– А они существуют? – все еще не улавливал я. – Мы вроде про них ничего такого не говорили.
– Сказали, Алеша, сказали, – вмешалась мадам Софи. – Дело в том, что метакорпы обладали одной невероятной способностью, позволявшей им вполне сносно существовать в этом мире. Они могли в любой момент усилием мысли выпускать из себя свою, скажем так, проекцию. Второе тело в самом деле напоминало голограмму, однако все же обладало некоторой плотностью. В этих телах они могли выполнять не особо трудоемкие действия, например, возвести ограждение вокруг своего поселения, отогнать зверя, проявившего нездоровый интерес к их городу, или птицу, или насекомых. Впрочем, живых существ метакорпам ничего не стоило даже убить: их тела могли моментально разогреваться до температуры горения, и, окружив жертву, они попросту испепеляли ее. А еще эти тела могли добраться до соседнего поля, сорвать с десяток колосков и обеспечить колонию хлебом на долгий период. Правда, голографическое тело, похоже, задействовало огромные запасы энергии и могло существовать не больше получаса, затем попросту исчезало, уходило на подзарядку, так сказать. Боюсь, это все, что мне известно об этих дивных созданиях. А что ты думаешь, Эрик?
Наш директор болезненно поморщился и словно через силу проговорил:
– Только одно: похоже, метакорпы уцелели и теперь работают на человека, которого вы называете тренером Гаем Малодием.
– А на самом деле он из Инквизиции, да?
– Пока мы этого не знаем…
Я мысленно прокручивал в голове все то, что было связано с метакорпами. Да, без сомнения, все сходилось: это они воспользовались моим телефоном, это их, похоже, опасался Платон, когда твердил, что может погибнуть в любой момент. Вот только…
– Эрик Ильич, а эти метакорпы способны проходить сквозь стены?
– Думаю, нет, иначе это было бы окончательным поруганием всех законов физики, – развел руками директор.
– А как тогда они оказались в нашем лагере, мы ведь всегда держали люк закрытым?
Соболь так активно затряс головой, что отросшие и собранные в хвост волосы рассыпались по плечам:
– Да им вовсе и не нужно было никуда проходить для этого. Вы сами пронесли их в лагерь на одежде, в волосах или школьных рюкзаках.
Я скривился от отвращения, представив, как по моей одежде ползет крошечный человечек. Иола машинально вскинула руки к своим густым кудрям.
– Несомненно, в лагере они исполняли роль шпионов. А по ночам выпускали свое второе тело, чтобы обеспечить основное крошкой хлеба и каплей воды…
Но у меня уже назрел новый вопрос, еще более важный:
– А убить их можно? В смысле, если выстрелить в голографическое тело и попасть, сам метакорп погибнет?
Соболь только плечами пожал. А мадам Софи озвучила его жест:
– Нам это неизвестно, Алеша, слишком мало данных об этом народе. Но лично я бы не стала рисковать.
Меня даже замутило от воспоминаний о том, как я собирался выстрелить в призрачный силуэт и как Иола отняла у меня пистолет и выбросила в кусты.
– Похоже, он этого и хотел… тренер… чтобы я выстрелил и убил кого-то из них. Он все подстроил, чтобы это случилось. Только метакорп, получается, готов был умереть во благо общего дела, что ли? Не понимаю.
– Не ломай себе голову, Алексей, – посоветовал мне Соболь. – Инквизиция всегда была очень изобретательна в этих вещах, за столетия они изобрели массу способов, как расколоть пару и этим обезвредить нас. Сейчас нам нужно думать о том, как скорее вернуться в лагерь. Как можно скорее…
Он посмотрел на Жреца:
– Тир-Убрель, думаю, тебе следует пойти с нами. Сейчас я ничего не могу тебе обещать, мой долг прежде всего позаботиться о своих ребятах. Похоже, наверху все так же плохо, как здесь, и это наверняка звенья одной цепи. Но я собираюсь эту цепь распутать, и я не оставлю тебя без поддержки, если… если будет хоть единственный шанс помочь. Пока что, думаю, тебе следует вернуться в Черные Пещеры вместе с нами.
Жрец почтительно склонил голову:
– Благодарю тебя, друг. Не могу просить большего.
Мадам Софи взволнованно глянула на Жреца, на мужа, потом что-то сдернула с руки – и в тусклом неживом свете сверкнул так хорошо знакомый мне браслет.
– Думаю, проходя через Черные Пещеры, мы могли бы заодно активировать его. Конечно, предварительно сохранив твою личность, Тир-Убрель, – неуверенным голосом произнесла она.
Невозможно передать, какими глазами смотрел Жрец на этот браслет. На миг мне почудилось в его взгляде и отчаяние, и даже ярость. Но он быстро овладел собой и медленно проговорил:
– Да, все так и будет, я не покушаюсь на это тело, даже если мое собственное уже превратилось в прах. Но прошу вас дать мне еще немного времени. Пока я был и остаюсь единственным законным Великим Жрецом и я несу ответственность за свой народ.
– Конечно, друг, конечно, – пробормотал Соболь и хлопнул флэмма по плечу.
Мадам Софи с озадаченным и тревожным видом вернула браслет обратно на руку, скрыла под рукавом изодранной блузки.
– Разбирайте остатки хлеба – и в путь, – велела она нам. – Если поспешим, то через пару часов будем в лагере. Сможете показать тот путь, которым в первый раз попали в Заповедник?
Мы с Иолой дружно кивнули.
