Рядом приземлились Фириан, Глерк и Пожирательница Печали, пребывающая почти в беспамятстве.
Жители Протектората с криками ужаса разбежались от стены, как ни кричал им Антейн, что бояться им нечего. Сян посмотрела на курящуюся дымом вершину.
– Есть им чего бояться, ох есть, – мрачно сказала она. – Да не того они боятся.
Земля содрогнулась.
Антейн звал Этину.
Фириан звал Сян.
– Кар-р, кар-р, кар-р, – закричал ворон. Это значило: «Луна, Луна, Луна».
Глерк прикрикнул, чтобы все замолчали и дали ему подумать.
Вулкан изверг столб дыма и пламени. Сила, которую он некогда пожрал, теперь рвалась наружу.
– А это можно остановить? – шепотом спросила Луна.
– Нет, – ответила Сян. – Один раз, давным-давно, уже останавливали, но это было ошибкой. Один хороший человек впустую отдал тогда свою жизнь. И один хороший дракон тоже. Вулкан должен извергаться, мир – меняться. Таков уж порядок вещей. В наших силах – защищать и оберегать. Я одна с этим не справлюсь – уже не справлюсь, – и, подозреваю, что и ты тоже. Но вместе… – Она посмотрела на мать Луны. – Вместе мы, пожалуй, справимся.
– Я не знаю, что делать, бабушка, – призналась Луна, изо всех сил стараясь не плакать. Слишком многое нужно было узнать, и слишком мало времени на это было отведено.
Сян взяла Луну за другую руку.
– Помнишь, когда ты была маленькой, я учила тебя делать пузыри и заключать в них цветы?
Луна кивнула.
Сян улыбнулась.
– Ну вот. Знания ведь хранятся не только в мозгу. Тебе поможет тело, сердце, интуиция. Иногда у воспоминаний бывает собственный разум. Цветок в пузыре был защищен от внешнего мира, помнишь? Делай пузыри. Пузыри в пузырях. Пузыри из магии. Пузыри изо льда. Пузыри из стекла, стали и лунного света. Пузыри из болота. Не важно, из чего будет преграда, главное – твое стремление защищать. Вообрази пузыри во всех деталях. Пусть каждый дом, каждый сад, каждое дерево, каждая ферма окажутся в пузыре. Накрой пузырем весь город. Все Вольные города. Сделай много-много пузырей. Пусть они укроют все вокруг. Пусть защитят. Мы будем работать втроем, но использовать станем твою магию. Закрой глаза, и я покажу тебе, что надо делать.
Сжав ладони матери и бабушки, Луна почувствовала в костях незнакомое ощущение: биение тепла и света, которое исходило из самого сердца земли и волна за волной омывало небосвод. Магия. Звездный свет. Лунный свет. Воспоминания. Сколько любви было у нее в сердце! И эта любовь хлынула наружу. Неудержимо, как лава.
Гора задрожала. С неба упал огненный дождь. Тучи пепла заслонили солнце. Посреди огненного моря светились пузыри. Порывы ветра, огненные шквалы, пыльные вихри сотрясали их поверхность, но они держались. Луна стояла насмерть.
ТРИ НЕДЕЛИ СПУСТЯ Антейн едва узнавал свой дом. Все вокруг было покрыто толстым слоем пепла. Улицы Протектората были усеяны обломками камня и упавшими деревьями. Ветер, прилетавший с гор, нес с собой вулканический пепел, и пепел лесного пожара, и пепел, происхождением которого никому не хотелось интересоваться, нес и разбрасывал свою ношу по улицам. Днем сквозь дымную пелену едва виднелся мутный круг солнца, а звезд и луны по ночам не было видно. Луна призвала дожди, которые омыли Протекторат, и лес, и то, что осталось от горы, и воздух немного очистился. И все же работы оставалось еще очень много.
Но какой бы беспорядок ни царил в городе, люди улыбались, и в глазах их была надежда. Совет старейшин в полном составе отправился в тюрьму, а новый Совет был избран общим голосованием. Имя Герланда стало ругательством. Вин взял на себя заботы о библиотеке Башни, и теперь туда мог прийти каждый. И наконец открылась Дорога, и жители Протектората впервые в жизни получили возможность отправиться в дальние страны. Впрочем, конечно, воспользовались этой возможностью немногие. По крайней мере, поначалу.
Центром этого вихря перемен была Этина – воплощенный разум и решимость с чашкой чаю в руках и с младенцем в перевязи. Антейн не отходил от жены и сына. «Я больше никогда вас не оставлю, – повторял он так тихо, что слышал только он сам. – Никогда, никогда, никогда».
СЯН И ПОЖИРАТЕЛЬНИЦУ Печали поместили в больничное крыло Башни. Узнав, что творила сестра Игнация, люди потребовали было ее ареста, однако жизнь, которая и так оказалась удивительно долгой, покидала обеих женщин капля за каплей.
«Теперь – в любой день, – думала Сян. – В любой миг». Она не испытывала страха. Только любопытство. Что думала Пожирательница Печали – Сян не знала.
ЭТИНА И АНТЕЙН поселили Луну и ее мать в детской комнате, заверив их, что Лукену она не нужна, да и они сами не готовы расстаться с сыном ни на миг.
Под рукой Этины комната превратилась в место исцеления и для матери, и для дочери. Мягкие покрывала. Плотные занавески, которые закрывались, когда солнечный свет становился нестерпимым. Красивые цветы в горшках. И бумага. Много бумаги (хотя можно было поклясться, что ее становилось все больше). Безумица полюбила рисовать. Иногда Луна ей помогала. Этина прописала обеим суп и целебные травы. И покой. И много-много любви. Всего этого у нее было в избытке.
