– Далеко? Ну-ну, – пробормотал Глерк. – Значит, она превратилась.
Он покачал головой. Глерк очень хорошо знал, что магия почти оставила Сян. Вдруг ведьма не сумеет вернуть свой истинный облик? Что, если она навсегда останется белкой, или птицей, или оленихой? Или – что еще хуже – сумеет довести обратное превращение лишь до половины?
«Милая, ты начала меняться. И изнутри, и снаружи. Я знаю, что ты это чувствуешь, но не можешь выразить словами. Это моя вина. Ты не знаешь, кто ты такая, и в этом тоже виновата я. Я многое скрывала от тебя в силу обстоятельств и многое – потому, что боялась разбить тебе сердце. Но все это не отменяет одного: ты даже не представляешь, на что ты способна».
– Что там написано, Глерк? – встрял Фириан, который, словно приставучий шмель, жужжал то у одного, то у другого уха кошмара.
– Погоди минутку, дружок, будь добр, – попросил Глерк.
Услышав, что Глерк назвал его «дружком», Фириан обезумел от восторга. Язычок у него задрожал, щекоча небо, и дракончик кувыркнулся в воздухе, изобразив двойное сальто, после чего стукнулся головой о потолок.
– Конечно, Глерк, конечно, дружок! – сказал Фириан, потирая шишку. – Я могу ждать сколько угодно.
Он перепорхнул на подлокотник кресла-качалки, принял солидный вид и постарался не двигаться.
Глерк пригляделся к бумаге – не к тому, что было на ней написано, а к самой бумаге. Видно было, что ее порвали, однако потом соединили обрывки так тщательно, что досужий наблюдатель не заметил бы перемены. А вот Сян заметила бы. Глерк присмотрелся еще внимательней, улавливая нити магии, прядь за прядью. Нити были голубые. По краям они переливались серебром. Их были миллионы. И ни одна из этих нитей не принадлежала Сян.
– Луна, – шепотом сказал Глерк. – Ох, Луна…
Она подступила раньше срока. Магия. Сила магии – целый океан силы, – постепенно просачивалась сквозь поставленную ведьмой плотину. Глерк не знал, нарочно ли Луна совершила то, что совершила, или же даже не заметила случившегося. Он помнил: когда Сян была молода, спелые фрукты порой взрывались звездным дождем оттого лишь, что она подходила слишком близко. В те годы она была опасна и для себя, и для других. Как Луна во младенчестве. И вероятно, как Луна сейчас.
«Когда ты была совсем маленькой, я спасла тебя от страшной судьбы. Потом я случайно напоила тебя лунным светом. Ты выпила, и судьба твоя вновь стала страшной. Прости меня. Ты будешь жить долго, многое забудешь, люди, которых ты любишь, будут умирать, а ты станешь жить дальше. Такова была моя судьба. Теперь она твоя. Причина этого проста…»
Глерк знал, что это за причина, но в записке о ней не было ни слова. На месте слова «магия» красовалась аккуратная дыра. Глерк обвел взглядом пол, но клочка бумаги нигде не было. Вот чего он не мог терпеть в магии. Она вечно все запутывала. Творила глупости. И была себе на уме.
«Ты не можешь запомнить это слово, но именно под его сенью прошла вся твоя жизнь. И моя тоже. Я надеюсь только, что мне хватит времени все объяснить прежде, чем я покину тебя снова – в последний раз. Я люблю тебя так сильно, что не сказать словами.
Глерк сложил письмо и придавил его подсвечником. Со вздохом оглядел комнату. Сян говорила правду: жизнь ее клонилась к закату, но по сравнению с его собственной бесконечной жизнью время, отпущенное ведьме, было не длиннее вздоха, глотка воды, взмаха ресниц. Скоро она уйдет навсегда. Сердце холодным угловатым комком забилось у него в горле.
– Глерк! – подал голос Фириан. Дракончик с жужжанием вился у лица болотного кошмара, заглядывал в огромные влажные глаза. Глерк моргнул и уставился на Фириана. Нельзя было не признать, что дракончик был славным существом. Добросердечным. Юным. Но – неестественно юным. Ему пришло время вырасти.
Давно пора.
Глерк встал на ноги, оперся на нижнюю пару рук, выгнул спину, чтобы размяться. Он любил свое болотце – крепко любил, – ему нравилась тихая мирная жизнь на краю кратера. Он не сожалел о своем выборе. Но и остальной мир он любил тоже. Чтобы жить рядом с Сян, Глерк отдал часть себя, но какую именно – уже не помнил. Знал лишь, что это было нечто драгоценное, дарующее жизнь, огромное. Топь. Мир. Все живущие в этом мире. Он и позабыл, как сильно их любил. Он сделал шаг, и сердце в груди стукнуло в такт.
– Идем, Фириан, – позвал он и протянул верхнюю левую руку. Дракончик сел ему на ладонь. – Мы отправляемся в путешествие.
– В настоящее путешествие? – переспросил Фириан. – Далеко-далеко?
– Ненастоящих путешествий не бывает, малыш. Да, мы пойдем далеко-далеко. Путешествовать так путешествовать.
– Но… – начал Фириан, вспорхнул с ладони и с жужжанием облетел голову кошмара. – Вдруг мы заблудимся?
