Такое время Лена сочла вполне подходящим и решила заговорить с мужем о поездке в Москву, потому что в письмах ее мама не раз спрашивала об этом. Да и саму тянуло туда. И вот когда она решилась, вдруг сам почтальон занес им телеграмму от Вали. В ней сообщалось, что мама совсем больна и просит ее приехать. И сразу темные мысли стали лезть в голову.
На другой день Жасан со средним сыном вернулся с пастбищ. Уже все село знало о телеграмме, и женщины выражали Зухре сочувствие, которая не находила себе места.
Лена увидала мужа во дворе. Он расседлал лошадь и завел ее в темный сарай. Когда вышел оттуда, жена показала ему телеграмму и сама же прочла. Без сомнения, муж не мог не отпустить жену к больной матери, тем более об этом уже все знали и могли обвинить его в бесчеловечности. Лена решила взять собой Айгуль. Сначала муж согласился, но спустя минуту передумал: он боялся, что город испортит дочь, тем более перед свадьбой. Ему было достаточно того, что она увлеклась книгами.
– Пусть вместо Айгуль едет наша невестка, жена Сулеймана.
– Зачем она там нужна? Моя мама хочет увидеть свою внучку, а моя сестра – свою племянницу.
После раздумья Жасан дал согласие.
Невыносимая жизнь
И снова мать с дочкой сидели в купе и не могли дождаться, когда очутятся в Москву. Они припали к окошку, а там кругом зеленый цвет: леса, поля. Им, азиатам, казалось, что нет на свете лучшего цвета, чем зеленый. У них это редкий цвет и бывает лишь весной.
И вот поезд остановился на Казанском вокзале. Из вагонов разом высыпались пассажиры с сумками, чемоданами. Лена заметила Валю среди людей. Сестра же глядела по сторонам, чтоб не упустить их.
Лена с чемоданом в руке сама подбежала к Вале, и сестра крепко обнялись. Первым делом Лена спросила:
– Что случилось с мамой? Как она?
– Не беспокойся, уже все хорошо.
– Все-таки, что с ней случилось?
Валя сделала хитрую улыбку и ответила: «Потерпи, дома все узнаешь».
– А вот и Айгуль – наша восточная красавица, – и Валя заключила ее объятия.
Водитель Алексей, который иногда возил их на экскурсию, взял вещи гостей, и все направились к машине. Сестра села спереди, машина тронулась и, улыбаясь, Валя обернулась к ним:
– Давно не виделись. Уже я стала думать, самой ли поехать к тебе и привести вас в Москву.
– Я тоже скучила по маме, по тебе, по Москве и даже по Алексею.
Крупное лицо водителя поплыло в улыбке, и он сказал:
– Как приятно, что тебя знают даже в Азии.
Все рассмеялись. И Лена спросила о жизни брата.
– Мне кажется, Петя счастлив по настоящему, тем более Алина ждет ребенка.
– Это хорошо, что решилась родить. Один, два ребенка – это не семья. А как у тебя?
– Месяц назад я вернулась из Франции, ездила с нашей выставкой – тебе, наверно, об этом мама писала. На днях открываем новую выставку, из наших запасников. У нас очень богатый фонд. Думаю, тебе понравится.
«Волга» с широкой дороги свернула в мамин двор и остановилась у фонтана с рыбкой, благодаря которой изменилась ее судьба. Лена вышла из машины и с восторгом оглянулась вокруг.
Дверь квартиры распахнула добродушная Олечка, и подруги расцеловались. А бедную маму дочь застала в комнате на своем диване, и от радости у обоих уже лились слезы по щекам. Они прижались, и Надежда Николаевна сказала:
– Наконец-то, дождалась, а то думала, умру, больше не увидимся.
– Ну что вы, мама! Не пугайте такими словами. Как вы себя чувствуйте?
– За мое здоровье не беспокойся: все хорошо. Ты надолго? – уже озабочено спросила Надежда Николаевна.
Для нее это был очень важный вопрос.
– Даже не знаю.
– Ну, тогда побудешь с нами месяц. Надеюсь, твой муж не будет ругать?
– Поругает и успокоиться, самое главное, что вы здоровы. Теперь я сама буду ухаживать за вами.
– Доченька, я не болела. Мы специально послали эту телеграмму, чтобы ты смогла приехать в Москву. Иначе твой азиат не скоро отпустил бы. Это моя идея. Надеюсь, ты не в обиде?
– Вы удачно придумали, я очень рада, что снова здесь.
Весь месяц Лена, Айгуль провели в Москве и жили по более сложной программе, составленная мамой и Валей. Теперь они бывали и в опере, и на балете. Хотя дни были насыщенны, Лена находила время для уборки квартиры, стирки, ходили в магазин, готовили кушать. А вечерами вместе читали книги и не только художественные произведения, но и научно-популярные. А если в тексте оказывались непонятные места, Надежда Николаевна разъясняла более простым языком.
