Акила на лету поймал мою идею, наклонился и пристроил на краю валуна включенный резак. Теперь, попробуй Женька перебраться на основной массив, он, как минимум, лишился бы ноги. Парень и не пробовал, кажется, старался даже не дышать.
– Ну что теперь скажешь? – напомнил я. – Рухнешь вниз – виноватых не будет, только ты сам.
Женька молчал, но ясно было, что продержится он недолго. Я видел, как выражение смертельного ужаса на его лице сменяется то злобным упрямством, то безнадежной решимостью – в такие мгновения мне казалось, что сейчас он сам сиганет вниз. Но все-таки он заговорил:
– Ладно, хотел убить! – буквально выплюнул по-русски.
– На английский переходи, это не только мне интересно! – одернул я.
– Хотел убить! – заорал Женька уже для всех. – Потому что он – помеха, так мы никогда дела не сделаем.
– Если под делом ты подразумеваешь добычу яйца, то я и так не собирался…
– Я бы сам его нашел, сам! – перебивая меня, на истерически высокой ноте взвыл Карамыш. – Я всех вас поубивал бы, вы же только мешаете! И ты ведь не Игорь. – Он уставился на меня диковатым взглядом.
– Поздравляю, когда догадался? – ухмыльнулся я.
– Здесь уже, в подземелье. Я бы и раньше понял, если б смекнул, что ты не в силе, но тогда мне казалось, что ты все правильно делаешь. А когда ты отказался идти за яйцом и объявил, что собираешься спасать нас всех…
– А Игорь, думаешь, пошел бы? Ведь приор Гай предал его, взял в заложницы его пару.
– И что с того? – усмехнулся, чуточку успокоившись, Карамыш. – Прежде всего Печерский думал бы о том, как спасти свою половинку. Не потому, что ему так уж нужна Кирка, но перестать быть атлантом для него просто… конец света. А сам себе он новую операцию не сделает, и книги все остались у приора. Потому он в подземелье первым делом убил бы лишних, в смысле, дал им погибнуть!
– Ну и дурак этот Печерский… был, – вызверился я. – Мог бы предусмотреть, что вдруг сила не вернется, а защищать его кто-то должен.
– Может, и так! Может, этого, – кивок в сторону внимательно слушающего нас Акилы, – он бы и оставил. Но мальчишке дал бы погибнуть еще у лестницы. Раздобыл это чертово яйцо, а потом бы уж подумал, как прикончить приора Гая не своими руками. Только отец все предусмотрел, до него теперь не добраться, – добавил надменно Женька.
– Так-так, значит, ты мне врал, будто ненавидишь своего папашу? И вы с ним вместе все продумали, чтобы ты мог контролировать дело?
– А то! Отец только мне мог доверить контроль за тобой.
– Сволочь твой отец! – буркнул я.
– Так другого у меня нет. А ты… ты ведь Алексей, да?
Я коротко кивнул.
– Я догадался! Слушай, а как же твоя сестра, разве не собираешься ее спасать? Или у атлантов сестры не считаются? Ты еще должен для отца ампулы раздобыть, понял? Иначе Кирке твоей…
Карамыш, кривляясь, вывалил язык и закатил глаза.
Я чудом сдержался, до хруста сжав зубы. Женька осторожно пошевелил затекшей ступней, потерял равновесие и начал падать вниз. Акила, ухватив его уже в полете за грудки, втянул на камень.
– Не стоило, пусть бы падал, – прошипел я.
– Да ладно, когда двинем дальше, оставим валяться тут. Слушай, могу я спросить, о чем вы вообще тут говорили, что-то я не все уловил…
– Потом объясню, – хмыкнул я. – Да ты все равно не поверишь.
– Ладно, потом так потом. И слушай, было еще кое-что интересное до того, как этот тип попытался меня сжечь.
Я пару раз глубоко вздохнул, пытаясь сосредоточиться.
– В общем, туннель оказался очень длинным. Но мы шли спокойно, никто не пытался напасть. Хотя они все время были рядом, земля шевелилась. – Акила говорил короткими фразами, между ними тяжело переводил дух, – видимо, рана его сильно беспокоила. – А потом впереди показался вроде как свет. Какой-то серебристо-зеленый, что ли. И стало гораздо теплее. Мы вышли в пещеру, не очень большую и сухую, не заболоченную. А в центре ее была дыра диаметром два метра примерно. И из нее шел этот свет, бил лучом в потолок и рассеивался от него. Теплый, очень теплый свет. А совсем недалеко от дыры стояла палатка.
– Что? – не смог я сдержать удивленный вскрик.
– Ага, самая обычная, туристская, одноместная. Около нее было кострище, тренога для котелка, бревно, чтобы сидеть. Но в палатке никого не оказалось.
– Ты что, заглядывал в нее?
Вот я бы, скорее всего, не решился: так таинственно и жутко было все это.
– А то! Первым делом. Потом подошел к дыре, заглянул. Но увидеть внизу ничего невозможно, свет просто ослепляет. Думаю, яйцо именно там.
Акила замолчал, плотно смежив ресницы. Я пытался осмыслить сказанное, придумать какой-то план. Может, в самом деле завладеть яйцом, но использовать против приора Архелая, чтобы выбраться с острова? Ведь что-то же нужно делать!
– И больше ты ничего там не видел? – спросил я скорее от растерянности, чем от любопытства.
– Не видел, – с закрытыми глазами усмехнулся парень. – Зато слышал. Или чувствовал, даже не знаю, как точнее сказать.
– Что?!
