– Я как-то об этом не задумывался, – признался Осип, профессионализм которого был иного рода – уметь превращать любые предметы в оружие, способное убить или нанести травмирующее увечье, лишающее боеспособности.
Гости, которым был слышен разговор, проявили повышенный интерес к их беседе.
– Тогда что? – спросил кто-то из гостей.
– Меч! – ответила Маша и улыбнулась.
Осип Игнатьевич, носивший экзотическую фамилию Меч, расцвел довольной улыбкой и многозначительно переглянулся с Дмитрием.
– Меч, оружие, которое имело единственное предназначение – убить человека и не могло использоваться в других целях, – пояснила Мария Владимировна.
– А животное? Тоже можно было убить мечом! – вступил в разговор господин Конев.
– Нет, Игорь Алексеевич, – возразила Машка. – Меч изготовлен таким образом, чтобы наносить максимальное увечье именно человеку, он сбалансирован по руке и является ее продолжением – весом, длиной, силой удара он рассчитан на поведение и движение человека. Животные действуют иначе, у них более стремительные движения, размеры, вес, кости другие. Меч колет и рубит. Скажем, чтобы ударить медведя, идущего в атаку на задних лапах, не хватит скорости и силы замаха. Медведь стремительнее, он успеет нанести удар лапой сбоку. Колющий удар тоже невозможен, для этого надо сделать выпад, вложив силу в удар, чтобы меч вошел достаточно глубоко. Но лапы медведя длиннее и быстрее, и для того, чтобы пробить шкуру, слой жира, объем мышц, нужна нечеловеческая сила. То же самое с хищниками семейства кошачьих – человек не успевает, животное стремительнее, и сила удара требуется во много раз большая. В бою с животным меч только помеха, причем роковая, воин не успевает отражать удары хищника. Кстати, самые кровавые и страшные гладиаторские бои в Риме – именно человека с мечом против хищников. Как раз по этой причине.
– А нож? – спросил Дмитрий.
– Предназначение: резать, колоть все что угодно, от противника до бумаги и продуктов. Кстати, в бою со зверем он предпочтительнее, скоростнее, мобильнее и позволяет подпустить животное ближе, – увлеченно поясняла Маша.
– А копье? – спросил кто-то справа.
– Тоже многоцелевое предназначение: охота, рыбалка, как посох в движении.
– Но это в прошлом, а сейчас артиллерия, бомбы, – предположил Осип.
– Нет, – снова не согласилась Машка и улыбнулась ему, – цель другая: разрушать, убийство человека в данном случае вторично. И все вышеперечисленное можно применять для спасения человека: копье, нож, стрелы, пистолет, автомат, винтовка – для добывания пищи, то есть спасение от голода. Артиллерия используется для планового схода лавин, разгона облаков, бомбы – для оперативного быстрого разрушения опасных завалов. И только меч во всей истории человечества имеет единственное предназначение и использование. Его брали в руку с одной целью – убить человека, и больше ничего.
«Нет! Никакой интрижки, никакого легкого постельного романа не будет!» – понял Дмитрий Федорович, засмотревшись на увлекшуюся разговором, разрумянившуюся Машку, чувствуя ровное гудение полыхающего внутри костра.
– А откуда вы это все знаете? – спросила девушка лет двадцати двух-трех, сидевшая рядом с хозяином вечера.
Машка на хорошем ровном ходу свалилась с любимого конька, на котором уверенно сидела, посмотрела на девушку, еле удержавшись от красноречивого жеста – хлопанья ладонью по щеке с последующим упором на локоть и тяжким вздохом, к которому иногда прибегала в особо трудных случаях приступа тупости своих студентов.
Красотуля жест бы не оценила, уверенная в исключительности своего ума и сообразительности, с помощью которых она оказалась в «шоколаде», отхватив себе богатенького «папика». Вот же сидит рядом с ним на самом центровом месте!
«Тянет ответить: «В книжке прочитала», – с тоской подумалось Машке.
– Это часть моей работы.
– Я же говорила тебе, Игореша, что она спецназовка какая-нибудь или эмчеэсовка, – зашептала девуля, но так, что услышали все рядом сидящие.
Игореша покрылся румянцем стеснения, видимо, произвел подстольный удар по сексапильным ногам подруги, отчего девица тихо ойкнула.
– Нет, я не спецназовка и не эмчеэсовка, – призналась Мария Владимировна, – я просто хорошо плаваю.
– Да-а… – подрастерялась барышня. – А кем вы работаете тогда?
«Тогда» прозвучало как недоумение: «А кем еще можно работать?» – что-то в этом духе.
«М-да! Клиника!» – уныло подумала Машка, привыкшая общаться с представителями молодого поколения все-таки умными, интересными, грамотными, балбесами, конечно, иногда, но по причине молодости и бесшабашности.
Но все же не смогла удержаться и процитировала по-французски:
Дитя, прелестное дитя!
Ты в двадцать лет играешь в куклы
Мужских желаний и страстей
И рокируешь кавалеров
По рангу значимых мастей…
Победный подхватил:
Ты все на свете знаешь точно:
Как пить чаи, что говорить,
Не позволяя многоточью
Призывно разум твой будить…
Машка всем корпусом развернулась к Победному, сияя от радости:
– Вы говорите по-французски!
