– Ну так настучи по головам этим типам. Если повезет, и их заставишь говорить, и нашу связь разорвешь!
– Не надо, – вклинился в наши истеричные вопли спокойный голос Великого Жреца. – Я сам ими займусь.
Мы мигом заткнулись. А Тир-Убрель легко подхватил с земли треугольник, выглядевший так безобидно, остановился ровно посередине между двумя скорчившимися на камнях телами и на общем языке спросил тихо:
– Вы ведь знаете меня?
Те дружно затрясли головами.
– Вы знаете меня, – уже утвердительно повторил Тир-Убрель таким спокойным голосом, что меня пробрала дрожь. – Потому что я знаю вас. Я – Великий Жрец. Пятьдесят дней назад вы ворвались в мой дворец и захватили его. Вы убили моих подданных, а потом расправились со мной.
– Не-ет, господин, – тихонько заскулил биорд на своей дикой смеси языков. – Это были не мы. Мы вас не знаем.
– Вы знаете меня, пусть и не в этом теле. Но сейчас это не имеет значения. Я желаю знать, находится ли в этой крепости в заточении пара взрослых атлантов. И кто из вас двоих готов провести меня к ним. Потому что сейчас я буду считать до пяти, и кто первым успеет изъявить свое согласие, тот останется жив. Если я досчитаю прежде, чем услышу ваши голоса, – убью обоих. Это ясно?
Я просто оцепенел от этих слов. До этого я считал в душе, что Жрец и мухи не обидит, как большинство местных обитателей. А сейчас даже смотреть на него было жутковато.
– Но, господин, мы не можем этого сказать, – захныкал одноглазый. – Мы всего лишь наемные охранники и сами ничего тут толком не знаем. И мы никогда не видели Великого Жреца, даже не знаем, кто это такой. Мы пришли с поверхности земли, если вам это интересно…
Он явно пытался заговорить Жрецу зубы. Но тот оборвал его лепет коротким взмахом руки. Потом что-то перещелкнул на красном пульте, быстро направил тупой угол треугольника сначала на одного пленника, потом на другого, и я едва успел заметить белый луч толщиной с нитку, вырвавшийся оттуда. Биорд и одноглазый с ревом принялись кататься по камням, синхронно обхватив колени.
Тир-Убрель снова что-то поменял на пульте.
– Неинтересно. Об этом позднее расскажет тот, кто останется в живых. А теперь я выставляю смертельный заряд. Прежде чем я начну считать, вспомни, как ты, – кивок на одноглазого, – парализовал меня вот этой штукой. Как вы убивали моих подданных одного за другим, хотя я рассказал вам все! Как я молил вас оставить их и заниматься только мной, раз уж вам так хотелось насладиться чужими страданиями!
Смертельная бледность слоем известки залила лица обоих. Кажется, до них дошло…
– Раз, – сказал Жрец.
Хриплое квохтанье едва ли могло сойти за желание сотрудничать. Похоже, от ужаса оба пленника утратили дар речи.
– Два.
– Я скажу, я! – взвизгнул биорд, вскидывая руку.
Предмет в руках Жреца едва заметно дернулся, одноглазый с диким воплем изогнулся дугой, на миг коснувшись затылком собственных ступней. И тут же обмяк, в широко распахнутом глазу отразился ужас внезапной смерти.
Ахнула Иола, я до боли стиснул челюсти.
– Вставай! – скомандовал Жрец. – И веди нас.
Биорд, громко клацая зубами, попытался выполнить приказ, но ноги его были парализованы, и он с криком повалился на бок.
– Не убивайте, господин Жрец, умоляю, я не могу идти!
– Так ползи, – спокойно распорядился Тир-Убрель.
И тот действительно пополз, опираясь на локти и по-змеиному волоча за собой тело. Скоро он уткнулся в одну из стен, совершенно глухую, на мой взгляд. Распластался по ней, пытаясь добраться до нужной точки, не сумел, забился на камне, громко скуля от отчаяния. Я подошел и поднял его за шкирку. Пленник долго возил дрожащей трехпалой рукой по стене, никак не мог найти нужную позицию. Наконец каменная створка бесшумно ушла вбок.
Мы вступили в темное круглое помещение, и моментально в глубине камня начало разгораться голубоватое свечение. Хотя я и без него уже разглядел винтовую лестницу и начал подъем, волоча биорда за собой по ступенькам. Жрец и Иола шли следом. Миновали несколько этажей, пока тип у меня в руках что-то не пропищал. Тогда с лестницы мы перешли в сплошной коридор без дверей. Биорд пополз по нему на четвереньках, я отстал, пытаясь совладать с предательской дрожью в ногах. Сейчас станет ясно, жив ли Соболь…
Вдруг я ощутил холодную ладошку Иолы в своей руке и страшно удивился. Кажется, мы в ссоре, разве нет?
– Алеша, мне было так страшно, – проговорила она.
– Мне и сейчас страшно.
– Я имею в виду, когда Жрец убил второго. Хотя он точно это заслужил.
– Да, – сказал я. – Зато этот на что угодно теперь готов.
Хотя и у меня послевкусие осталось тяжелое. А биорд уже снова ощупывал стену, и на этот раз ему удалось самостоятельно встать на полусогнутые конечности. Снова отъехавшая створка, а за ней…
Темная комната, в которой все из камня, включая стулья и лежанки. И Соболь, стоящий напротив входа, и выглядывающая из-за его плеча мадам Софи с дорожками слез на щеках! Иола с визгом рванула вперед и повисла разом на обоих. И тут же завопила:
– Ой! Простите!
Я только тогда заметил, что руки у Эрика Ильича перемотаны окровавленными тряпками. На противоположной от входа стене каменная облицовка напрочь сорвана, железные шипы погнуты, в некоторых местах даже вырваны. Похоже, наш директор воевал с Кусачим камнем не один день.
В этот момент в камеру вошел Жрец, пинками подгоняя перед собой пленника.
– Данко? – ахнула мадам Софи.
Соболь же вперил в вошедшего настороженный взгляд.
– Н-не совсем, – решил я прояснить ситуацию. – Это Великий Жрец.
Недоумевающее молчание.
– Надеюсь, не тот, по чьей милости мы оказались здесь? – прищурился Эрик Ильич.
Флэмм отвечал с печальной усмешкой:
– Не тот, Эрик. Я – Тир-Убрель, последний законный Жрец этого мира, пребывающий к тому же в чужом теле.
– Так-так, очень интересно послушать.
Наш директор сложил руки на груди и с заинтересованным видом уселся на край каменной лежанки.
– Но сначала нужно понять, сколько времени у нас в запасе, – очень по делу вмешалась мадам Софи. – Нужно ли нам уходить как можно скорее или есть время обменяться впечатлениями?
Все посмотрели на биорда, который, забившись в угол, словно побитый пес, растирал свои ноги и старался не всхлипывать.
– Говори! – приказал ему Жрец, подбрасывая на ладони грозное оружие.
– До вечера сюда никто не придет, – прохныкал тот. – После вечерней мелодии появится охрана, чтобы проводить нас обратно во дворец. – И он с ужасом сжался в комок, поскольку Жрец напрягся и глубоко вздохнул при этих словах.
– Хорошо, будем считать, время есть, – кивнул Соболь. – Вы голодны? – и махнул рукой на каменный куб, заменяющий в камере стол, на котором стоял кувшин, несколько кружек, лежала половинка местного круглого хлеба фисташкового цвета, фрукты на блюде.
Я-то давно уже все это заметил и старался громко не сглатывать – есть хотелось зверски.
Мы с Иолой тут же отломили по куску хлеба и налили себе по кружке воды. Хлеб был вчерашний – сегодня охранники еще не успели доставить арестантам завтрак, – но все равно вкуснее любого пирожного на свете. Предложили и Жрецу, однако тот жестом отказался и начал рассказывать ту печальную историю, которую мы уже знали.
И все равно слушать было тяжело.
Мадам Софи с силой прижимала ладонь к губам, глаза блестели от слез. Соболь слушал очень внимательно, иногда вставлял краткий вопрос. Некоторые, как я догадался, были «на засыпку», но Жрец отвечал на них невозмутимо, не подавая виду, что догадался о проверке. После его рассказа на минуту в помещении повисла траурная тишина.
Потом Тир-Убрель добавил:
– Многое из случившегося пока что остается для меня загадкой. Но теперь у нас есть возможность кое-что прояснить. Этот, – он кивнул на притихшего биорда, – тоже был там.
Эрик Ильич развернулся к жалкой фигурке в углу и негромко спросил:
– Кто ты такой?
Кажется, вопрос поставил жалкое подобие биорда в тупик: он нервно завозился, косясь на пистолет в руках Жреца, и проныл:
– Я не знаю, господин.
– Не знаешь? Но хоть имя у тебя есть?
– Меня обычно называют Дижон.
– Ты родился здесь, в этом мире?
Биорд мелко затряс головой:
– Нет-нет!
– Где же?
– Не знаю.
– Как это?
– Мы жили на острове, вокруг была только вода, океан, – глотая слова, начал объяснять тот на своем ужасном наречии. – Там я родился, и остальные тоже. Потом нас привезли сюда.
Мадам Софи спросила взволнованным голосом:
– Кто еще был на острове? Другие Древние?
– Да, но мы так себя не называли, – потряс головой Дижон. – Иногда кого-то увозили с острова, и мы их больше не видели. Сестру мою увезли. А еще брата. Но его потом вернули.
– Увезли – кто?
– Люди, – с легким придыханием ответил биорд, будто говорил о богах.
– Люди? Такие, как мы? Атланты?
– Нет, об атлантах я только здесь в первый раз и услышал, – с простодушным видом сообщил бывший охранник. – Те были не такие сильные и быстрые. Но у них было оружие.
– И чем же вы занимались на том острове?
– Ну… просто жили… учились.
– Вот как? – оживился Соболь. – Чему именно? Каким наукам?
– Ну, быстро бегать, драться, пользоваться оружием, маскироваться, – принялся с заметным удовольствием перечислять Дижон. – Убивать быстро, убивать медленно, убивать…
– Довольно! – перебила мадам Софи. – Вы убивали себе подобных?
– Вообще-то, госпожа, это было запрещено. Но если нас становилось слишком много, то тогда нам разрешали убить некоторое количество. Или если кто-то нарушал правила. Или тех, кого возвращали назад. Вот и брата моего…
– Достаточно, – сказал Эрик Ильич. – Вернемся к этому позднее. В лагере все в порядке? Справились без нас?
И посмотрел на нас с Иолой. А мы поспешили отвести глаза. Нет, мы не справились.
Что-то дрогнуло в лице нашего директора, он тяжело перевел дыхание: