– Те, что сами выбились, – это единицы, в основном это люди с дарованием, сильным характером.
Мама решила остановить их спор, потому что Лена и ее дети были далеки от обсуждаемой темы, а значит, им было скучно.
– Дети, не увлекайтесь за столом философскими разговорами, – остановила их мама, – сейчас они неуместны. Не забывайте о сестре, ведь это ее день и она должна быть в центре внимания. Только не задавайте ей сложные вопросы.
– Тетя Лена, а почему азиаты не едят свинину? – спросила любознательная Алла.
– Не знаю, у нас, мусульман, такой обычай. Люди почему-то называют такое мясо «грязным», а почему, никто не знает.
Когда Лена произнесла «у нас, мусульман», то эти слова кольнули материнское сердце. Значит, она считает себя мусульманкой. Должно быть, Лена уже не помнит, как в детстве была крещена в православной церкви. Хотя ее родители были атеистами, они все же чтили христианские обычаи в память о своих предках. Надежда Николаевна сожалела, что не сможет показать дочке церковь, где Леночку крестили: ее взорвали перед войной.
– Лена, скажи честно, ты чувствуешь себя мусульманкой или русской? – спросила простодушная Оля, подруга детства.
Вопрос оказался столь интересным, что за столом воцарилась тишина. Все уставились на Лену, которая была в замешательстве, потому что прежде не задумывалась над этим:
– Даже не знаю… Внутри что-то тянет к русской жизни, к Москве, к приятным годам детства. Наверное, это из-за любви к маме, папе. И когда думаю о родителях, вспоминаю о прогулках по лесу, как катались по Волге на лодке, или Кремль с куполами. Но жизнь в пустыне нелегкая, и надо было думать о доме, о детях, теперь о внуках – я стала забывать о Москве. Я уже как-то свыклась с новой жизнью, с мусульманскими обычаями. Но это не значит, что я молюсь пять раз в день, и мои дети ходят в мечеть. Просто мы живем по обычаям предков и не задумываемся над религией. Вот сделала своим детям свадьбы, и не хуже других. Как положено, по мусульманским обычаям. Похоронила тетю Сарем тоже, как того требуют традиции села. Еще всем сыновьям сделали обрезания – это почти свадьба, а теперь на очереди внуки. Через полтора года и Айгуль отдаем замуж, уже есть жених, из зажиточной семьи.
– За невесту большой калым дают? – спросила Инна, дочь Пети.
Оказалось, все эти деньги уходят на проведение свадьбы, куда созывают все село. По ее словам, ныне их сельчане стали более культурные, как и русские, подают гостям водку. И чем больше на столах водки, мяса и всякой еды, тем свадьба богаче. Поэтому каждый сельчанин старается быть не хуже других, и деньги на свадьбу копятся еще с молодых лет.
– Как ужасно, что в нашей стране в двадцатом веке еще продают людей! – возмутилась Инна.
Молодежь была солидарна с ней, назвав калым средневековой дикостью. И Инна с жалостью глянула на Айгуль, хотя та не понимала слов ее новой сестры:
– Бедная Айгуль! Мне искренно жалко ее. Ее должны продать за нелюбимого человека, чтобы она всю жизнь была ему служанкой.
Петя решил успокоить молодых и напомнил им известную теорию, что Средняя Азия из феодального строя, минуя капитализм, сразу шагнула к социализму, и поэтому там еще сохранились пережитки средневековья. И чтоб искоренить это, нужны долгие годы.
– Тетя Лена, как вы считаете, калым – это нормальное явление? – не могла успокоиться Инна, которая в школе была активисткой и не могла оставаться равнодушной к таким диким явлениям.
Тут Петя тихо напомнил дочери, что она не на собрании, и не следует приставать к гостям. А впрочем, Лена нашла этот разговор забавным и готова была рассуждать.
– Как же отдать невесту без калыма? – сказала Лена. – Родители кормили невесту, растили – и так просто отдать в чужую семью? А еще ей свадьбу сыграли, которая длилась три дня. Вот так рассуждают наши люди. Да и без калыма никто свою дочь не отдаст. Я тоже не могу, а то подумают, что мы какие-нибудь бедняки.
Все с любопытством слушали «забавные» рассуждения Лены. И это натолкнуло Петю на грустную мысль о судьбе сестры: «До чего же странная человеческая жизнь. Попадись жить к дикарям – станешь дикарем. Окажись в семье гения, станешь гением. Выходит, сам по себе человек ничего не стоит. Все зависит от того, в какой семье ты родился. Бедная сестра, как же ей не повезло».
– Вот и голубцы пришли, – громко объявила Оля и глубокие тарелку поставила на стол. Такое блюдо Лене и ее детям пришлись по вкусу, но было одно неудобство: они не могли пользоваться вилками, и мать сказала им взять ложки.
Вскоре за столом стало шумно: все увлеклись разговорами. Михаил Сергеевич и Петр говорили о политике и осуждали президента США Никсона. Кират же был слегка пьян, глаза блестели, и он пытался что-то объяснить Игорю. Тот слушал с улыбкой и что-то уточнял у нового родственника. Особенно весело было молодым в другом конце стола. Алла рассказывала о своем туристическом походе в горах Кавказа, какие курьезы случились с ними там.
