Когда Жасан вышел из конюшни, то окликнул жену.
– Жена, вот что я решил. Все-таки надобно рассказать нашим детям о твоей маме, о твоем брате, сестре. Все-таки они доводятся нам родней, и наши дети должны знать. Только невесткам пока не надо знать, иначе проболтаются своим.
От таких приятных слов лицо Зухры засияло, и она погладила мужа по плечу со словами:
– Я очень рада, что приняли верное решение.
– Да, вот еще что. Может твоей родне отправить посылку. Они нам подарки сделали, и нам тоже надо… Что, если какой-нибудь хороший платок, дорогие туфли послать им? А в общем, сама что-нибудь подбери: в таких делах я не смыслю.
– Спасибо за доброту. Моей родне будет приятно.
– Вот еще что. Ты говоришь, что твоя родня не держит на меня обиду?
– Да. Так и сказали: дело давно минувшее и стоит ворошить ее, ведь уже ничего не изменишь. У них нет злобы?
– Тогда они очень добрые люди.
В эти минуты муж еще пребывал в хорошем настроении, и Лена решила воспользоваться удобным случаем.
– Вот о чем хочу просить вас. У мамы больные ноги, и она редко выходит на улицу. Все время одна.
– А почему она живет одна? – прервал изумленный муж. – Неужели в доме ее сына не нашлось места для матери? Как-то не по-человечески получается – под старость лет и одна.
– Я сама не пойму, почему это так, но этого хочет сама мама. Может, в квартире брата тесно ей? И все же мама не одна. К ней каждый день заходит Оля – моя подружка детства, они стали как родня. Но дело не в этом. Моя мама уже старый больной человек и кто знает: сколько ей осталось? – и на глазах Лены выступили слезы, и муж угадал намерения жены.
– Ты хочешь снова ехать в Москву?
– Да, все-таки сорок лет не виделись мы, и я хочу побыть с ней. Это облегчит мамину душу. Она хочет, чтобы я немного пожила с нею.
– А кто будет в доме заниматься хозяйством?
– Слава Богу, у меня есть невестки и дочь.
– А может, у тебя есть намерения остаться там навсегда? Говори прямо.
– Я уже говорила: куда мне без детей, внуков. Теперь уже поздно. И не надо об этом больше.
– Ладно, когда ты собираешься туда?
– После завтра. А приеду домой в те дни, когда и вы вернетесь с пастбищ.
Жасан задумался, и жена затаила дыхание.
– Я согласен, однако, что скажем соседям? Они будут интересоваться: почему хозяйка дома так долго задержалась в Москве, и пойдут всякие сплетни?
– Скажем им, что я еду лечиться в больницу, в Ташкент – и все поверят.
– Пусть будет так. Только не хорошо, если женщина едет в большой город одна – мало ли что могут подумать люди. Возьми собой Айгуль.
– Спасибо. Какой подарок привезти вам из Москвы?
– Мне, старику, уже ничего не нужно. Хотя, может, добротные ботинки, как у геологов. В них легко ходить, чем в кирзовых сапогах. Если они окажутся очень дорогие, то не покупай.
– Вам нужно беречь здоровье, все-таки уже не молодой. К тому же вы отдали нашему дому так много сил, что давно заслужили хороших вещей. Знайте, если эти ботинки окажутся дорогими – я все равно куплю их. Вот, что еще привезу? В их магазинах я видела маленькие радио, размером с книгу. Будете брать его с собой на пастбища, не будет скучно.
– Неужели такие имеются? Как-то не верится. Надо же? Да, вот что хочу сказать: на подарки своей родне не скупить. А то подумают, что мы какие-нибудь бедняки.
Нынче муж был расположен к открытой беседе, и Лена кое-что решила прояснить.
– Жасан, мама рассказала, что мой отец с милиционером Соатом и геологом приходили на стойбище Ибрагим-бобо. Вы видели их?
Жасану не желал ворошить прошлое, тем более сегодня. Хотя, чего таить?
– Да, было такое дело, – как-то нехотя ответил и добавил. – Они даже дошли до стана дяди Касыма, однако я успел опередить их.
– Я вспомнила этот день: вы спешно прискакали и увели меня в пески. Значит, тогда за мной приходил отец. А я думала, что он забыл обо мне.
Лене стало совсем грустно, и слезы сами потекли по щекам. Молча, она ушла в дом. Ей хотелось быть одной, и она уединилась в своей комнате, закрыв за собой дверь на крючок. В раздумьях Лена застыла у окна с белыми занавесками, который выходил в сад. «Выходит, тогда мой папа был совсем рядом и ушел без дочки. Если б он нашел меня, то жизнь моя стала бы совсем другой. Может быть, я тоже стала бы профессором? А почему бы нет – в школе я была отличницей. Что же наделал ты, Жасан!» И Зухра расплакалась, утирая слезы руками. Ей стало жалко ту девочку по имени Леночка.
Вскоре Зухра успокоилась и спросила у себя: «Стоит ли сожалеть о прожитой жизни?» Никогда прежде она не задумывалась, но сейчас этот вопрос казался очень важным. Раздумье было коротким, и Зухра сказала себе: «Кажется, не стоит жалеть себя, все-таки моя жизнь сложилась не плохо. У меня, вроде, все имеется. Тогда не стоит злиться на Жасана, хотя очень обидно, что меня разлучили с родителями, сестрой, братишкой». Лена еще долго не выходила из комнаты, все размышляя о прожитой жизни.