– Когда я стоял у той дыры, то вдруг в моих мозгах словно родились слова, потом сложились во фразы… В общем, не могу объяснить. Но смысл был такой: «Я позволю твоему брату уйти. Ему, но не тебе. Просто спусти его с камня, и я выведу его на поверхность».
Несколько секунд я оцепенело таращился на Акилу, прикидывая, уж не свихнулся ли на почве постоянной тревоги за Сида. Потом перевел взгляд на Женьку:
– А ты что-то слышал?
Тот в ответ отрицательно дернул головой, а Акила уточнил:
– Я велел ему оставаться в проходе, так что к дыре он не приближался.
– И… что ты думаешь делать?
– Есть мыслишка, – с готовностью отозвался Акила. – Нам нужно сходить туда втроем: тебе, мне и Сиду.
– Зачем?
Хотя я и сам планировал это сделать.
– Ну, мне кажется, ты тоже что-нибудь услышишь. И тебе тоже разрешат уйти. Тогда ты возьмешь Сида и…
– Без тебя никуда не пойду! – выкрикнул мальчик, но Акила даже не глянул на него.
– С чего ты взял, что разрешат? – допытывался я.
– Ну, есть одна теория. Допустим, эти существа, литосы, или яйцо, или все вместе, в общем, как-то сканируют наши мозги. И они увидели, что Сид им не враг. Он ведь у нас всех любит и жалеет. Я давно уже понял, что он не сможет быть членом Ордена, участвовать в боях. Не для него это.
Мальчик, стоявший в напряженной позе напротив брата, мучительно покраснел и опустил голову.
– Ладно, а что насчет меня?
– Так ведь и ты не враг Древним, ты – один из них. Какие к тебе могут быть претензии?
– А к тебе?
Акила удивленно присвистнул:
– Ну, ты загнул, друг! Я восемь лет в кадетах и все это время учился ненавидеть Древних, так что у меня эта ненависть уже в крови кипит.
– Ты ненавидишь абстрактных Древних! – горячо возразил я. – Но ко мне ведь ты нормально относишься? Я прежде сам ненавидел членов Ордена, потому что те, кого встречал, были мерзавцами. Но познакомился с тобой, с Винсентом…
Акила молчал, поскрипывал зубами, потом проговорил задумчиво:
– Нормально отношусь, это верно. Я в общем-то даже этих странных литосов не могу ненавидеть, потому что понимаю: не они виноваты в смерти Рауля, а предатель Архелай. Но суть в том, что, если я выберусь отсюда, моя жизнь все равно будет связана с Орденом, а значит, с истреблением Древних. И хватит время тянуть, пошли уже.
Он с трудом начал подниматься на ноги, Сид бросился к нему, подставил плечо.
Я спрыгнул с камня и помог спуститься Акиле, потом Сиду. Бросил взгляд на Карамыша: он лежа наблюдал за нами прищуренными глазами. И я против воли в очередной раз восхитился мужеством этого типа: он не спрашивал о своей судьбе, хотя, брось мы его тут связанного, она была бы ужасна. Уже отойдя на десяток шагов от валуна я не выдержал и крикнул:
– Ладно, если сами останемся живы, на обратном пути решим, что с тобой делать.
Женька ответил мне полным ненависти взглядом.
На самом деле я и вправду не знал, на что иду. Если Акила правильно угадал и яйцо может сканировать мысли, то мои совсем не невинны, – я уже не раз склонялся к мысли им все же завладеть. Тем не менее я шагал вперед и даже нашел нужным дать наставление Акиле:
– Знаешь, пока идем, ты уж поработай над своими мыслями в позитивном ключе, ладно?
Парень от души расхохотался.
Глава двадцатая. Ее имя
Утопая в грязи, мы переправились через пещеру и вошли в узкий туннель. Да еще и низкий: идти приходилось согнувшись, иногда протискиваться боком, и я мучился от каждого стона или чертыхания Акилы. Ну хоть земля под нами не тряслась, и теплее становилось с каждым шагом.
Оружие мы все же прихватили с собой: Акила так и не снял огненный баллон, а я нес выключенный резак, Сид налегке шагал между нами.
А потом появился этот свет, и я почти забыл обо всем остальном, непроизвольно ускорил шаг – так манило к себе таинственное изумрудное мерцание. Первым выскочил на открытое пространство. Да, все было так, как рассказал Акила: небольшая пещера, залитая этим дивным светом, круглая дыра, из которой в свод пещеры словно мощнейший прожектор бил. Сначала я только и смотрел на свет, потом заметил палатку и пошел к ней. Отдернул полог – пусто, на спальник словно в спешке брошены куртка, недоеденный бутерброд, какие-то исписанные листы. Я не стал ничего касаться.
От палатки до дыры не больше пяти шагов, на самом краю брошена туристская сидушка. Похоже, кто-то подолгу сидел здесь, вглядываясь вниз, в бездну. Меня и самого манило к ней, словно магнитом, хоть мозг и вопил, что это может оказаться ловушкой. Но я не мог больше бороться с собой: встал на самом краю, посмотрел вниз – и на какой-то бесконечно счастливый миг ощутил себя частью чего-то огромного, вечного, бесконечно мудрого, почти частицей Бога… но крик за моей спиной все разрушил.
– Сид! – вопил Акила. – Си-ид!
Я обернулся и понял: да, это была ловушка, наверное, самая подлая из тех, какие нам до сих пор попадались. Потому что Сида уже уносили вдаль земляные валы, а Акила барахтался в пыли, тщетно пытаясь скинуть невидимые путы. В один прыжок я оказался рядом, рывком поставил его на ноги. Он ринулся за братом, который уже исчез в одном из проходов, но тут уже я вцепился в него с воплем: