Она покачала головой:
– Нет. Завтра по закону можно уже заявлять в полицию, тетя хочет идти. Но ведь ясно, что никто не станет надрываться в поисках, если вообще хоть что-то будут делать. А может, и заявление не возьмут.
В ее голосе мне послышалась скрытая мольба, и я сказал виновато:
– Слушай, Тась, сегодня ночью я спускаюсь в Нижний мир, на поиски Соболей. А когда вернусь, то обязательно помогу тебе с родителями. Хотя, уверен, к тому времени они сами вернутся.
– Я надеюсь, – пробормотала Тася. – Иван там один в квартире, еще натворит чего.
Я не стал огорчать ее сведениями, что в данный момент Ванька если и творил что-либо, то точно не в их квартире.
– А кто еще идет вниз?
– Иола. Должны были и Милена с Борькой, но в лагере сейчас беспокойно.
– Удачи вам, – пожелала Тася. – Вы наверняка быстро управитесь.
Я вовсе не был в этом уверен.
– Только обязательно позвони мне, как только вернешься, ладно? Я буду ждать тебя.
– Конечно! – вскричал я. – Первым делом, даже не сомневайся!
Она словно через силу улыбнулась в ответ.
– Ну, я побежала тогда?
Я кивнул, и девочка унеслась вверх по лестнице.
Глава тринадцатаяСнова в Черных Пещерах
Нужно было возвращаться в лагерь, но я почему-то тянул и тянул время, как будто лагерь был тюрьмой, а холодные темные улицы – последним глотком свободы. Мысли в голову лезли какие-то дурацкие: а что, если я вижу этот город в последний раз, вдыхаю воздух привычного мира – тоже в последний? Кто знает, что ждет нас под землей.
Краем глаза я уловил на другой стороне улицы какой-то знакомый силуэт. Некто медленно брел против ветра, сгибаясь в три погибели. На миг почудилось, что это Димка, ухнуло и обрушилось в пятки сердце. Но потом понял – не он.
Я вихрем перелетел проезжую часть прямо перед носом одинокой легковушки. Пусть водитель думает, что это был смерч. И перегородил дорогу Платону Альдонину. Тот медленно поднял голову. Мы стояли в круге света от уличного фонаря, хотя я и без него бы разглядел обожженную ветром и снегом кожу и глаза, полные горького ужаса.
– Ты чего тут? – задал я до смешного дурацкий вопрос. – В смысле, почему бродишь в такую метель?
– Алексей, – констатировал парень. – Хорошо, что встретил тебя. Та девочка? Она?..
Он примолк, глядя на меня с надеждой. Я мотнул головой:
– Нет. Ты хорошо стреляешь.
Он дернулся – и я немедленно пожалел о своих словах.
– Я стрелял в сторону.
– Знаю. Ладно, чего теперь.
Похоже, настала пора прояснить ситуацию. Тем более, как оказалось, Альдонин и имя мое знал, хотя ни разу не обратился так во время игры. Я быстро оглянулся – улица была пуста, – схватил Платона за отвороты пальто и в одно мгновение утащил его в ближайшую подворотню.
– Ладно, рассказывай все!
Альдонин совсем не удивился моей прыти, машинально оправил воротник, глянул мне в глаза и тихонько покачал головой:
– Я не могу. Прости.
– Не можешь? Ты же хотел мне что-то рассказать тогда, в лесу?
– Я хотел соврать тебе. А сейчас в этом больше нет смысла.
– Ну, а как насчет правды?
Парень снова мотнул головой:
– Не выйдет. Если начну говорить, то умру. Тебе от этого никакой пользы не будет.
– Когда умрешь? – офигел я.
– Прямо сейчас.
Я даже осмотрелся на всякий случай: но нет, подворотня была совершенно пуста.
– Это что, типа гипноза: самовнушение срабатывает на кодовые слова и сердце останавливается?
– Вроде того, – совершенно спокойно подтвердил Альдонин.
Я бы решил, что издевается, если бы не видел, в каком он был состоянии.
– Ладно, тогда убирайся! – рявкнул я, отступая в сторону. – Иди-иди, твой труп мне не нужен, хватило на сегодня.
Парень сделал пару нерешительных шагов, потом обернулся и тихим голосом произнес:
– Кое-что я все же могу тебе сказать. Не суйтесь в Нижний мир, там теперь все по-другому. Живыми оттуда не выберетесь. И директора вашего все равно не спасете.
– Что? – У меня даже волосы под шапкой ощутимо задвигались. – Откуда ты знаешь про Нижний мир? Ты атлант?
Альдонин невесело хмыкнул:
– Нет, я человек, самый обыкновенный. Просто хочу хоть немного помочь. Предупреди друзей.
Шагнул еще – и опять остановился. Я навострил уши, ожидая от него добавочных сведений. Но он сказал только:
– Давай я тебе свой адрес напишу.
И начал копаться в карманах.
– Не надо, я его и так теперь знаю.
– Напишу, – с напором повторил Альдонин. – Это другой, его ты не знаешь. И телефон, на всякий случай.
Он достал из кармана блокнот с отрывными листами, гелевую ручку и начал что-то писать наугад, даже не опуская глаз: все равно в такой темноте он ничего не смог бы увидеть. Потом вырвал нужный лист, сунул мне в руку и зашагал прочь.