– Я никогда не заблужусь, – сказал Глерк. Он говорил чистую правду. Давным-давно, много сотен лет назад он обошел мир столько раз, что и не сосчитать. Вдоль и поперек, и вокруг, и со всех сторон. Стихи. Топь. Жгучая жажда. Сейчас, правда, он уже почти ничего этого не помнил – что ж, такова цена долгой жизни.
– Но… – снова начал Фириан, снова облетев голову Глерка, – вдруг меня все будут бояться? Я же ого-го какой. Вдруг они от меня убегут?
Глерк закатил глаза.
– Да, мой юный друг, ты действительно… гм-м… ого-го, однако я полагаю, что сумею успокоить людей и объяснить им, кто ты такой. Тебе ведь известно, что я великолепно умею объяснять.
Фириан сел на спину Глерка.
– Да, – негромко согласился он, – ты объясняешь лучше всех.
И он всем тельцем прижался к обширной влажной спине болотного кошмара и распахнул крылья, словно намереваясь его обнять.
– Ну-ну, – проворчал Глерк, и Фириан снова взлетел и завис над головой друга. – Смотри, – добавил кошмар. – Это след Луны.
И древний болотный кошмар, а с ним маленький-премаленький дракон пошли по следам в лес.
С каждым новым отпечатком Глерк убеждался в том, что заключенная в девочке магия все сильнее истекает в окружающий мир. Сначала магия просто тянулась по земле, затем засияла, стала скапливаться в следах и переполнять их, вытекая наружу. Если так пойдет и дальше, очень скоро магия потечет как вода, как ручей, как река, как океан. Сколько пройдет времени, прежде чем она затопит весь мир?
Сколько?
Глава 29, в которой звучит сказка о вулкане
Это ведь не просто вулкан, сама знаешь. Ему много тысяч лет, а сотворила его ведьма.
Какая ведьма? Ох, не знаю. Но уж точно не наша. Наша, конечно, старая, но все-таки не настолько. Сколько ей лет? Да откуда же мне знать? Этого никто не знает. Ее вообще никто не видел. Говорят, с виду она когда девчонка, когда старуха, а когда – женщина в расцвете лет. Уж как получится.
А в вулкане живут драконы. Или раньше жили. Когда-то драконы обитали по всей земле, но их уж лет сто никто не видел, а то и поболе.
Не знаю я, что с ними стало. Может, достались ведьме. Может, она их съела. Она ведь всегда хочет есть, ну, ведьма-то. Так что смотри, лежи в кроватке тихонько до самого утра.
Вулкан, о котором я тебе рассказываю, не раз просыпался, и чем дальше, тем больше, злее, беспощаднее становился. Когда-то он был не выше муравейника. Потом подрос и стал размером с дом. Сейчас он уже больше леса. А потом еще подрастет и накроет собой весь мир. Вот увидишь.
Когда вулкан просыпался в последний раз, его разбудила ведьма. Не веришь? А ведь это так же верно, как то, что ты здесь передо мной. В те дни лес не убивал людей. Не было ни ям с горячей грязью, ни щелей с ядовитым дымом. И огонь под землей не горел. Отсюда и до леса тянулись деревни. В одних собирали грибы. В других торговали медом. В иных делали из глины красивые фигурки и обжигали в огне. От деревни к деревне бежали тропки и дорожки. Они расходились, сходились и покрывали собой весь лес, будто паутина.
Но ведьма… Она ненавидит радость. Она всех ненавидит. И она привела к подножию горы своих драконов.
– Дышите огнем! – закричала она. И драконы пыхнули огнем в самое сердце вулкана. – Дышите огнем! – снова приказала она.
И драконы испугались. Драконы – запомни это – существа злые и жестокие, лживые и двуличные. Но даже самый лживый дракон стократ лучше коварной ведьмы.
– Не надо! – закричали драконы. – Пожалуйста, не заставляй нас! Ты погубишь весь мир!
– Какое мне дело до мира! – рассмеялась ведьма. – Что я от него видала хорошего? Нет уж, велено – пусть горит.
Драконы ничего не могли поделать. Они дышали огнем до тех пор, пока от них не остались лишь зола, угли и дым. От их огня вулкан проснулся, ударил огнем в небо и уничтожил все леса, фермы и луга вокруг. Высохла даже Топь.
Все вокруг погибло бы, если бы не храбрый маленький волшебник. Он вошел в вулкан и… ну, не знаю, что он там сделал, но вулкан снова заснул, и мир был спасен. А волшебник, бедняга, так и погиб. Жаль, конечно, что он не убил ведьму, но тут уж ничего не попишешь. Спасибо и на том, что он нас всех спас.
Но вулкан не умер, а только уснул. Волшебник прекратил извержение, но весь огонь остался под землей. Он изливает свою ярость в озера, в грязевые ямы, в щели с ядовитым дымом. Он отравляет болото. От него становится ядовитой вода. Из-за него наши дети голодают, старики дряхлеют, а урожаи так часто гибнут. Из-за него мы не можем даже покинуть это место – не стоит и пытаться.
Ну да что уж там. Однажды вулкан проснется вновь. И тогда нашим невзгодам настанет конец.
Глава 30, в которой все сложнее, чем казалось сначала
Луна выступила в путь совсем недавно, но ей уже было очень-очень одиноко и очень-очень страшно. У нее была карта, она держала свой маршрут в голове, но все равно вскоре сбилась с дороги.
Всякая тень казалась ей волком.