Ухабистая дорога тянулась посреди широкой степи, и тележку сильно трясло. Им предстояло ехать два часа. Кирата начало тянуть ко сну. Лена обняла рукой сына, и его голова легла на материнское плечо. Саму Лену также клонило ко сну: всю ночь она не могла заснуть из-за тревожных мыслей о побеге. Опять стало ей страшно: может, она совершает ошибку, может быть, эти чувства обманчивы?
Лена долго глядела в бескрайнюю степь, пока не стало скучно. Тогда она раскрыла сборник рассказов Чехова и принялась читать. С трудом дочитав «Дом с мезонином», – тряска мешала – Лена твердо решила: нет, она сюда больше не вернется.
У въезда в райцентр, через кирпичную арку, Кират открыл глаза.
Поезд на Москву будет завтра. Как обычно они остановятся у племянника Жасана. Но сразу ехать туда не хотелось во избежание долгих расспросов о побеге дочери. Лучше погулять по городку. Однако посещение магазинов теперь раздражало Лену, и сын предложил зайти в кино. Мысль была удачной, тем более кинотеатр – рядом. Однако стоило им глянуть на афишу у кассы, как эта идея разочаровала Лену: оказался индийский фильм, а последнее время такие фильмы все меньше нравились ей, хотя прежде была от них без ума. Зато Кират обрадовался. Как и все жители городка, он не пропускал ни одного индийского фильма. И мать не могла отказать сыну, глядя на его сияющие глаза.
В темном зале Лена смотрела фильм без всякого удовольствия: сюжет был наивным, а замысел слишком простым. И ей вспомнилось, что интерес к индийским фильмам у нее пропал, как только она увлеклась произведениями классиков. Мать взглянула на сына, а Кират был поглощен фильмом, глаз не сводил с экрана. Недолго им оставалось быть вместе, а матери очень хотелось поговорить с сыном о многом. Но вот беда, Лена заранее знала, что сейчас сын не поймет ее. Но в одном мать была уверена: у Кирата должна быть другая жизнь, не такая, как у старших братьев, и она будет бороться за него до конца.
После фильма Лене еще не хотелось идти к родне. Потому она уговорила сына задержаться в тихом парке и там, на скамейке, мать стала читать Чехова. Сначала это был рассказ «Смерть чиновника» – не очень понравился Кирату. Затем был «Хамелеон», от которого сын смеялся долго.
И прежде чем подняться со скамейки, Лена напомнила сыну:
– Когда вернешься домой, зайди в нашу комнату и забери оттуда все книги. И еще, я составила список, какие книги ты должен прочитать в этом году. Обещай мне, что все сделаешь, как я сказала.
– Мама, вы так говорите, будто уезжаете навсегда.
От таких слов у Лены возникло желание сказать сыну правду, но сдержала себя.
В сумерках они явились к родне. Когда вошли во двор, застали семейство за ужином, на большой тахте под виноградником. Хозяева обрадовались и усадили гостей за стол. Они уважали Лену, потому что ее родня были учеными людьми.
На следующее утро Лена и Кират простились с родней и на старом желтом автобусе уехали на станцию.
В то самое утро Жасан с сыновьями собрался на дальнее пастбище. Жасан вывел свою лошадь из сарая и готовил ее к долгой дороге, затянув седло ремнями, надев уздечку. Отец был рад опять вырваться в степь, волную, широкую. Там чувствовал себя лучше, чем в замкнутом ауле, где последнее дни ему не хватало воздуха.
Два сына стояли рядом. И когда речь зашла о поездке их матери в Москву, старший из них сказал с озабоченным видом:
– Чего-то неладное творится с нашей мамой.
– А что случилось? – заинтересовался отец.
– Вы видели нашу маму вчера, перед отъездом?
– Нет, уехала молча. Пока она не привезет дочь обратно, я не хочу с нею говорить. Пусть исправляет свою ошибку.
– Перед отъездом мама заходила к нам и вела себя как-то странно, будто прощалась навсегда.
– Навсегда? – и отец задумался.
– Она плакала, обнимала нас, – раньше так не делала, когда ездила в Москву на месяц.
– А ты что скажешь, Сулейман? – с тревогой спросил отец.
– Я тоже был удивлен. Мама плакала и сказала моей жене, чтоб каждый день та следила за учебой наших детей. Даже потребовала от невестки клятвы, что она будет заставлять их учиться. Это как-то странно, хотя мы уже стали привыкать к ее культурным причудам.
И тогда в голове Жасана мелькнула страшная мысль, глаза вспыхнули, он резко произнес:
– На пастбища отправляйтесь сами: мне срочно надо в райцентр.
Сыновья в недоумении переглянулись между собой.
– Отец, что случилось? – спросил старший сын.
– Мне кажется, ваша мать тоже решила бежать. Я должен остановить ее.
– Не может быть: она же не легкомысленная девчонка.
– Я уверен в этом, надо остановить ее любым путем. Когда поезд на Москву?
– В десять часов, – ответил Сулейман.
– Еще можно догнать, – вскрикнул Жасан, боясь потерять жену.