– А что насчет него? – Жрец подбородком указал на биорда и словно бы непроизвольно двинул рукой с оружием.
Пленник заскулил.
– Прихватим с собой, – чуть подумав, решил Соболь. – Здесь оставлять нельзя. Лично у меня еще полно к нему вопросов.
И мы покинули камеру. Но не успели спуститься вниз по винтовой лестнице, как случилось еще одно неприятное событие. Биорд, нещадно понукаемый Тир-Убрелем и все еще плохо владеющий ногами, со всем усердием заспешил вперед, но сорвался уже со второй ступеньки, пролетел сквозь все кольца лестницы и плюхнулся на камни вестибюля. Великий Жрец ускорил шаг, спустился, наклонился над распростертым телом, а потом, как тряпку, отшвырнул ногой прочь.
– Придется тебе задавать вопросы кому-то другому, Эрик. Этот готов.
В глубине души я был доволен, что не придется тащить эту мерзость с собой, слушать его стоны и визги. Но почему-то мне сделалось не по себе. Я вдруг ощутил приступ невыносимой тоски по Данко, нашему доброму и отважному другу. Тот, кто сейчас был в его теле, нравился мне меньше, хоть я и от души сочувствовал ему.
День был в самом разгаре, небо сияло в полную мощь своих светодиодов. Чтобы избежать вопросов со стороны служителей Заповедника (интересно, они уже обнаружили дырку в небесах?), мы сделали крюк по пустоши и без труда отыскали тот самый туннель, которым прошли примерно сорока часами раньше. А сколько всего произошло за это время!
Чтобы не задерживать нас, Жрец со скрипом, но согласился ехать на закорках у Соболя. Однако через некоторое время нам пришлось сделать привал: я все больше хромал, Иола время от времени обрушивала породу, врезаясь с закрытыми глазами в стены, Эрик Ильич баюкал у груди поврежденные руки. Доели остатки хлеба, фрукты, немного подремали прямо на камнях. Конечно, это я о нас с Иолой говорю, потому что, когда я открыл глаза, старшие сидели кружком и негромко разговаривали. Мы продолжили путь и через пять минут услышали шум водопада. Даже после всего пережитого у меня в груди заныло от страшных воспоминаний.
Но вот и водопад остался позади. Мы прошли по путям, развороченным нашими с Иолантой усилиями, и в селение выбрались уже вечером. Небо еще горело, но дежурного тубабота на месте не оказалось, так что мы беспрепятственно обогнули сонную деревеньку, воспользовались вагонеткой и скоро входили в Черные Пещеры.
Жрец шел замыкающим. Отойдя от входа на пару шагов, он обернулся и поднял правую руку. Струя пламени кипенно-белого цвета полоснула по закрывающему вход камню еще и еще раз, пока он не развалился на обугленные фрагменты. И мы увидели подтверждение сказанному: в отвесной стене было два туннеля.
– Датчики срабатывали на звук шагов или на движение, – пояснил Тир-Убрель коротко. – Потому приходящие и уходящие попадали в разные туннели. Старый фокус.
И зашагал по тропе. Мы – за ним.
В доме Шакракумора было темно, и я огорчился, что придется будить старого флэмма. Но едва подошли к калитке, как нам навстречу с радостными воплями помчался малыш Энерир, таща за собой на поводке изрядно подросшего и позеленевшего дракончика. На крики мальчика из-за дома появился и сам хозяин с ведром в руках, увидел нас – и его прекрасное лицо засияло от радости:
– Вернулись, ребята! Я здорово переживал. У старейшины на каждый день были весьма противоречивые сведения о вашем состоянии.
– Да, так все и было, – подтвердила Иола.
– Нашли, значит, своего директора и учительницу. – Флэмм перевел внимательный взгляд на Соболей, отвесил им замысловатый поклон. – А это кто же с вами? Неужели…
Он сделал движение навстречу Жрецу, собираясь обнять его, как давнего знакомого. Но с присущей флэммам поразительной чуткостью в последний момент понял, что перед ним не Данко, и лицо его чуточку омрачилось. Потом Шакракумор заторопился:
– Проходите в дом! Сейчас задам корм нашему красавцу и загоню домой внука. Думаю, накроем стол во дворе, я ведь со дня на день вас ждал и угощения держал наготове.
– Дорогой Шакракумор, – ласково заговорил Эрик Ильич, – боюсь, от угощений придется отказаться, мы слишком взволнованы тем, что творится на поверхности земли и в нашем лагере.
Флэмм печально склонил голову, давая понять, что он в курсе происходящего.
– И у нас есть не больше получаса, чтобы ввести вас в курс последних новостей из Срединного мира и попросить вашей помощи. Давайте просто поговорим…
Но тут он не на того напал. Флэмм улыбнулся уголками губ:
– Если ваша просьба о помощи занимает хоть пару минут – прошу, лучше потратим их на чашку отличного тонизирующего чая. Поскольку мое согласие на любую просьбу уже у вас в кармане.
В общем, минуты не прошло, а мы уже сидели за круглым столом во дворе, под ночными звездами, в окружении согревающих фонарей. На горящей розетке исходил паром чайник, одуряюще пахли залитые кипятком травы и соцветия. В понятие чая вошел и казанок жаркого, и лепешки с десятком начинок. Жаль только, разговор за столом шел совсем невеселый. И я был даже рад, когда, заглотив целую миску жаркого и прислонив отяжелевшую голову к стволу дерева, вдруг напрочь отключился. А когда открыл глаза, все уже вставали из-за стола.