– Она была прекрасной юной особой с волосами, подобными новенькому куску мыла, с большими зелеными глазами и родинкой на левой щеке. Она была Дева по Зодиаку, любила принимать холодную ванну сразу после горячей, всегда ходила босиком, и я ужасно по ней скучаю. Я убеждена, что она и впрямь провела немало времени в библиотеках, ведь она все время читала книги. Маленькие, которые можно подвесить на поясе, обычные, с яркими обложками, и еще огромные, такие большие, что приходилось ложиться на живот, чтобы перелистывать страницы. Ее звали Мальва, ее нет уже много лет, а я все еще здесь, и все живу, и не могу перестать жить, потому что я не знаю, как перестать, ведь она сказала, что я не должна сдаваться.
– Мальва! – воскликнул Вивернарий, стрельнув красными чешуйчатыми бровями. – Королева Мальва!
– Я уверена, что она могла стать королевой, если бы захотела. Я же сказала, что она была невероятно умна.
– Кто такая Королева Мальва? – спросила Сентябрь, которой не терпелось разделить их радостное возбуждение. – Ты уже упоминал это имя. Почему же теперь тут Маркиза, если раньше была королева? Мне кажется, если уж разводить всю эту монархию, то надо хотя бы правильно всех выстроить.
– Сентябрь, ты просто не понимаешь, – сказал Аэл, обнимая ее хвостом за плечи. – До того как появилась Маркиза со своими львами и огромным черным Пантером в ошейнике из слоновой кости, Волшебная Страна купалась в немеркнущем летнем свете Прекрасной Королевы Мальвы, Сиятельной и Вельможной. Она любила нас всех, правила нами легко, с прибаутками, а по воскресеньям раздавала сладости. Во время парадных выездов она надевала корону из красного жемчуга, подаренного ей морским народом, а оборотни по утрам выходили на зарядку, чтобы ее хорошенько рассмешить. Столы ломились от молока, сахара и какао. Все лошади были упитаны, все бидоны полны. К приходу весны Королева Мальва танцевала в кругах из серебряных грибов, и теперь мы знаем, что до того, как стать королевой, она заведовала баней.
– Но имя Мальва начинается с буквы М, откуда же ты столько о ней знаешь? – удивилась Сентябрь.
– Все знают о Королеве Мальве, – ответил Вивернарий, потрясенный тем, что Сентябрь о ней не слыхала.
– Господин Вивернарий, умоляю, скажите, где моя госпожа! Прошло столько лет, я наполнила столько ванн, а ее все нет, и я не могу ни есть, ни спать, потому что она не научила меня есть и спать, а ночью так темно и страшно, а под дождем я просто таю.
– О, моя дорогая Алкали, – вскричал Виверн. – Если бы я только мог обрадовать тебя хорошими новостями! Увы, в конце золотого века правления Королевы Мальвы появилась Маркиза и все разрушила. Теперь из-за дальних холмов доносятся стенания и призывы, мои крылья скованы, а какао вообще исчезло. Некоторые из нас надеются, что Королева все еще жива, что она томится где-то в заточении, в подземелье Бриария, и годами раскладывает пасьянс, ожидая рыцаря, который освободит ее, отменит порядки Маркизы и наполнит вкуснейшим какао все чаши Волшебной Страны.
Скупая слеза проделала борозду на щеке голема.
– Я догадывалась, – невнятно прошептала она. – Я чувствовала это, когда дом начал трескаться, крошиться и слезиться по ночам. Я знала, что от меня нет никакого толку. Кому интересно проводить время с големом, когда можно стать Королевой? А ведь она называла меня своим другом!
– Она собиралась вернуться за тобой, я уверена! – попыталась утешить ее Сентябрь, жалея эту огромную искусственную женщину с добрым сердцем. – Мы вообще-то направляемся в Пандемониум, чтобы украсть у Маркизы то, что она прикарманила.
– Что же? Может быть, девушку с зелеными глазами?
– Ну, не совсем. Ложку. – Сентябрь вдруг почувствовала, что ее прекрасный поход за славой как-то помельчал и облез. Ну, и ладно, неказистое приключение, зато свое. – Не знаете ли вы, как далеко отсюда Пандемониум?
– Что за странный вопрос? – удивилась Алкали.
– Понимаете, я не здешняя. – Сентябрь почувствовала, что пора уже приколоть к пиджаку табличку с этим объявлением.
– Откуда бы ты ни явилась, дитя мое, на пути в Пандемониум тебе встретится домик с сюрпризом. Куда бы ты ни повернула, прежде чем попасть в Город, ты непременно должна оказаться в этом домике, умыться и подготовиться, смыть с себя дорогу, покрыть смягчающим кремом ступни и тщательно отдраить душу. Я думала, все города таковы. Иначе как бы они выносили эти толпы путешественников – таких грязных, измученных, нервных, ворчливых и задерганных? – Мыльная женщина протянула девочке длинную твердую руку с маслянисто-зеленым спиральным узором. Сентябрь подала свою. – Когда ты покинешь это место, ты найдешь Пандемониум. Они связаны как корабль и причал. Как я и моя госпожа были связаны много-много лет назад.