Жасан кинулся в дом, быстро надел зеленый в полоску халат, галоши и тут его посетила мысль: а может быть, это не побег? Для этого нужно проверить ее дорогие вещи. Он решил проверить черную сумочку жены и заметил ее на полке в нише. Жасан бросился и глянул вовнутрь: золотые вещи – на месте. «Может быть, я ошибся, – подумалось ему, держа на ладони украшения жены, – ни какая женщина не откажется от золота. Хотя подожди, здесь нет кольца и сережек тети Сарем». И все-таки надо догнать ее. Жасан стал ругать себя, что до сих пор не купил мотоцикл или машину, хотя Кират не раз говорил об этом, а он все медлил. Теперь надежда только на его лошадь. Жасан выбежал во двор, сел на коня и ускакал через распахнутые ворота.
Всю дорогу Жасан гнал лошадь, хлеща по мокрой спине. Это было опасно, потому что животное могло не выдержать. От усталости, сам Жасан тоже весь взмок. Но ради Зухры ничего ему не жалко, даже любимого коня. Лишь теперь он почувствовал это, теряя любимого человека.
Когда видел городок с трехэтажными домами, он перестал хлестать коня.
И в парке райцентра Жасан привязал лошадь к дереву. Он решил оставить его здесь и далее добираться на машине, иначе не успеть. С грустью хозяин глянул на нее и сказал: «Скоро я приду». Затем заспешил к дороге. До отправки поезда оставалось около получаса. У дороги он стал махать рукой, пока не затормозил старенький «Москвич». Жасан в окошко протянул молодому водителю красную десятку со словами: «Быстро на станцию, на поезд». Тот обрадовался – это слишком много и все насторожено спросил:
– Отец, от кого убегаете, не от милиции ли?
– Ну что ты, разве я похож на бандита? Я на поезд опаздываю.
– Тогда это другое дело, – сказал веселым голосом.
Лена с сыном прибыли на станцию раньше времени. Они сидели в зале, среди других пассажиров, было душно. Делать было нечего, и Кират сам достал из маминой сумки рассказы Чехова и сказал: «Мама прочитайте что-нибудь». Лена читала тихо, хотя ей было не до чтения. После некоторых раздумий, Лена решила открыться сыну. Закрыв книгу, она предложила сыну пойти к перрону, под навес.
– Я хочу сказать тебе что-то важное.
Там они уселись на бетонный выступ.
– Сынок, постарайся понять меня верно и не думай обо мне плохо. Наступит день, когда ты поймешь свою мать.
И обняв сына за крепкие плечи, Лена призналась сыну:
– Я останусь в Москве и больше не вернусь домой. Хочу начать новую жизнь. Здесь больше не могу, иначе от духовного одиночества я сойду с ума.
Кират был так поражен, что глаза у него стали круглыми, и он уставился на мать.
– Да, сынок. И Айгуль не приедет сюда. Я должна быть рядом с дочкой, а вы уже взрослые, семейные… Конечно, мне очень не будет хватать вас, я буду плакать. Между прочим, это я помогла Айгуль бежать отсюда.
С ужасом Кират слушал родную мать.
– Все услышанное в моей голове никак не укладывается, – сознался сын. – Разве все это нельзя было сделать по-другому?
– К сожалению, нет. Я оказалась в тупике. Только не спеши осуждать свою мать, верь, еще наступит день, когда поймешь меня. Я буду писать письма, а когда ты окончишь техникум, то я заберу в Москву, и станешь учиться в институте. У вас с Айгуль будет другая жизнь. Я добьюсь этого, чтобы не стоило. Это мой родительский долг. Да и свою жизнь хочу изменить. Разве я виновата, что твой отец украл меня и заставил жизнь в пустыне?
По лицу Кирата текли слезы, как у его матери.
– Мама, неужели я больше не увижу вас?
– Сынок, прости, но я не могу вернуться. Я хочу жить среди тех людей, которые понимают мою душу. Теперь в ауле я стала чужой даже своим детям. Как это ужасно! Теперь мы встретимся в Москве, я пришлю тебе денег на дорогу.
– Не обижайтесь, мама, мне лучше жить в Ташкенте. Среди своих, там тоже есть профессора, видные люди. Я сниму там квартиру и поступлю в институт, а потом – в аспирантуру. В Москву я буду приезжать в гости.
– Я понимаю тебя. Пусть будет так.
Показался поезд и с шумом остановился возле них. Их вагон оказался в начале поезда. Оставив чемодан в купе, они вышли на перрон. До отправления оставалось пять минут. Лена обняла сына, они тихо плакали.
Сидя рядом с водителем, всю дорогу Жасан торопил водителя. Тот был не рад, что связался с назойливым пассажиром. А водитель ответил ему, указывая пальцем на спидометр, что его машина и без того мчится на высокой скорости. Больше нельзя: и так ее сильно трясет. И едва «Москвич» затормозил у здания станции, как Жасан выскочил из машины.
Через зал он вбежал на перрон и увидел вагоны уходящего поезда. Люди покидали площадку. Жасан еще долго не сводил глаз с поезда. В душе уже злости не было – лишь глубокая печаль. Он даже не заметил сына, который шел в его сторону, к выходу. Увидав отца у дверей станции, сын замедлил шаги. «Если отец здесь, значит, что-то стряслось». А отец все смотрел на уходящий состав.
– Папа, вы ищете маму? – спросил Кират, и отец словно опомнился.
Вмиг лицо Жасана стало суровым, он сказал твердым голосом:
– Твоя мать сказала, что она больше не вернется сюда?
Кират испугался: откуда это ему известно. Он не желал обманывать отца, все-таки родитель: