: «Какой ужас! О горе нашей старости! Какой стыд и срам нашему роду!» Старуха зашипела: «Ах ты, коварная змея, пролезла в нашу семью, чтобы опозорить нас! Вот до чего довел твой веселый смех! О Аллах, а ведь это закончится кровью моих сыновей!»
Матери пора было уходить, она с трудом встала и поплелась к себе, держась рукой за ветки загона.
Уже в юрте, прежде чем лечь на курпачу, старуха глянула на спящего мужа. Тот храпел, раскрыв рот. Жена позавидовала ему: спит себе мертвым сном и не ведает, какие ужасные дела творятся тут в ночи. Старуха села рядом и хотела разбудить мужа, но быстро передумала: пусть спит, а то в гневе схватится за нож, и тогда большой беды не миновать.
До рассвета мать так и не сомкнула глаз. Лежа на боку, снова и снова она вспоминала о том, как застала их в низине, и особенно мерзкий голосок Юлдуз. Она не раз спрашивала себя: как же ей быть? Рассказать всей родне – значит самой толкнуть сыновей на кровопролитие. Этого мать боялась более всего. Но и молчать не могла, ведь под боком немыслимый разврат.
В то утро мать вышла из юрты позже обычного и села у входа на коврик. Ей не терпелось глянуть в лицо этим бесстыжим. Невестка у котла грела воду для мытья посуды, а сыновья с овцами уже покидали стан. И вот, минуя котел, Касым бросил взгляд на Юлдуз. И на миг глаза любовников сошлись в улыбке. Такое не могло ускользнуть от старухи, и от негодования она сплюнула в сторонку. Она с трудом сдерживала себя, чтобы не кинуться на эту бесстыжую и не вырвать ей все волосы.
Когда мужчины ушли, старуха вернулась в юрту. Настал час известить старика. Тем более муж уже хорошенько поел, а на сытый желудок он менее злой. Старуха села напротив. Старик допивал горячий чай глотками. Жена не знала, как начать такой разговор.
– Вот о чем хочу сказать. Дело весьма важное, прямо-таки не знаю, как… Одним словом, наша невестка Юлдуз тайно встречается с Касымом. Видела это своими глазами нынче ночью за нашим загоном в низине.
Лицо старика сделалось каменным, и пиала с чаем застыла у раскрытого рта. Он был словно оглушен, а затем выдавил из себя:
– Ты, старуха, соображаешь, что говоришь?
– Сама видела, – повторила она, – они сошлись в низине. И мало того, эта шлюха громко стонала.
Теперь потрясенный старик лишился дара речи. В юрте наступила гнетущая тишина. Старуха ждала взрыва. Ибрагим-бобо швырнул пиалу об стену юрты, его кулаки сжались.
– Я убью эту шлюху, ну-ка приведи ее сюда! – крикнул старик, задыхаясь от бешенства.
В гневе он бывает опасен. Прежде чем идти за невесткой, надобно было его успокоить.
– Отец, не кипятитесь так сильно, иначе будет еще большая беда.
– Ты, женщина, будешь учить мужа! Быстрее зови ее сюда, – закричал он.
– Сейчас приведу, но сперва выслушайте. Всю ночь я думала о случившемся. Никто не должен знать об этом, иначе Халил может зарезать Касыма.
– Ну и пусть. Этот негодяй заслужил этого. Он всегда был слабаком, с мягким нравом, и вот к чему это привело. Касым осрамил весь наш род. Будь он проклят!
– Отец, не нужно спешить. Будет нам совсем худо, если об этом узнают люди из аула. Тогда наш род будет опозорен, и не всякий согласится отдать своих детей в нашу семью. Вот о чем мы должны думать.
Слова старухи казались разумными, и гнев хозяина начал остывать, хотя для мужчины это было не просто. Он застонал, качая головой:
– О горе, о горе моему роду, что же делать? О, как мне хочется задушить эту шлюху!
– Отец, держите себя в руках. Сейчас я приведу сюда Юлдуз, и мы будем говорить с нею. Хотя должна сказать, что всему виной она, я уверена, это она соблазнила нашего сына. Сам он до таких мерзостей не додумался бы.
Старуха вышла из юрты и окликнула пятилетнего сына Юлдуз, который с детьми играл в кости на песке. Бабушка велела внуку позвать его мать в юрту деда. Сама же осталась ждать ее.
Увидев свекровь у юрты, Юлдуз заспешила к ней:
– Мама, вы звали меня? – спросила она услужливо.