Костер внутри мощно полыхнул, напоминая о себе, Дима улыбнулся ей навстречу – такая она была…
Эпоху назад, когда он гулял с шестнадцатилетней Машкой по городу и заговорил с ней на английском, она всплеснула руками от радости и, восторженно сияя глазами на всю улицу, восхитилась:
– Дима! Ты говоришь по-английски!!!
Он расхохотался:
– Машка, нельзя так радоваться чужим успехам, сожрут!
– Да я чужим и не радуюсь. Я твоим радуюсь!
Они бродили, разговаривали на английском, так что милиционер проводил их подозрительным, недоброжелательным взглядом. В закрытом военном городе Севастополе иностранцев не было, и люди, разговаривающие на другом языке, вызывали определенные вопросы, и они сбежали от милиционера, хохоча. А Машка крикнула на бегу блюстителю порядка:
– Мы тренируемся!
Это она его сподвигла на изучение языка, восемнадцатилетнего Диму заело, что двенадцатилетняя шпингалетка трещит по-английски, как на родном, а он…
От тоски безбрежной на службе он выучил немецкий, это было уже проще – изучая английский, он выработал систему для себя, применимую к изучению любых языков, ну а французский совсем легко пошел. Между делом.
– Говорю, – признался он с допустимой долей самодовольства.
Она сияла серебром восторженных, как у той, далекой Машки, глаз:
– Это же малоизвестный, забытый французский поэт девятнадцатого века, его еще обвинили в шпионаже за то, что он писал «пить чаи», когда Франция воевала с Англией. Я только поэтому запомнила это стихотворение! А вы?
– А я набрел как-то на букинистическую лавочку в Лионе, перелистывал книги и наткнулся на эти строки, подумал: времена меняются, нравы остаются – и почему-то запомнил.
– Ну, говорите по-русски! Нам же тоже интересно! – капризно призвала девуля напротив.
Маша с Димой дружно повернулись на голос. Осип, слышно только для Димы, вздохнул рядом тяжко.
Пятна конфуза на лице Игоря Алексеевича разгорелись особенно ярко, оттеняемые белой нашлепкой на лбу, гости, слышавшие требование барышеньки, более открыто, чем Осип, покашливали в кулачок и вздыхали.
Похоже, только девуля и сидящая рядом с ней подруга, вчерашнее «украшение» пляжного отдыха Игоря Алексеевича и его друга, чувствовали себя раскованно и в полной радости.
Машка развеселилась: действительно, им же тоже интересно, что это гости тут надумали балаболить по-французски!
– Простите, вы что-то спросили? – весело уточнила она.
Девуля переглянулась с подругой: «А че я спросила-то? Ах да!»
– Я спросила, кем вы работаете!
– Я историк.
– А-а-а… – разочарованно, потеряв всякий интерес к объекту, протянула девица.
Игорь Алексеевич опомнился и поспешил спасать ситуацию – подскочил, подхватил бокал.
– Господа! – потребовал он внимания. – Предлагаю тост за прекрасную женщину, которая, не имея специальной подготовки, будучи простым историком…
На этом месте Осип многозначительно хмыкнул, Дмитрий услышал и решил, что устал Осип Игнатьевич от витиеватости построения фраз хозяином застолья, до этого гости уже пережили четыре пышно расцвеченных словесами и оборотами тоста.
– …не задумываясь ни на минуту, кинулась спасать тонущего человека! За вас, Мария Владимировна!
– Благодарю вас! – ответила Мария Владимировна.
Подняла бокал, и наблюдавший за ее движением Победный увидел на первой фаланге безымянного пальчика родинку в виде подковки.
«Моя!!!» – яростно, неистово, как наваждение, полыхнул в нем, сметая все препоны и запреты удерживаемый, контролируемый до сих пор костер.
Зарычало зверем, утробно, каждой клеткой, обожгло мозг!
«Не отпущу!!! Будь ты хоть трижды мать, хоть трижды чья-то жена!!! Как ты могла меня не узнать, черт тебя побери!!!»
Он не тост поддерживал, выпив махом остатки вина в бокале!
Сидя. Встать, как все мужчины за столом, выражая уважение даме, Победный не мог!
Все! Надо заканчивать этот балаган!
Он отвернулся: смотреть на Машку не мог – рычавший в нем зверь метался, отказываясь слушать его приказы.
«Сидеть!!!» – проорал Дима зверю внутри себя и щелкнул кнутом. Зверь присмирел, замер и попятился в нору, уступая воле более сильного противника.
А вот теперь спокойно подумаем!
Он посмотрел на Машку. Она выглядела напуганной. Интересно – почему?
И устала – проступили морщинки, незаметные раньше.
Боится его или себя?
Что бы то ни было, сейчас ей надо дать передохнуть. Поверить, что он ей не опасен, расслабиться. Дима потом у нее спросит, почему она была так напряжена и чего так испугалась.
Если он выкажет свой интерес сейчас – она сбежит! Факт.
«Ладно, Машка, расслабься, ни о чем не думай, отдыхай! Парни за тобой присмотрят».