Сестры сидели рядом с мамой, и Надежда Николаевна поведала о судьбе Соата – это молоденький милиционер из Кизляра, который в свое время помогал Семену искать Лену в пустыне.
– После твоего безуспешного поиска, Соат и геологи уговорили Семена вернуться в Москву и обещали, что сами будут собирать информацию о пропавшей русской девочке. И действительно, через три месяца пришло от Соата письмо. Он перечислил пять населенных пунктов, откуда люди принесли ему информацию, однако, никто не слышал о тебе. Милиционер обещал продолжить поиски. Было еще одно письмо – и опять без результатов. Спустя полгода Семен сам отправился в Кизляр и с Саотам побывали в разных аулах. К сожалению, это не дало ничего. Однако, Соат, молодец, все искал тебя, выспрашивая у разных людей. И писал нам письма. Через полгода Соата направили в Москву, на учебу в милицейскую высшую школу. Иногда навешал нас и всегда приносил собой разные продукты. Тогда мы уже голодали: я осталась одна, без работы. Позже случайно узнала, что Соат, желая помочь нам, по выходным дням разгружал вагоны на станции. Тогда он сильно рисковал: если бы чекисты узнали, что курсант посещает семью врага народа, то сразу выгнали бы из школы. После учебы он вернулся в Кизляр и часто посылал нам фрукты через проводника поезда. Какая это была радость, ведь здесь фрукты большая редкость. Когда началась война, Саот ушел на фронт и снова появился в Москве через пять лет. Хромой на одну ногу, два ордена и медали, в звании капитана, а ведь ему было всего двадцать восемь. Одним словом, герой, красавец. Затем он долго работал у себя в Кизляре, начальником милиции, далее перевели в область – заместителем начальника. Я думала, генералом станет, но таким людям не суждено, слишком честен. Оказывается, он задержал сына первого секретаря обкома, который избил сокурсника и сломал ребра, челюсть. Сверху дали ему указание тихо закрыть это дело. Соат отказался исполнить и с этим делом хотел ехать в республиканское Министерство, но в аэропорту арестовали. По ложному обвинению – якобы, он избивал подследственных – осудили на три года. После тюрьмы он несколько раз приезжал в Москву, все хотел добиться правды. Ничего не получилось. Между прочим, Валя тоже виделась с ним. Валя расскажи.
– Как-то проездом в Бухару я сошла в Кизляре – это был уже городок. Встретил меня очень дружелюбно, тепло. Тогда дядя Соату было ему немного больше сорока, он работал рабочим в геологической экспедиции и учился на заочном отделении геологического факультета. Представляете, какая у него сила воля, вера. Вечером, когда ушли гости, он подробно рассказал, как искали Лену, об отце. Он восхищался папой и сказал: «Твой отец был очень смелым человеком, ведь ради спасения жены, он подписал себе смертный приговор. А ведь совсем не виноват. В тюрьме я иногда вспоминал о нем, и это придавало мне силы». К сожалению, через три года дядя Соат умер в степи, его укусила кобра. Об этом известил его сын, послав нам телеграмму.
Петя, услышав беседу женщин, обвернулся к ним:
– Хотя дядя Соата исключили из партии, но в душе остался настоящим коммунистом. Сейчас таких людей мало, многим партбилет нужен только ради карьеры. Как наш парторг – человек без чести, а еще учит других быть честным, культуре. Я выведу его на чистую воду.
– Кому нужно твое геройство, – недовольно сказала Людмила, его жена, – зачем наживаешь себе врагов. Один раз у тебя была неприятность – этого мало? Ты подумал о семье, о детях? Если тебя лишат должности, что будет с Вадимом? Тогда у сына не будет большого будущего. Опять хочешь стать героем?
– У меня нет желания быть героем – мне уже не семнадцать лет. Просто хочется всегда оставаться культурным, достойным человеком. В моем понятии, истинный интеллигент не может быть равнодушен, когда видит несправедливость. Высокая культура всегда подразумевала нравственность. А впрочем, моя жена считает иначе. В культуре она видит только эстетику, а все остальное не важно, то есть можно обойтись без совести, честности и добра. И таких людей с ложными представлениями немало. Это лжеинтеллигенция, так их назвал мой дедушка в одном из своих трудов. Неужели моей бедный папа отдал свою жизнь, чтоб я вырос равнодушным человеком? И чтобы его внуки стали такими?
– Петя, сынок, успокойся, – остановила его Надежда Николаевна. – Сегодня такой радостный день, так что серьезные разговоры не уместны, оставим это на трезвую голову.
– Я извиняюсь, – согласился Петя и обратился к сестре:
– Лена, скажи честно, ты довольна своей жизнью?
Такой вопрос оказался всем интересен.
– Об этом меня никто не спрашивал, и сама не задумывалась… Несмотря на мое похищение, я вроде довольна своей жизнью. У меня есть все: большой дом, дети, все устроены, муж хорошо зарабатывает. Вот ты, Петя, сколько получаешь?
Брат засмеялся, и все улыбнулись. Брат назвал свою зарплату – триста двадцать рублей.
– А мой Жасан порой в месяц имеет пятьсот рублей, да еще бесплатное мясо, молоко, шерсть. Не все сельчане живут в таком достатке, как мы. Конечно, для полного счастья мне всегда не хватало родителей, сестры, брата…