– Но будем надеяться, что её ни в одном из них нет.
– Да. Будем надеяться, – ответил Отец Рождество.
Внезапно лицо торговки просветлело, словно на улицу заглянуло солнце.
– Мистер, вы вроде сказали, что у неё был чёрный кот.
– Да. С белой кисточкой на хвосте.
Старуха хлопнула в ладоши.
– Погодите-ка… Точно! Помню, видела я девочку с котом. Как раз год тому назад. Просила приютить её, а мне пришлось отказать. До сих пор себя виню. Но я не выношу кошек, да и дом у меня… Там и пикси-то с трудом поместится.
– Вот уж сомневаюсь, – пробормотал Отец Рождество. – Вы знаете, куда она пошла?
– Она боялась, что её упекут в работный дом.
– О нет!
– А я сказала ей бежать к собору Святого Павла и найти там старую миссис Добрингс. Она помогла мне, когда я сама была молоденькой. Кстати, меня зовут Бесси. Бесси Смит.
Она ждала, что Отец Рождество тоже представится, но ему было не до того.
– А напомните-ка… В последнее время у меня проблемы с волшебством, то есть с памятью… В какой стороне собор Святого Павла?
Старуха подняла руку и застыла.
А вместе с ней застыло и всё вокруг. Даже пар, курившийся над горячими каштанами.
– Спасибо, – поблагодарил торговку Отец Рождество, хотя знал, что она его уже не слышит. Он быстро зашагал в том направлении, которое указывал её неподвижный палец, надеясь добраться до собора раньше, чем время вновь тронется с места.
Тот самый кот
Оказавшись возле собора Святого Павла, Отец Рождество принялся оглядываться в поисках миссис Добрингс. В ночной час там было немало старых леди. На самом деле, там только они и были. А ещё голуби.
– Вы – миссис Добрингс? – спросил Отец Рождество у горбатой старухи, которая сидела на скамейке.
Старуха озадаченно посмотрела на него.
– Нет, я голубь.
– Готов поспорить, вы человек.
Старуха расхохоталась так, что свалилась со скамейки, и голубь тут же сел ей на голову.
К ним подошла другая старуха, с лицом сморщенным, словно грецкий орех.
– Не обращайте внимания на Джейни. Она перебрала хересу. Рождество же.
– Может, вы миссис Добрингс?
– Нет, – ответила старуха. – Миссис Добрингс в тюрьме. Угодила туда вместе со своей бандой воровок. Их поймали на краже рождественского пудинга.
Отец Рождество кивнул. Внутри заворочался червячок беспокойства, но он отогнал его прочь. Амелия бы не стала воровать.
– Я ищу девочку по имени Амелия. Амелия Визарт.
– Не слышала про такую.
Соборные колокола вдруг начали звонить. Они спугнули голубя, который сидел на голове у старухи. Птица улетела, а старуха вновь залилась смехом.
Отец Рождество пересел на другую скамейку, поближе к реке. Вырванные из времени волны Темзы молча ждали, когда до них долетят застывшие снежинки.
Девочка пропала год назад. Она могла быть где угодно. Год назад! Неслучайно тогда же исчезла надежда! И напали тролли! И померкло Северное сияние. Это как-то связано…
Отец Рождество закрыл глаза и постарался собраться с мыслями. Но они никак не желали собираться. Он открыл глаза и подумал, как красива река.
Вдруг ему на ум пришли слова, сказанные когда-то Отцом Топо.
Волшебство повсюду, нужно только знать, где искать.
– Волшебство повсюду, – повторил Отец Рождество для самого себя.
А там, где есть волшебство, есть и надежда. Он посмотрел на волны, которые снова двигались, будто морщины на старческой коже, и пожелал, чтобы кто-нибудь отвёл его к Амелии. В тот же миг ветер донёс до него новый звук.
И этот звук был мяуканьем.
Кот! Рядом с ним на скамейке сидел кот. Совершенно чёрный, словно выкроенный из ночи.
За исключением белой кисточки на хвосте.
– Погоди-ка, – сказал Отец Рождество. Он уже видел этого кота два Рождества назад, когда разносил подарки. – Я тебя знаю!
Но время снова помчалось вскачь, и кот от него не отставал.
Задрав хвост, он побежал вдоль реки, прочь от собора Святого Павла.
И Отец Рождество последовал за ним.
Даути-стрит, 48
В конце концов чёрный кот остановился перед аккуратной дверью опрятного дома. На большой улице, куда они пришли, было почти безлюдно. Безмолвие рождественской ночи нарушали лишь усатый господин в припорошённом снегом цилиндре и дама в сверкающем платье до пят, с драпировкой до того пышной, что в ней мог бы спрятаться десяток пикси. Эта часть Лондона разительно отличалась от Хабердэшери-роуд. Здесь царили роскошь и спокойствие, словно спокойствие можно было купить только за деньги. Здания были высокими и просторными и стояли на почтительном расстоянии от дороги. Чтобы подойти к парадной двери, требовалось подняться по ступенькам – словно дом рассорился с тротуаром и более не желал иметь с ним ничего общего. Увидев костюм Отца Рождество, разодетая парочка прыснула со смеху. На праздничном вечере, с которого они возвращались, херес явно лился рекой.