Я сразу впился глазами в листок, мне-то темнота не была помехой. Но буквы там лепились вкривь и вкось, так что пришлось все же выйти на улицу, под фонарь. И в его жалком свете я разобрал следующее:
«Уходите из города все разом сегодня перед уходом нырните в озеро и освободитесь под водой от одежды и вещей потом бегите прочь как можно быстрее вслух это не обсуждайте».
У меня отпала челюсть. Парень сошел с ума после того, что натворил? Но только что он говорил вполне разумно и знал то, что ему знать вроде как не положено. Правда, при этом боялся умереть на месте. Получается, и впрямь свихнулся?
Через четверть часа я уже был в лагере, стоял на поляне под перекрестными и очень недовольными взглядами Милены и Иолы.
– Мы волновались, между прочим, Алексей! Когда ты научишься не самовольничать?
Я подергал плечами, озабоченный совсем другими мыслями. По пути сюда я терзал себя мыслями, говорить ли ребятам о встрече с Платоном, показывать ли записку? С одной стороны, утаивать нельзя, мы ведь одна команда. С другой – а что это изменит? Никто не откажется от мысли идти на выручку нашему директору и мадам Софи, в этом я был железно уверен. Только вот в Нижний мир отправимся не мы с Иолой, а Борис и Милена, как старшие. А они там ничего не знают, потеряют время, пока будут разбираться, что да как. Нет уж, пусть все остается так, как решили. Рассудив хорошенько, я принял, как мне тогда казалось, соломоново решение: поговорю насчет записки только с Иолой, когда уже отправимся на дело.
На поляне стол был накрыт к ужину, Борис и Марк в наше отсутствие постарались, нарезали салаты и соорудили трехэтажные бутерброды. Но едва ли кто-то из нас оценил их труд по достоинству. Лично мне кусок в горло не лез, да и другие то и дело замирали с вилкой в руках. В этот поганый день, который мне до смерти не забыть, мы потеряли двух наших товарищей. И один сейчас скитался где-то, возможно, специально выискивал себе неприятности… Нет, об этом лучше даже не думать.
Милена не сводила с меня глаз, каждый кусок провожала оценивающим взглядом.
– Алеша, поешь, пожалуйста, как следует, тебе нужно набраться сил!
– В Нижнем мире еды полно! – не сдержался я и отодвинул тарелку.
Ограничился только чаем, пахучим, ароматным, как только Борис в нашем лагере умел заваривать.
Могу поспорить, что они подлили мне в чай сонного напитка. Потому что после ужина я едва смог на подгибающихся ногах добрести до своей пещеры, рухнул плашмя на кровать прямо в ботинках и отрубился. А уже вроде как через пару минут кто-то начал стучать в двери пещеры, голос Марка возвестил:
– Вставай, Лех, пора в Нижний мир!
Глянул на часы – было уже два часа ночи. Двигаясь со сна, как зомби, я все же переоделся в чистую футболку и джинсы, рассовал по карманам кое-какую мелочовку. В последний момент вспомнил о браслете, отыскал его в ящике письменного стола, надел на руку – на всякий случай. И затем вышел на поляну.
Кажется, народ даже не расходился, так и сидели за столом все с теми же бутербродами по центру. Иола, бодрая и свежая, разливала чай на дорожку. Я видел, как все пытаются скрыть тревогу, как нарочито пытаются говорить о чем-то нейтральном, и торопился уйти. Едва не подавился бутером, влил в себя чай и вскочил на ноги:
– Все, двинули!
Ребята тоже разом поднялись.
– Марк и Бридж проводят вас до места, – сиплым голосом заговорил Борис. – В общем, ребята, вы уж постарайтесь там побыстрее… Сами знаете, как паршиво ждать. Верните нашего директора и сами возвращайтесь.
– Ладно, – сказал я и тоже ощутил комок в горле. – Вы тут смотрите в оба, мало ли чего. И наружу лучше не особо…
– Но мы продолжим поиски Димы, – твердо произнесла Милена. – А в остальном – да, конечно. Будем приглядывать друг за дружкой.
Потом старшие по очереди обняли нас, я не успел уклониться. Милена даже чмокнуть в щеку ухитрилась. И мы пошли к лестнице.
Один за другим взлетели наверх, ступили в выстуженную темноту барака. За окнами – тьма, густая, как черничный кисель. Мы влезли в куртки и сапоги, и тут я, решившись, обратился к ребятам:
– Слушайте, в общем, есть разговор. И лучше здесь, чтобы вы кое-что увидели.
По кислым взглядам Марка, Бридж и Иолы было видно, что они уже не ждали хороших новостей. В общем, правильно делали.
Я вкратце рассказал о нашей встрече с Альдониным, о его странных речах и ненормальном поведении. А потом достал записку. Ребята передавали ее из рук в руки, и лица у всех становились просто ошарашенными, как прежде у меня.
– Цирк, ну цирк же! – вскричал Марк, активно жестикулируя. – То есть мы ныряем, раздеваемся под водой и дальше бежим голыми с нашими Спящими на руках? Хорошо, что я не вижу снов, иначе бы мне это приснилось!
– Алеша, может, он все-таки не в себе был? – потерянным голосом спросила Бридж. – Это можно понять, ведь он человека убил, хоть и случайно.
– Да я сам не понял, честно. Вроде он нормально разговаривал, а главное, знал и про нас, и про наш лагерь, все знал! В то же время боялся умереть на месте, если проговорится.