Мыльная женщина-голем повела их к центру домика, который был не то чтобы домиком, а скорее анфиладой небольших комнат, соединенных внутренними двориками, мощенными кафельной плиткой. Когда-то эти дворики были прелестны, но с тех пор позеленели от старости, затянулись липким илом и уныло разрушались. Алкали предусмотрительно направила От-А-до-Л к большому водопаду с бассейном, в котором он мог поместиться. Тихое чмоканье ее мыльных каблуков по полу приятно звучало, даже убаюкивало. Вокруг было тихо, но не пугающе тихо. Казалось, это место дремлет. Наконец они вошли в самый большой двор. Посреди позеленевших медных статуй и фонтанов расположились три огромные ванны. На полу дыбились фигуры крылатых морских коньков, выложенных кобальтом и изумрудом. Ножки ванн были подкованы, как огромные лошадиные копыта.
Алкали потянула за рукава жакета, и девочка выскользнула из него, но когда женщина-голем принялась за оранжевое платье, Сентябрь отпрянула.
– Что?
– Мне неловко, когда я голая. Перед незнакомыми.
Алкали задумалась на секунду.
– Моя госпожа говаривала, что ты не можешь по-настоящему обнажиться, пока сама этого не захочешь. Она говорила, что, даже если ты снимешь с себя всю одежду до последнего, все равно ты сохранишь свои секреты, свою историю, свое настоящее имя. Обнажиться не так-то просто, знаешь ли. Раздеться и залезть в ванну еще не значит стать нагим. Ведь так ты обнажаешь только кожу. Лисицы и медведи тоже носят шкуру, и я бы не смутилась, если бы они ее сбрасывали.
– А Мальва открыла тебе свое настоящее имя?
Алкали медленно кивнула.
– Но я тебе его не скажу. Она назвала мне свое имя, после чего рассекла свой палец и мой. Из ее пальца выступила кровь, а из моего – жидкое мыло, и эти субстанции перемешались, превратившись в золото, и она поцеловала мою рану, и открыла мне свое имя, и велела никому и никогда его не говорить. И я не скажу. А мое она уже знала.
Мыльная женщина стыдливо указала на слово, вырезанное над ее бровью.
– Зеленый Ветер предупреждал меня, чтобы я никому не говорила свое настоящее имя. Но я не знаю, какое имя может быть более настоящим, чем Сентябрь, а если я не назову это имя, то как же меня все будут звать?
– Это не может быть твое подлинное имя, иначе бы ты попала в большую беду, называя его каждому встречному. Когда знаешь чье-то настоящее имя, можно управлять им, как марионеткой. – Алкали осеклась, будто предмет разговора причинял ей боль. – А это очень неприятно – чувствовать себя марионеткой.
– А разве ты не можешь призвать Мальву обратно, раз ты знаешь ее настоящее имя?
Алкали тихонько всхлипнула, выдавив из горла странный звук, будто кусок мыла переломили пополам.
– Я пыталась, я пробовала! Я звала ее снова и снова, а она все не приходила, так что я решила, что она умерла. С тех пор я не знаю, что мне делать, кроме как держать ванны полными.
Сентябрь попятилась, будто под напором скорби голема. Она медленно стянула оранжевое платье, которое, по правде сказать, изрядно запачкалось, и скинула единственную бесценную туфельку. Она стояла обнаженной перед разноцветным големом, чувствуя вечернюю прохладу, но не жалуясь.
– Ванны очень приятно пахнут, – прошептала она. Что угодно, только бы женщина-голем перестала грустить.
Легкий ветерок со вздохом ворвался во дворик, подхватил ее одежду и туфельку, встряхнул и замочил их в воде фонтана, чтобы вымыть всю морскую соль и слизь. Зеленый пиджак сморщился и возмущенно зашипел.
Внезапно Алкали приподняла Сентябрь и опустила ее в первую из ванн, которая больше походила на дубовую бочку, в каких хранят вино, – особенно если надо хранить очень много вина, потому что бочка была просто огромная.
Голова девочки тут же погрузилась в густой отвар золотистого цвета. Когда она вынырнула, запах этой ванны окутал ее теплым шарфом. Запах потрескивающего камина, нагретой корицы и осенних листьев, хрустящих под ногами. К нему добавлялись аромат кедра и дуновение приближающейся грозы. Золотистая жидкость прилипала к телу и сползала густыми потоками, что было очень приятно. На вкус она была как ириска.
– Эта ванна для того, чтобы отмыть твое мужество, – сказала Алкали ровным и спокойным голосом, делая свою работу и упрятав подальше печаль на время купания.
– Я и не знала, что мужество нужно отмывать! – У девочки перехватило дыхание, когда Алкали вылила ей на голову кувшин воды. «И что для этого нужно быть голой, тоже не знала», – подумала она про себя.
Алкали снова вылила ведро золотистой жидкости на голову девочки.
– Когда ты рождаешься, – мягко сказала женщина-голем, – твоя отвага совсем новенькая и чистая. Ты готова на что угодно: сползать по высокой лестнице, говорить первые слова без страха, что тебя сочтут глупышкой, совать в рот всякие странные предметы. Когда ты подрастаешь, к храбрости липнет всякая дрянь, крошки, и грязь, и страх, и понимание того, как нехорошо все может обернуться и как будет больно. К тому времени, когда ты наполовину взрослая, твое мужество уже почти не шевелится, настолько оно заскорузло. Поэтому время от времени его приходится хорошенько поскрести, чтобы снова заставить работать, а иначе никогда больше не будешь храброй. К сожалению, в твоем мире почти нет заведений, которые могли бы предоставить такую услугу, как у нас. Поэтому большинство людей так и ходят чумазыми, будто машинисты, хотя стоит отмыть их – и они снова превратятся в паладинов, доблестных и благородных рыцарей.