– Смотри, он похож на того весёлого старика в красном, который раздавал подарки два года назад, – сказала дама. – Лайонел, не помнишь, как его звали? Рождественский лорд? Мистер Пудинг? Дядюшка Трубс? Отец Толстопуз?
Мужчина весело гоготнул.
Гогот – это особый вид смеха, принятый среди богачей викторианского Лондона. Всем остальным он кажется обычным смехом, смешанным с лошадиным ржанием.
– Ох, Петронелла, ты такая шалунья.
Отец Рождество любил, когда люди смеялись. Даже если они смеялись над ним.
– Счастливого Рождества! – добродушно пожелал он прохожим.
Те радостно пожелали ему того же в ответ. Но тут время вновь начало замедляться, и их поздравление прозвучало скорее как «Счаааастлиииивоооогооо Роооожжжжждеееествааааа».
Тем временем кот, остановившийся перед опрятной чёрной дверью с рождественским венком, протяжно замяукал, чтобы его впустили. Отец Рождество обратил внимание на табличку с адресом: Даути-стрит, 48. Дом был трёхэтажным. На втором этаже светилось окно: за ним темнел силуэт мужчины, склонившегося над письменным столом. Мужчина заметил Отца Рождество и кота и медленно-медленно встал из-за стола. Зависший в воздухе снег вдруг начал падать с нормальной скоростью, и хозяин открыл дверь куда быстрее, чем ожидалось.
– Входи, Капитан Сажа, – сказал он коту, и тот мигом исчез внутри.
Для человека мужчина был не слишком высоким, но всё равно в два раза выше любого эльфа. Он носил чёрную бородку и был одет в фиолетовый жилет и полосатые штаны. В руке он держал перо. На фоне мрачного города мужчина выделялся, как цветок, распустившийся посреди грязной лужи. Он строго посмотрел на Отца Рождество, и Капитан Сажа принялся тереться о его ногу.
– Есть ли более драгоценный дар, чем любовь кота, – сказал мужчина в жилете человеку в красном костюме. Он произнёс эти слова очень внушительно, выразительно двигая руками, будто каждое имело огромное значение, а сам он стоял на сцене.
Отец Рождество улыбнулся и кивнул. Ему понравился этот мужчина и его жилет.
– Любовь оленя – тоже хороший подарок, – заметил он.
– Боюсь, я мало знаю об оленях, так что поверю вам на слово. Счастливого Рождества.
Мужчина собрался затворить дверь, и Отец Рождество поспешил перейти к делу.
– Я ищу девочку по имени Амелия Визарт. Этот кот когда-то принадлежал ей.
Мужчина снова распахнул дверь. В его глазах зажёгся интерес.
– А кто её ищет в час ночи на Рождество?
– Просто друг семьи.
– И друг оленей?
– Я стараюсь дружить со всеми.
– И как вас зовут? Меня – Чарльз Диккенс.
– О да, – кивнул Отец Рождество. – Я вас знаю.
– Разумеется, знаете.
– Я дарил ваши книги. – Отец Рождество понял, что этот человек может ему помочь. Но для этого нужно, чтобы он ему поверил – а путь к доверию вымощен правдой. Потому он поднялся на крыльцо и сказал тихо, чтобы никто больше не услышал: – Я Отец Рождество.
Чарльз Диккенс нервно хохотнул.
– Я пишу сказки, но это не значит, что я в них верю.
Отец Рождество попытался припомнить, какие дети жили на этой улице. Получилось не сразу, но он точно знал, что где-то в мозгу это записано.
– М-м-м… Чарли понравились шоколадные монеты? А Кейт рисует карандашами, которые я ей принёс? А малыш Уолтер играет в солдатиков?
– Откуда вам всё это известно? – изумлённо вытаращился на него мистер Диккенс.
– Потому что я говорю правду. Неловко беспокоить вас рождественской ночью, но у меня дело чрезвычайной важности. Понимаете, в воздухе не хватает волшебства, чтобы остановить время. И с каждой минутой тает вероятность, что я успею до утра разнести подарки всем детям. А ещё без волшебства мои сани летают с большим трудом. Олени всё-таки не птицы. Когда волшебства недостаточно, они падают вниз. Это нужно исправить, а значит, нам необходима надежда. Такое уже случалось прежде, и тогда меня выручила девочка, Амелия. Её вера в чудо помогла мне взлететь над Эльфхельмом. Это город, где живут эльфы.
Чарльз Диккенс помотал головой и рассмеялся.
– Эльфы? Простите, но вы, кажется, не в себе. Знаю, на дворе Рождество, но с глинтвейном все-таки надо быть поаккуратнее.
Отец Рождество не отступал.
– Понимаете, два года назад у меня едва получилось. Волшебства едва хватало. Как и надежды. Поэтому я начал с ребёнка, который надеялся сильнее всех. И сильнее всех верил в волшебство. Амелия стала для меня и оленей путеводной звездой. Рождество случилось только благодаря ей. Я никогда не встречал ребёнка, который бы так верил в чудо. Её надежды хватило на весь мир. А теперь она исчезла.
Чарльз Диккенс протёр глаза платком.
– Это очень грустная история, но я всё равно вам не верю. Остановить вре…
Остановить время.
Вот что он собирался сказать. Но не успел. Потому что время снова остановилось. Отец Рождество понял, что ему выпал шанс убедить Чарльза Диккенса. Он быстро вытащил из кармана красный колпак с белой опушкой и водрузил его на голову писателю.