– Да.
Перед мысленным взором мистера Мора все ещё стояло письмо с королевской печатью. Поэтому он кивнул и сказал:
– Что ж, тогда приступим.
Неприятное место
В работном доме даже днём было неуютно и сумрачно, а по ночам он и вовсе превращался в царство теней. Кое-где горели масляные лампы, но их тусклого света не хватало для того, чтобы разогнать темноту.
– Уверен, вы знаете, что работный дом – это не гостиница, – сказал мистер Мор Отцу Рождество, пока они шагали по пустым коридорам. – Ему полагается быть неуютным.
– Зачем специально делать дом неуютным?
– Жизнь сурова, мистер Чудовс. Только идиот станет обманывать людей, убеждая их в обратном.
Сверху донёсся какой-то шум. Отец Рождество прислушался: кажется, там кто-то ходил.
– Что это? – спросил он.
Мистер Мор сухо улыбнулся.
– Два года назад, тоже посреди ночи, к нам заявился ещё один незваный гость. Не знаю, как Отцу Рождество удалось проникнуть в дом, но на следующее утро нам пришлось потрудиться, чтобы изъять все подарки, которые он оставил. Я твёрдо решил, что в моём заведении это не повторится. Так что сегодня ночью работают не только кухарки и те, кого наказали дополнительными сменами. Я специально нанял людей, чтобы они проследили за порядком.
Отец Рождество побагровел от злости и прикусил язык, чтобы ненароком себя не выдать. Повернувшись к мистеру Мору, он спросил:
– Могу я осмотреть остальной дом?
– Разумеется.
И Мистер Мор продолжил идти по коридору, ни на шаг не отставая от Отца Рождество.
– В одиночестве, если вы не возражаете, – уточнил тот.
Мистер Мор очень даже возражал. Нижняя губа у него задрожала, как умирающий червяк. Но потом он вспомнил про письмо с королевской печатью.
– Конечно-конечно. Осматривайте всё, что посчитаете нужным.
Отец Рождество пошёл дальше, теперь уже без сопровождения. Он помнил эти коридоры и спальни по своему прошлому – как оказалось, бессмысленному – визиту. По дороге ему встретилась измождённая старушка. Несмотря на поздний час, она ревностно натирала пол шваброй.
– Что вы делаете? Караулите Отца Рождество? – спросил он.
– Нет, сэр, я мою пол. Он должен быть таким чистым, чтобы мистер Мор мог разглядеть в нём своё отражение. С тех пор как я совершила ужасный проступок, мне приходится работать по ночам.
– И что же за проступок вы совершили?
– Зевнула, когда мистер Мор говорил.
Затем Отец Рождество прошёл мимо мальчика, который висел вниз головой, привязанный шнурками к трубе под потолком.
– А ты что натворил? – спросил он.
– У меня шнурок развязался. В наказание я должен висеть так до утра.
В большом зале Отцу Рождество встретились три мальчика постарше, здоровых и широкоплечих. Один держал в руке кирпич, второй – острый нож, а третий – раскалённую докрасна кочергу. Они стояли вокруг камина, в котором ревел огонь.
– Стой, кто идёт? – спросили мальчики, когда Отец Рождество подошёл поближе.
– Меня зовут мистер Чудовс, я ночной инспектор. У меня есть письмо королевы, – он показал им письмо. – Так что прошу вас объяснить, что вы здесь делаете.
– Мистер Мор приказал нам стоять здесь всю ночь, – ответил мальчик с кочергой. – Пусть Отец Рождество только сунется, мы ему устроим жаркую встречу!
Отец Рождество опасливо покосился на горячую кочергу.
– Что ж, если я его увижу, дам вам знать, – сказал он.
Отец Рождество догадывался, что, скорее всего, найдёт Амелию в одной из спален. Он помнил, где они располагались, ведь он раскладывал там подарки два года назад. Подарки, которые отняли у детей ещё до завтрака, не дав им хоть немножко порадоваться.
Отец Рождество добрался до столовой. В холодном зале гуляли сквозняки и пахло горелой овсянкой. За высокими хмурыми окнами проплывали тёмные облака. В соседней комнате раздался лязг, и Отец Рождество на цыпочках пошёл проверить, кто там.
Заглянув в кухню, он первым делом увидел большие котлы с серым варевом. Возле них суетилась судомойка в мешковатой коричневой одежде. Отец Рождество медленно открыл дверь и переступил через порог.
– Здравствуйте, – сказал он.
Судомойка резко повернулась и ахнула. Затем быстро схватила с ближайшего стола половник и швырнула его в Отца Рождество. К счастью, он успел увернуться, – но судомойка проявила настойчивость и метнула второй. Этот угодил Отцу Рождество точно в лоб. Кухня вдруг начала вращаться, а потом всё потемнело.
Открыв глаза, Отец Рождество понял, что лежит на холодном кухонном полу. С потолка над ним свешивался большой окорок.
Что-то волшебное
Следующим, что увидел Отец Рождество, был очередной половник в руке склонившейся над ним судомойки. Щеки у неё были румяные и круглые, как яблоки, и делались только круглее от того, что волосы она собирала в тугой пучок на макушке. В глазах судомойки мерцали искорки. Отец Топо как-то сказал Отцу Рождество, что доброго человека всегда можно узнать по искоркам в глазах. Хотя у этой женщины искорки были довольно сердитые.