Однако, в театре, балете и на концертах не все выступления были им по душе. Об этом Лена как-то призналась маме, и та стала уверять:
– В самом начале у всех так бывает, и это нормально. Дело в том, что высокое искусство более сложное явление и для ее понимания требуется время. И терпение. Но зато взамен ты получаешь невероятную радость для души. А любовь к прекрасному, как известно, делает людей чище, добрее. Это и есть духовность. Так мать пыталась объяснить и добавила:
– Каждая семья сильна своим духовным миром. И чем выше этот дух, тем крепче род, тем искреннее там любовь. Скажу еще проще, если в семье один сын стал интеллигентом и стремиться к высокой культуре, а второму сыну достаточно лишь песни Аллы Пугачевой, то между такими братьями не будет искренней любви, как это бывает между очень близкими друзьями. Причина в том, что родные братья смотрят на этот мир разными глазами, разными чувствами и разным умом. Ио есть хочу сказать. Чем выше в семье культура, духовность, тем крепче родственные связи. Я это говорю к тому, что кровное родство уже теряет силу и братья, сестра в душе становятся чужими. Семья Гориных крепкая, благодаря культуре. Здесь царит искренняя любовь, понимание. Я хочу дать тебе то же самое – и после могу спокойно умереть. Поняла меня?
И Лена кивнула головой, хотя из сказанного многое осталось не ясным, но дочь не желала огорчать маму. И ответ Надежда Николаевна грустно улыбнулась. Мать не обмануть: дочь лукавит из-за вежливости. Чтоб почувствовать ее слова, нужна высокая культура. Лене пока этого не понять, потому что делает первые шаги к духовности.
Перед отъездом домой, Инна и Алла предложили Айгуль срезать длинную косу и сделать модную прическу. В душе Айгуль была согласна, хотя заранее знала, что за это сельчане осудят. Пришлось ей отказаться. Несмотря на уговоры племянниц, Лена об этом и слышать не хотела. Для азиатской девушки, тем более незамужней, лишиться косы – это легкомысленно. Такую девушку не всякий возьмет замуж, объяснила тетя. Правда, в больших городах замужние девушки позволяют себе такие вольности – но то, город.
Дни у Лени и ее дочери были насыщены культурными мероприятиями и не заметили, как истек месяц. За день до отъезда дочери, Надежда Николаевна собрала всю семью за столом. Сама мама с фужером шампанского произнесла тост и начала со слов благодарности. И обвела теплым взглядом всю родню, ведь они помогали ее дочери. Для матери это было очень важно. В этом ее родительский долг. И в самом деле, за эти дни Лена стала к ним ближе, роднее и все оттого, что стала понимать их образ жизни, мысли, чувства. Даже Айгуль в тот вечер о чем-то шепталась с Инной, Аллой и смеялись, словно близкие подружки. За столом все шутили, немного спорили, танцевали и даже взгрустнули, вспомнив о погибшем отце. Для Лены это было лишь началом новой жизни, связанное с более высокой культурой. Ее сознание стало меняться. Но еще многое предстояло ей познать.
Через три дня и мать с дочкой очутились в своем райцентре. После Москвы это был совсем иной мир. Оттуда они добрались до села на попутном мотоцикле.
День клонился к вечеру. Уже третий день Жасан ждал жену, вытянув ноги на одеяле и сложив под бок круглую подушку. Он соскучился по ним и уже начинал злиться, что до сих пор их нет. От тоски его тянуло в чайхану, но туда не мог, потому что кто-то распустили слух, якобы жена Жасана не желает возвращаться домой, коль до сих пор ее нет. Хотя это гнусная ложь, тем не менее в душе мужа закралась тревога. В таком состоянии Жасан встретил жену за столиком с пиалой горячего чая. Едва Зухра с дочерью вошли в комнату с тяжелыми сумками, как в груди мужа вспыхнула радость. Несмотря на это, муж сердито произнес:
– Разве можно так долго оставлять дом, семью? Что подумают люди? Может быть, русские женщины могут по месяцу гостить у своих матерей, но не наши.
«Я и есть русская», – чуть не вырвалось у Лены, но она сдержалась: не хотела и без того злить мужа. Иначе может запретить читать книги и больше не пустит к маме. Однако совсем смолчать Лена уже не могла. В ее сознании что-то изменилось.
– Теперь всем известно, что я русская и люди не будут приставать к нашей семье.
– Такие разговоры мне неприятны, как будто в нашем доме нет хозяина.
– Ну ладно, успокойтесь, я здесь и завтра же эти злые языки умолкнут. Им будет стыдно, что болтали глупости.
Слова жены показались ему разумными, и Жасан быстро успокоился и спросил о здоровье тещи.
– Уже лучше, а была тяжелой.
– Ну, Славу Аллаху! А чем вы там занимались все это время?
– Ухаживали за мамой, ведь она живет одна. Готовили еду, убирались в доме, стирали, сделала кое-какие покупки для детей, тебе привезла геологические ботинки, мой брат Петя помог найти их. Оказывается, это дефицитная вещь и не всегда бывает в продаже.
Уставшая жена опустилась за столик напротив мужа и спросила о его самочувствии, затем об остальных. Славу Богу, все живы-здоровы, все, как прежде.
К мужу вернулся покой, лицо смягчилось. И Жасан спросил:
– Я все удивляюсь, как там живут люди: в таких каменных коробках? Говорят, там же рядом и туалет. Разве так можно?
С улыбкой на щеках Лена заверила мужа, что в московских квартирах совсем нет запаха.
– Все равно, я не смог бы там жить. Конечно, в большом городе красиво, много высоких домов, магазины, но каждый день не будешь ходить по магазинам. Да и нам, пастухам, что там делать. Их образ жизни не для нас. Аллах нам дал эту землю.