А между тем Жасану стало скучно, и он решил сходить в чайхану, хотя на улице уже темнело – обычно там мужчины засиживались допоздна.
Он вошел во двор, окруженной глинобитной стеной. В ее середине стояла крытая веранда со столбцами в окружении деревьев: ореха, тутовника. В этом месте собираются взрослые мужчины, чтобы в беседах скоротать время. Именно сюда стекаются всякие новости села и отсюда растекаются по дворам. Жасан застал в чайхане лишь трех стариков, и один из них был его родной дядя – Халил. Это тот, у кого была жена Юлдуз, которая невольно влюбилась в Керима, где прошло свое детство Лена. Старики в чалме и халатах сидели на открытой веранде, пол которой был покрыт слоем войлока. Над их головами светилась лампочка.
– Ну, как там Москва? – спросил дядя, едва Жасан опустился на длинное стеганое одеяло. – Говорят, там такие высокие дома, что, если глянуть вниз, то люди будут, как муравьи?
От таких слов два других старика пришли в крайнее недоумение, и один воскликнул:
– Неужели такое возможно, неужели они выше наших минаретов в Самарканде? Такие же дома могут упасть на людей.
– Должно быть, у них очень глубокий фундамент в земле, – ответил Жасан.
– А твои видели Ленина, говорят он в каменной могиле? – спросил другой старик, поглаживая седую редкую бородку.
– Не довелось им, говорят, там такая очередь, что нужно стоять весь день. Да и к тому же я послал их туда не для гуляний.
– Жасан, тебе не кажется, что ты балуешь свою жену? Она уже второй раз ездит туда, – спросил дядя Халил в поучительном тоне.
Такой вопрос обидел Жасана, тем более прозвучал среди мужчин, которые, должно быть, в душе усмехнулись. Племянник уже давно не молод, чтоб поучать его таким образом. Еще с юношеских лет Жасан недолюбливал этого дядю. Но нынче он стал главой их рода и следует его чтить.
Не получив ответ, дядя снова спросил:
– Жасан, а почему тебе самому не отправиться в Москву?
– Что там делать? Мне женские тряпки не нужны, а Москву видел в кино, еще на многих открытках.
– Не об этом я толкую. По нашим обычаям, женщины сидят дома, а мужчина должен разъезжать по городам. Так делал и наш пророк.
– Дядя, я же сказал вам, что она поехала туда за тряпками и с двумя взрослыми детьми, – вырвался рассерженный голос.
– Ладно, не сердись: это я к слову сказал, чтобы не забывали обычаи предков.
Жасан сожалел, что зашел в чайхану, потому что колкие замечания дяди испортили приятное настроение. Хорошо, хоть людей здесь оказалось мало.
После недолгой беседы старики решили идти по домам. Они встали с мест и сунули ноги в свои черные галоши. Жасан и Халил покинули двор последними. На улице стояла темень, и лишь во дворах, окнах домов горел свет. И тут по дороге племянник рассказал о встрече его жены со своей матерью. Дядя должен был знать: все-таки старейший в роду, тем более ему известна история о похищении русской девочки. Если не сказать сегодня, то будет обижен.
Услышав такое, дядя прямо-таки ахнул и стал качать головой, все вторя: «Надо же, спустя столько лет»!»
А когда они прощались, он сказал:
– Не переживай! С тех пор много воды утекло, и уже ничего не изменишь. А ты не жалеешь о своем поступке?
– Мне другой жены не нужно. Я доволен ею.
– Теперь будь с ней осторожен, имея такую столичную родню, она возомнит себя важной птицей и перестанет слушаться мужа. Вспомни, что было с моей Юлдуз и чем все это кончилось.
Через два дня Лена и Айгуль уехали в Москву.
Развод
За день до приезда сестры весь день шел дождь, и тяжелые серые тучи нависли над самой Москвой, касаясь острого шпиля МГУ. В этот день настроение у молодого профессора было скверным, совсем не хотелось домой. И после лекций Горин еще на три часа задержался в своем кабинете, работая над новой книгой о влияние Запада на мировоззрения Петра I. И тут у него возникла мысль навестить Алину.
Сегодня Алина не ждала его и, открыв дверь, лицо светловолосой женщины засияло. Петя тоже был счастлив, как всегда с цветами и круглой коробкой торта. В прихожей влюбленные обнялись, и стали целоваться. Они даже не заметили, как из столовой комнаты вышла пятилетняя Наташа, которая с интересом разглядывала взрослых. Этого дядю она любила давно, и не раз девочке хотелось назвать его папой, но у Наташи был другой отец, который редко навещал ее.
– Мама, я хочу, чтоб меня тоже поцеловали.
– Извини дорогая, мы не сразу заметили тебя, – смутился Петя и, подняв ее на руки, расцеловал в обе щеки и прижал к себе.
– Дядя Петя, идем в комнату, я покажу что-то.
– Хорошо, идем, но при одном условии: теперь ты будешь называть меня папой. Ты согласна?
– Я согласна, согласна, – и снова обвила его шею.
И тогда у Алины закралась мысль: сегодня в ее жизни случиться нечто важное. Об этом говорили его возбужденные глаза.
Петр с Наташей в руке вошел в комнату. Алина же с тортом и бумажным пакетом, где лежало шампанское и апельсины, направилась на кухню. Там она закрыла за собой дверь, села на табурет и слезы потекли по щекам.