– Ты кто такой? – спросила она. – И зачем шастаешь тут посреди ночи в штанах, которые на тебе еле сходятся?
Что-то в словах судомойки, точнее, в том, как они были произнесены, расположило к ней Отца Рождество. Он понял, что от этой женщины правду скрывать не нужно. Конечно, она только что сбила его с ног половником, но у неё было лицо человека, которому можно доверять.
И потому он честно ответил:
– Я Отец Рождество.
– А я тогда Крёстная фея, – рассмеялась судомойка.
Отец Рождество широко улыбнулся.
– О! Здравствуй, Крёстная фея.
Судомойка рассмеялась ещё громче. Было приятно слышать чей-то смех в подобном месте.
– Ты что, в самом деле поверил, будто я Крёстная фея?
– Но ты же сама так сказала.
– Ну так вот, я не она.
Теперь рассмеялся Отец Рождество. Он уже и забыл, что люди бывают довольно забавными.
– А я действительно Отец Рождество. Только никому не говори.
Женщина пришла в замешательство.
– Тогда зачем ты мне об этом сказал?
– Не знаю. Но это чистая правда.
– И зачем Отцу Рождество подглядывать за судомойками, когда он должен разносить подарки?
– Это долгая история, – вздохнул Отец Рождество.
Судомойка внимательно на него посмотрела. Она в жизни не видела человека, которому бы ей так хотелось поверить. Но всё-таки… Отец Рождество? По слухам, он облетел весь мир за одну ночь. Разве толстяк с белой бородой на такое способен?
– Сделай что-нибудь волшебное, – попросила она. – Угадай, как меня зовут.
Отец Рождество задумался и потёр шишку на лбу.
– Понимаешь, уровень волшебства сейчас критически низкий. Вот почему я здесь.
– Это всё отговорки. Назови моё имя.
– Дженни?
– Нет.
– Лиззи?
– Нет.
– Роуз?
– Не-а.
– Хэтти? Мейбл? Виола? Седрик?
– Нет, нет, нет. А Седрик – вообще мужское имя.
– Ах да, точно. Прости, увлёкся.
Судомойка нахмурилась.
– Что-то мне не верится, что ты Отец Рождество. Даже в куске угля больше волшебства. А теперь, если позволите, сэр, мне надо работать. Мистеру Мору не понравится, что я стою здесь и чешу языком. Особенно раз ты называешь себя Отцом Рождество. Он нам обоим кишки на подтяжки пустит.
– Мистер Мор думает, что меня зовут мистер Чудовс и я прибыл с ночной проверкой по поручению самой королевы Виктории. Но я сказал тебе правду. Я ищу девочку. Без неё не получится спасти Рождество… Понимаешь, всё дело в надежде. Мне нужна девочка, которая два года назад надеялась сильнее всех.
И он посмотрел в лицо судомойки. Сердитые искорки в её глазах потихоньку сменялись добрыми. Возможно, Отец Рождество слишком много времени провёл вдали от людей, но он вдруг почувствовал, что немного влюбился в эти глаза. Во всяком случае, в груди у него потеплело. Это было странное чувство, странное и волшебное. А он давненько не испытывал ничего волшебного. Этого волшебства хватило на то, чтобы имя, которого он в жизни не слышал, внезапно всплыло у него в голове.
– Мэри Этель Винтерс!
Судомойка ахнула.
– Я никогда никому не говорила своё второе имя.
– День рождения – 18 марта 1783 года. И ты всегда добавляешь сахар в кашу, чтобы она стала более съедобной.
Женщина не верила своим ушам.
– Поразительно.
– В детстве твоей любимой игрушкой был кукольный сервиз. А куклу звали Мейзи, в честь бабушки.
Теперь судомойка побледнела.
– Откуда ты всё это знаешь?
– О, это простое чудовство.
– Чудов… что?
– Особое волшебство, Мэри. Основанное на надежде.
– Ты странный человек, – медленно проговорила она. – Я вижу это по твоим штанам.
Отец Рождество посмотрел на окорок, который болтался под потолком.
– Я думал, здесь едят одну жидкую овсянку.
– Это окорок для мистера Мора. Для него, мистера Хромуля и его друга-констебля. Остальным даже смотреть нельзя.
– Всё в порядке, мистер Чудовс? – донёсся от двери голос мистера Мора.
– Да-да. Я просто заглянул на кухню, чтобы задать пару вопросов судомойке.
– Лёжа на полу? – В голосе мистера Мора явственно слышалось подозрение.
По лицу Мэри было видно, как она боится, что Отец Рождество скажет правду.
– Я поскользнулся, – ответил тот. – Пол такой чистый, что у меня ноги разъехались.
Мистер Мор обежал взглядом кухню и остановился на мешке с сахаром, который стоял за плитой.
– Миссис Винтерс, я надеюсь, вы не добавляли сахар в овсянку. Кажется, мы с вами это уже обсуждали.
Мэри нервно переступила с ноги на ногу. Как и прочие обитатели работного дома, она до смерти боялась мистера Мора.
– Я как раз говорил миссис Винтерс, что сахар в овсянке свидетельствует о её преданности своему делу, – вмешался Отец Рождество. – И я собираюсь дать вашей кухне высшие оценки.
Мэри улыбнулась Отцу Рождество одними глазами, а ведь все знают, что это лучшая из улыбок. И в груди у Отца Рождество снова потеплело.