Тем временем Луна решила узнать имя своей матери. Она ходила из дома в дом, расспрашивая тех, кто соглашался с ней поговорить, – правда, поначалу таких было немного. Жители Протектората не испытывали к ней той безусловной любви, к которой она так привыкла в Вольных городах. Честно говоря, поначалу это ее неприятно удивило.
«Наверное, придется привыкать», – сказала себе Луна.
Но однажды, после долгих дней поисков и расспросов она вернулась домой к ужину и опустилась на колени подле матери.
– Адара, – сказала Луна. Достав альбом, она показала матери рисунки, которые сделала еще до встречи с ней. Женщина на потолке. Ребенок у нее на руках. Башня и рука в окне. Ребенок в кругу деревьев. – Тебя зовут Адара. Если ты не можешь запомнить, это ничего. Я буду повторять это имя, и в конце концов ты его запомнишь. Твой разум метался во все концы света, чтобы отыскать меня, а мое сердце точно так же искало тебя. Смотри. Я даже нарисовала карту. «Она здесь, она здесь, она здесь». – Луна закрыла альбом и посмотрела в глаза Адаре. – Ты здесь, ты здесь, ты здесь. И я тоже здесь.
Адара ничего не сказала. Только положила ладонь в руку Луны. И несмело сжала пальцы.
ЛУНА, ЭТИНА И АДАРА посетили бывшего главу Совета старейшин, ныне пребывавшего в заключении. У Адары начали отрастать волосы. Они вились вокруг лица крупными черными кольцами и оттеняли большие черные глаза.
При их появлении Герланд нахмурился.
– Надо было утопить тебя в реке, – скривившись, бросил он Луне. – Не думай, что я тебя не узнал. Ха! Вы, невыносимые дети, все время лезли в мои сны. Я знал, что ты погибла, но мне все снилось, что ты растешь.
– Мы все остались живы, – сказала Луна. – Никто не погиб. Наверное, об этом и были твои сны. Наверное, надо было тебе к ним прислушаться.
– Я тебя не слушаю, – был ответ.
Адара опустилась на пол подле старика и положила руку ему на колено.
– Новый Совет заявил, что ты будешь помилован, если принесешь свои извинения.
– Значит, сгнию здесь заживо, – огрызнулся бывший глава Совета. – Извиняться? Еще чего!
– Да ведь не важно, извинитесь вы или нет, – мягко произнесла Этина. – Я прощаю вас, дядя. Всем сердцем прощаю. И мой муж прощает. Если вы извинитесь, то, может быть, ступите на путь исцеления. Это не нам нужно. Это нужно вам. И я очень советую вам подумать об этом.
– Я хочу видеть племянника, – сказал Герланд, и в его повелительном тоне послышалась нотка горечи. – Передайте ему, пожалуйста, чтобы он пришел. Я хочу увидеть его славное лицо.
– Вы извинитесь? – спросила Этина.
– Никогда, – выплюнул Герланд.
– Очень жаль, – сказала Этина. – До свидания, дядя.
И они вышли, не сказав больше ни слова.
Глава Совета старейшин так и не изменил своего решения. Он просидел в тюрьме до самой своей смерти. Постепенно скудный поток посетителей иссяк, и Герланда перестали поминать – даже в насмешках. А потом и вовсе о нем позабыли.
ФИРИАН ПРОДОЛЖАЛ расти. Каждый день он летал над лесом, а потом докладывал об увиденном.
– Озера больше нет. Теперь там яма с пеплом и золой. Мастерской тоже нет. И домика Сян. И болота. А Вольные города стоят. С ними ничего не случилось.
Оседлав Фириана, Луна посетила каждый из Вольных городов. Тамошние жители были ей рады, однако отсутствие Сян удивило их, а известие о ее болезни заставило горевать. К дракону они поначалу отнеслись настороженно, но несколько успокоились, увидев, как бережно он обращается с детьми.
Луна рассказала им о городе, который находился под властью злой ведьмы, породившей облако печали и заключившей людей в свои владения. Рассказала о детях. О страшном Дне Жертвы. И о другой ведьме, которая находила детей в лесу и уносила в безопасное место, знать не зная о тех ужасах, что породили этот бесчеловечный обычай.
– Ах! – ахали жители Вольных городов. – Ах, ах, ах!
И родители, в семьях которых росли Звездные дети, крепче сжимали руки своих сыновей и дочерей.
– Меня тоже забрали у мамы, – объясняла Луна. – И я, как вы, очутилась в другой семье, где меня любили и где я тоже всех любила. Я не могу и не хочу перестать любить своих родных. Но теперь моей любви стало больше. – Она улыбнулась. – Я люблю свою бабушку, которая меня вырастила. Я люблю маму, которая меня потеряла. Моя любовь не знает предела. Мое сердце не знает границ. И моя радость растет и растет. Вы это сами поймете.
Она говорила это в каждом городе, а облетев все, вновь оседлала Фириана и вернулась к бабушке.
ГЛЕРК НЕ ОТХОДИЛ от Сян. Без ежедневных погружений в любимое болото кожа его покрылась трещинами и чесалась. Каждый день он с тоской глядел в сторону Топи. Луна попросила бывших сестер – подруг Этины – держать наготове ведра воды, чтобы при необходимости поливать кошмара, но колодезная вода не была похожа на болотную. В конце концов Сян велела Глерку не глупить и раз в день ходить к Топи, чтобы окунуться.