Ирина успокоилась, но через три дня произошел случай, после которого женщина в свои неполные тридцать чуть не поседела. Уложив дочку спать на большой кровати, Ирина в гостиной гладила белье под мерное бормотанье телевизора. Неожиданно женщину пробил озноб, как будто сильным сквозняком потянуло из соседней комнаты. Ирина поспешила в спальню. Дочь сладко спала под одеялом, а над ней, нагнувшись и разглядывая спящую, стояла девочка-призрак. Ирина хотела кричать, но из груди вырвался только сдавленный хрип. Призрак обернулся на женщину, приложил пухлый палец к губам, как бы призывая не шуметь, и спустя несколько мгновений исчез. Бросившись на кровать, Ирина накрыла собою дочку и крепко стиснула ее руками. Уснуть она смогла только под утро, обессиленная и с еще мокрыми от слез ресницами.
На следующее утро Ирина отвезла дочку к своей маме. Пугать родных рассказами о призраках она не решилась. Объяснила: затеяла небольшой ремонт и не хочет, чтобы Оленька строительной пылью дышала.
Возвращаться в дом, где живет призрак, Ирине совсем не хотелось, но она понимала: необходимо во всем разобраться.
Кто этот призрак девочки? Что он – точнее, она – хочет от них? Неприкаянная душа, вынужденная вечно скитаться по дому? Ирина думала над вопросами, машинально перебирая игрушки дочери. Вдруг на глаза ей попалась детская ученическая тетрадка, которая точно не могла принадлежать ее Оленьке. Тетрадка была исписана крупными буквами разного размера. Такое ощущение, что писал ребенок пяти—шести лет, только учившийся писать слова. Неужели это послание призрака? В тетрадке не была указана дата, не было и намека на время событий. Но Ирина уже знала, что делать. Призрак явно просил о помощи.
Связавшись с риэлтерской службой, Ирина узнала фамилию и адрес бывших владельцев дома. Несколько лет дом пустовал, поэтому женщина не была уверена, что нашла именно родных девочки-призрака. Решила позвонить. Ей ответил приглушенный женский голос.
– Здравствуйте, меня зовут Ирина. Я вместе с семьей живу в вашем бывшем доме… – Ирина замялась, не зная, как лучше сказать. – Понимаю, звучит по-идиотски… У вас когда-нибудь умирал ребенок – девочка лет шести?
– Что за глупые шутки!
– Только не кладите трубку! Это очень важно. Я вам все объясню. Просто мы недавно въехали в ваш дом. Здесь живет призрак маленькой девочки. Я подумала, может, это был ваш ребенок…
– У нас все нормально! Сын жив-здоров. А дочь… – женщина неожиданно запнулась.
Ирина уловила замешательство собеседницы:
– Пожалуйста, это очень важно! Что с вашей дочерью?
На том конце повисла пауза, потом послышался громкий вздох.
– Она жива?
– Теоретически да.
Собеседницу явно тяготил разговор.
– Можно мне вас навестить?
– Зачем?
– Я нашла тетрадь вашей дочери. Возможно, вам будет интересно посмотреть.
В трубке снова на некоторое время замолчали.
– Хорошо, приезжайте. Записывайте адрес.
На следующий день Ирина поехала по указанному адресу.
В темный длинный коридор выбежал кудрявый мальчик лет пяти. Он наклонил голову набок и часто заморгал.
– А у нас есть спящая принцесса. Она моя сестра, – серьезно сказал мальчик и выжидающе посмотрел на Ирину. – Она будет спать сто лет, пока принц придет и поцелует ее.
– Ваня, иди в свою комнату! Здравствуйте, проходите, пожалуйста. – Крупная женщина с круглым блестящим лицом пригласила гостью следовать за ней.
При первом взгляде можно было подумать, что посередине комнаты, на кровати, лежит восковая кукла.
– Так где тетрадь моей дочери? – женщина нетерпеливо протянула руку.
– Ой, извините. Вот.
Женщина просмотрела тетрадь и зло швырнула ее в Ирину:
– Да как ты смеешь!
– Что случилось?
– Ты пришла посмеяться над нашим горем! Суешь мне пустую тетрадку…
– Как пустую? – Ирина испуганно стала листать страницы. Они действительно были чистыми. – Не может быть. Я хорошо помню все, что там было написано. Такие крупные буквы, они еще в разные стороны наклонены были… Ничего не понимаю…
– Сейчас же убирайся отсюда!
– Подождите! Я клянусь, что тетрадь была исписана. Катя там написала, как играла с братом в птичек и посадила его на подоконник у открытого окна. Вы ее тогда еще сильно отругали. Ведь это было? Было? От обиды она решила напиться холодного молока и заболеть.
Женщина заметно побледнела.
– Ты все выдумываешь. Вон!
Вернувшись домой, Ирина чуть не плакала от обиды. Что делать дальше, она не знала. Вдруг раздался телефонный звонок.
– Здравствуйте, извините, что поздно. Я бабушка Катеньки… Помогите ей, пожалуйста!
– С удовольствием, но как? Меня прогнала ее мама…
– Не обращайте внимания, она просто очень устала. Много пережила. После того случая с Катюшей муж бросил ее. Дочке одной приходилось очень тяжело. Я переехала к ней, чтобы помогать.
– Что с Катюшей?
– Летаргический сон. Она зачем-то полезла на столешницу в кухне. Катюша была довольно крупная девочка, с большим весом. Немного неуклюжая. Упала и сильно ударилась головой. Произошло кровоизлияние.
