остях в селе:
– Разговоры о побеге до сих пор не утихли, – сообщил Сулейман.
– Люди еще долго будут смеяться надо мной. Такой позор на всю жизнь!
Чтобы отвлечь отца от мрачных мыслей, Кират завел разговор о другом:
– Брат сказал, что вы ходили к большому колодцу, как там?
– Все хорошо, я очистил кладбище. Когда меня не будет, не забывайте наш родовой стан.
– Вы как-то хотели показать мне наше кладбище. Есть желание побывать там.
– Ты говоришь это серьезно или просто так?
– Интересно же увидеть своими глазами места, где жили мой прадед, дедушка и вы с мамой.
Упоминание о жене отдалось в сердце болью, но Жасан сдержал свой гнев и тихо произнес:
– Это хорошо, что ты имеешь такое желание. Я хочу, чтобы вы не забывали наше кладбище, иначе пески поглотят его. А теперь позови сюда старшего брата, есть разговор.
Дома его не оказалось, и Кират нашел брата у соседей. Тот был немного пьян, от него исходил запах водки. По темной улице они зашагали к отцу, и брат спросил о настроении отца.
– Все о чем-то думает.
– После того, что натворила наша мама, я не знаю, как к ней относиться.
Когда вошли в комнату, отец усадил старшего брата рядом. Тут же невестка внесла плов в большой тарелке.
– Во время пришел, – и отец рукой указал на плов. – Давай, ешь.
Сын улыбнулся, ему почему-то вспомнилось:
– В таких случаях, когда являешься прямо к еде, то у русских говорят, что теща любит тебя. Так говорила мама.
От таких слов Жасан перестал жевать, и лицо его сделалось хмурым. Сын пожалел, что так неудачно напомнил о маме.
– Не мог что-нибудь умнее вспомнить? – сказал отец. – Хоть ты не напоминай о ней, и без того на душе тоскливо.
Сын был сыт, тем не менее он протянул руку к плову, желая сгладить свою оплошность.
– Вот зачем я собрал вас. Завтра я еду в Москву и привезу их обоих.
Сыновья очень удивились:
– Отец, вы не знаете русского языка, – заговорил старший, – как найдете их? Может быть, Кирата возьмете собой?
– Нет, не хватало, чтобы и он остался там. У меня есть их адрес. Если показать его таксисту, то сам доставит прямо к этому дому. Об этой поездке никто не должен знать.
– А если Айгуль и мама не захотят домой?
– Такая дочь мне более не нужна, пусть там остается. Но вашу мать заставлю вернуться, ибо только так я смогу избавиться от позора, который покрыл мою голову.
– Отец, в Москве, говорят, порядки очень строгие, вас могут упрятать в тюрьму. Будьте осторожны.
На это Жасан не ответил и завел разговор о другом.
– Пока меня не будет, главным в роду ты, – обратился он к старшему сыну. – Будь умнее младших братьев и давай им верные советы. Да, еще, пей водку реже. Если родня спросит обо мне, то скажите, что отец в райцентре, мол, лечится там в больнице. Вот и все. Ладно, теперь ступай к себе. Я с дороги, сильно устал, хочется спать.
На следующее утро Жасан надел новый халат, тюбетейку, туфли и поехал в райцентр на мотоцикле соседа. Оттуда на станцию и – в Москву.
Последняя глава
Поезд близился к Москве. Все эти дни Жасан сидел в купе и не сводил глаз с окошка. Он любовался совсем иным миром, полным зелени, воды и больших домов. Столько больших деревьев, и им нет счета. Хоть бы малую часть в их аул, тогда можно построить добротные дома и много еще чего. Ну а если одну из этих рек направить в их края? Тогда мертвая степь мигом оживет, и вырастут там сады, поля. Все это так поразило пастуха, что злость к жене забылась.
Его путниками по купе оказались пожилой узбек, профессор, и два молодых инженера, которые ехали в столицу в командировку. Пожилой читал то газеты, то журналы, а молодые только и говорили о своей работе на заводе.
Для встречи с самым большим городом Жасан надел новый костюм, тюбетейку. А в дорогу взял дешевую черную сумку, куда уложил немного одежды и еду: конская колбаса, вареное мясо в жире, сухофрукты и лепешки.
Когда Жасан ступил на перрон Казанского вокзала, сердце забилось сильнее. Такого огромного мира людей и домов он еще не видывал. «Надо же! – не раз вторил себе пастух. – Итак, куда же мне идти?» Но людской поток сам повел его куда-то. Так он очутился в громадном зале и задрал голову, разглядывая купол потолка. Жасан был поражен: как люди могут строить такие большие комнаты? Но как выйти отсюда? От обилия людей голова шла кругом, и Жасан схватил за руку одного молодого смуглого азиата в красном галстуке с коричневым чемоданом в руке.
– Сынок, подскажи, как выйти отсюда. Мне нужно такси?
– Вы, я вижу, в Москве впервые. В случае чего сразу обращайтесь к милиционеру.
– Мне не нужна милиция, я ничего плохого не сделал.
– Отец, когда люди теряются в большом городе, то идут в милицию.
– Все равно не нужна милиция.
– Я учусь здесь, аспирант, – гордо заявил земляк, хотя Жасану было не ведомо слово «аспирант».
– Помоги мне разыскать вот этот адрес, – и он указал на конверт.
Аспирант ответил, что эта улица в центре города, все таксисты знают это место. Затем он вывел Жасана на улицу и у широкой дороги сам остановил машину. Аспирант передал водителю конверт с адресом.
– Я знаю этот адрес, – деловито сказал молодой шофер, и машина тронулась.
Всю дорогу Жасан глядел по сторонам, изумляясь таким высоким домам. «Теперь ясно, почему жена и дочь сбежали сюда, – говорил он себе. – Их соблазнил большой город, красивые одежды, вкусные конфеты, пирожное. Бесстыдницы, променяли свою семью, мужа, святые обычаи на эти украшения. Выходит, для них эта сладкая жизнь дороже, чем долг, верность, совесть». Злобные мысли пастуха прервал шофер:
– Отец, мы уже на месте. С вас три рубля двадцать копеек. Можете посмотреть на счетчик.
«Волга» встала у какого-то дома, и Жасан догадался: он уже на месте и следует дать денег. Он не знал, сколько платить, и на всякий случай дал десятку и хотел было выйти, но шофер остановил: «Отец, возьмите сдачи». Прежде чем уехать, водитель указал пальцем на подъезд.
Жасан очутился возле фонтана с рыбкой и уставился на старинный дом. «Значит, они осели тут. Как только люди могут жить в этих норах? Наша степь лучше». Жасан не желал быть на виду и быстро огляделся вокруг. Заметив удобное место, направился к ряду деревьев вдоль дорожки. Там же росли кусты, очень густые. Это самое надежное укрытие, решил он. Тут его никто не заметит.
За кустами Жасан вытянул ноги на влажной траве. Высоко над головой росли огромные деревья. И самое главное, сквозь ветки зелени был виден подъезд дома, где жила его жена. Он не знал, как долго придется ждать Зухру.
Вскоре у Жасана от голода заурчал живот. Вынув из сумки большой нож, он нарезал верблюжью колбасу и положил ее на кусок лепешки. Ел он без аппетита: его мысли были заняты скорым свиданием с женой. После жирной колбасы Жасану явно не хватало горячего чая, но где его взять? Впрочем, сейчас сгодилась бы и обычная вода. Жасан высунул голову над кустами и огляделся вокруг. За решеткой, в школьном дворе, пастух заметил кран, где струилась вода. Жасан зашагал туда. Школьный двор был безлюдным. Напившись воды, он вытер рукавом рот и посмотрел на бюст мужика с длинной бородкой – ну, прямо как живой! Внезапно раздался звонок, и из дверей школы стали выбегать дети с портфелями за спиной. Пастух заспешил прочь, в свое укрытие.
Опять Жасан принялся наблюдать. Ждал он долго, до самого вечера. Усевшись по-восточному, он забросил под язык насвай (зеленый порошок из табака) и не сводил глаз с подъезда. При этом размышлял о своей жизни, особенно о побеге. От возмущения иногда из уст вылетали слова: «Неужели Зухра не понимает, как она опозорила мужа и сломала мою жизнь? Да за такие дела наши предки разом отправляли своих жен на тот свет. Конечно, уже другие времена, и я готов простить ее, если вернется домой. А если откажется? Как быть? Неужели простить? С побегом жены его жизнь совсем изменилась: на душе сплошная тоска и обида. Только теперь он понял, как Зухра ему дорога.
В тот день у Лены, смотрителя музея, был выходной. Весь день она провела дома и к вечеру решила сходить в магазин.
– Мама, я схожу в магазин: сливочное масло кончилось, да и хлеба мало.
Лена надела туфли, а между тем Надежда Николаевна сидела на диване и смотрела телевизор.
– Ты не ходи одна. Позвони Айгуль, пусть все это купит по пути домой.
– Мама, мне хочется прогуляться по улице, я не привыкла целый день сидеть дома. Через двадцать минут я вернусь. Ничего не случится.
Надежда Николаевна опасалась, как бы в Москву не явился ее муж и что-нибудь не сделал с дочерью. Поэтому Лене запрещали выходить на улицу одной. Даже на работу в музей за ней заезжала на служебной машине Валя. Ее мать считала: надо какое-то время выждать, чтобы у этого разбойника Жасана прошла злость. И если в течение месяца он не объявится здесь, значит, оставил ее дочь в покое. Однако сама Лена была уверена, что муж не осмелится приехать сюда.
Когда она вышла из подъезда, Жасан не сразу узнал жену. На ней русское платье, волосы острижены коротко. «Стала совсем бесстыжей», – и муж выругался. При этом сердце заколотилось, в висках застучало. Зухра шла в его сторону с поднятой головой. Что же делать, где с ней встретиться наедине? На улице много прохожих.
Лена прошла мимо кустов, и Жасан уловил запах ее духов. «Для кого она так нарядилась, надушилась и еще губы покрасила? Выходит, у нее кто-то есть? Не зря болтают злые языки». В душе азиата пробудилась ревность.
Жасан пошел за ней следом на некотором расстоянии. В это самое время люди возвращались домой с работы.
Вскоре эта дорожка привела Жасана на широкую трассу, где мчались разные машины. Здесь людей было много: как бы не потерять жену среди спешащего народа. На этой улице Лена зашла в большой стеклянный магазин, а Жасан спрятался за деревом у дороги и стал наблюдать сквозь широкие окна. Вот Зухра взяла с прилавка сливочное масло, какую-то баночку, хлеб. Муж понял: сейчас она пойдет обратно домой, самое удобное место для встречи – это подъезд. Там нет людей. Он должен опередить ее.