– Ну-ка зайди в юрту, – сурово сказала свекровь.
Юлдуз шагнула за порог полутемной юрты, совсем ничего не подозревая. Свекровь всегда была с ней груба. Старик сидел, понурив лысую голову, как будто заснул на месте. Свекровь же у входа глядела на невестку с презрением, и тогда у Юлдуз мелькнула мысль: неужели они что-то узнали? По всему телу пробежал холодок, сердце бешено забилось. И тут Ибрагим-бобо с камчой в руке резко вскочил на ноги и стал яростно хлестать ее по спине, по голове. Невестка все поняла и сжалась. Эта боль не страшила ее, потому что ожидало худшее. Невестка не издала ни звука. Старуха была готова сама потрепать эту развратницу за волосы, но вместо этого она кинулась к мужу и ухватилась за кнут:
– Подождите, подождите, если на ее лице останутся шрамы, то мужчины все узнают.
Старик тяжело дышал. От злости он швырнул кнут в сторону и сел на прежнее место.
– Ну-ка рассказывай, шлюха, как ты с Касымом сошлась? – потребовал старик.
Не смея поднять глаза, Юлдуз едва слышно ответила:
– Мне совестно говорить, я не могу, – сказала она без всякой утайки.
– Ты, бесстыжая, вот что скажи, – сказала мать, – это ты соблазнила моего Касыма?
Юлдуз колебалась. От страха хотелось все свалить на Касыма, ведь за это его не убьют, однако не решилась из-за любви к нему.
– Да, моя вина, – еле слышно ответила она.
– Я же говорила, – злобно восторжествовала свекровь, – вот, кто во всем виноват!
– И давно вы развращаете мой род? – спросил старик.
– Недавно, всего два раза, – соврала Юлдуз.
– Тебе что, одного мужа мало?
– Уже год, как Халил потерял мужскую силу, – открыто сказала невестка и сразу пожалела о сказанном: за эту тайну Халил точно убьет ее.
– Разве ты не знаешь, что будет с тобой, если Халил узнает о твоем разврате? Он тебя живьем закопает! Должно быть, это греховное дело для тебя дороже жизни?
– Не знаю. Но я люблю Касыма, он меня тоже…
Дерзкий ответ невестки так поразил родителей, что те переглянулись. Вместо того, чтобы молить о пощаде, она говорит такие глупости. Совсем из ума выжила.
– Вот какая бесстыжая, даже не стыдится говорить такие вещи родителям своего мужа, – негодовала свекровь.
– Я сказала истину.
– О, Аллах, спаси наш род от позора. Отец, что будем делать с нею?
Ибрагим-бобо немного остыл и сидел в раздумье, гладя бородку. И вдруг он всех удивил своим решением:
– Вот что, на сей раз я пожалею тебя, хотя ты заслуживаешь смерти. Но если ты забудешь мою доброту и опять будешь распутничать, я сам стану твоим палачом. Запомни, ни одна живая душа не должна узнать эту тайну. Я делаю это ради спасения нашего рода. Я не могу допустить, чтобы мои дети Касым и Халил стали врагами и убили друг друга. Без сыновей мой род угаснет. А теперь, грязная женщина, убирайся из моей юрты.
Юлдуз не поверила своим ушам: как, ее отпускают с миром после столь ужасного разоблачения? Разве это возможно? Ведь такое не прощают.
Когда невестка удалилась из юрты, старуха похлопала мужа по плечу, воздав ему хвалу за мудрое решение, хотя душа требовала мщения. В жизни Ибрагим-бобо это был самый трудный день.
Вечером сыновья вернулись с пастбищ и, как обычно, обедали в юрте отца. Когда стали расходиться, то глава рода велел Касыму задержаться. Сын ни о чем не догадывался.
– Ну-ка скажи мне, ты давно по ночам занимаешься блудом с этой шлюхой, Юлдуз? – и колючими глазами он впился в сына.
Лицо Касыма застыло в страхе. Затем он опустил глаза на скатерть. Сын был сражен прямо в сердце. Отец повторил свой вопрос.
– Это было раза три-четыре, – выдавил сын и тоже солгал, хотя это длилось более двух месяцев.
Что странно, отец был в гневе, но при этом сдержан. Касым догадался: об этом он мог узнать только от Юлдуз и уже успел остыть. Скрывать бесполезно. И сын все рассказал, с трудом подбирая нужные слова.