– Сколько лет назад это было?
– Пять.
– Но что я могу сделать?
– Я, кажется, знаю, что надо делать. Надеюсь, это поможет. Можно я привезу Катюшу к вам в дом, в ее старую комнату?
– Да, конечно. А дочь ваша не будет против?
– Она давно мечтает отдохнуть хоть недельку в санатории с младшим ребенком. Я уговорю ее поехать. И тогда я привезу девочку.
Через две недели бабушка с помощью нанятого из больницы санитара привезла Катюшу в их бывший дом.
– Я все поняла! – начала бабушка Катюши, как только санитар уложил девочку на ее старую кровать и ушел. – К кому мы только не обращались! Никто не мог сказать, почему она не просыпается. Мне посоветовали поехать к одному старцу, что он, мол, прозорливый и сможет помочь. Попала я к нему с большим трудом, несколько дней в очереди стояла. Он, как только меня увидел, – я и рта раскрыть еще не успела – сказал, что Катеньку надо вернуть домой. Ее душа заблудилась. Надо вернуть домой. Катенька в тот момент в больнице была. Я-то думала, что старец имел в виду квартиру, где мы сейчас живем. Забрали ее из больницы. Но она все равно не проснулась. Я уж думала, что ошибся старец.
– А он не ошибся, – догадалась Ирина, – он просто говорил о вашем старом доме, где заблудилась душа девочки.
– Точно! Как только душа увидит свое тело и вернется в него, Катенька проснется.
– Хорошо бы, – с сомнением отозвалась Ирина и посмотрела на маленькую бледную девочку с прутиками вместо ручек и ножек. Она мало походила на своего пышного, как сдобная булка, призрака-душу.
Ирина принесла из гостиной два кресла, и женщины сели по обе стороны от лежащего на кровати ребенка. Разговаривать не хотелось. До трех утра в доме стояла тишина, прерываемая тихим молитвенным шепотом бабушки Катюши. Ирина хотела помочь и впервые в жизни начала, стесняясь и смущаясь саму себя, мысленно молиться. Под утро, проваливаясь в короткий сон, Ирина почувствовала движение на кровати, услышала радостное причитание бабушки и очнулась.
На нее внимательно смотрела Катюша и чуть заметно улыбалась.
Краем глазаОльга Лисенкова
I
Если я чего-то терпеть не могу, так это розы.
Вообще я очень многое могу вытерпеть. На холод не обращаю внимания. Чтобы не слишком выделяться, приходится смотреть на то, как одеваются люди вокруг. Впрочем, как иностранцы мы выделяемся всегда.
Мы с Мадам много путешествуем по миру, а откуда родом – я уже забыл. Да потому что это неважно, разве непонятно? Везде, где побывали, мы были иностранными туристами, вот и все. Так легче, не надо переключаться между свой-чужой. Чужой везде. Мы владеем всеми языками современной Европы, и остается запомнить только, кем предстанем на этот раз.
Голод меня тоже не беспокоит. Я ем лишь для того, чтобы люди не задавали вопросов: как так, остановились в гостинице, а по ресторациям не ходят, в номер не заказывают. Поститься я не пробовал, но иногда думаю, что мог бы прожить без еды несколько месяцев.
Еще работа. Нет, праздность люди готовы простить, если ты турист и у тебя хватает денег. Тут дела обстоят иначе: фотографировать мне на самом деле нравится. Настраивать оптику, рассматривать фотопластинки, накрываться темным полотном… Из ниоткуда извлекать картинки, навек застывшее подобие того, что мимолетно видит глаз. Снимать людей скучно, хоть и прибыльно: пучеглазые болванчики, которые пялятся на аппарат и смазывают кадр, испугавшись вспышки. Куда лучше запечатлевать на фото здания, которые стоят себе на месте, не прыгая и не издавая лишних звуков. Такие отпечатки покупают как открытки. И что с того, что порой на них попадают люди, чаще уличные торговцы или любопытствующие дети. Особый колорит, вот как это называется.
Мадам… о, у нее были свои дела, в которые я очень давно научился не совать свой нос.
На самом-то деле мы путешествуем именно по ее делам, а я не более чем компаньон. Пристойно ли благородной мадам разъезжать по миру совсем одной, инкогнито? Разумеется, она ничего не боялась. Посмотрел бы я на человека, который испугал бы Мадам. Уж сколько лет я провел с ней бок о бок, – дни и долгие, долгие ночи, – но и у меня кровь стынет в жилах, стоит ей нахмуриться. Но опять же – люди. Людей много, и везде, везде, как клопы. Давно прошли те времена, когда я мог показаться слишком юным для мадам. Теперь наш вид ни у кого не вызывает вопросов. А чем меньше вопросов, тем лучше.
Деньги у нее есть всегда, и я пользуюсь ими спокойно, как дышу. Но на что тратиться, когда равнодушен и к одежде, и к еде, а путешествия осуществляются, так сказать, по долгу службы? Она дарила мне камеры, и вспышки, и кристальные, прозрачные, прекраснейшие в целом свете линзы, объективы, фотопластины… Ей же я могу угодить, когда катаюсь на коньках. Сама она никогда не выходит на лед, но распоряжается закрыть каток для прочих любителей, усаживается на скамью, держась прямо, как королева, и не моргая следит за тем, как на пустом катке я стану чертить восьмерки, дуги и спирали, заходить во вращения.