– Мне уже пора ревновать? К лодке?
– Возможно.
Это вызывает у меня смех.
– Ладно. Пошли.
Я беру ее за руку, чтобы помочь взойти на борт. Пока Кэсси надевает спасательный жилет, я убираю холодильник под палубу, но достаю из него две бутылки воды, чтобы разлить по стаканам. Как только мы усаживаемся, я осторожно увожу нас от причала. Не хочу превращаться в демона скорости прямо с ходу. Отплыв немного подальше, чуть прибавляю скорости. Лодка оживает. Предвкушение скручивает внутренности, когда я двигаю ручку вперед. Нос «Молнии» поднимается, и Кэсси в тревоге подпрыгивает.
– Все в порядке, – заверяю я ее, и нос опускается. О боже. Это безумие. Мы только на крейсерской скорости, и лодка все равно движется быстрее, чем любой скоростной катер, на котором я когда-либо плавал.
– Почему мы уплываем так далеко? – Кэсси выглядит обеспокоенной по мере того, как я увеличиваю расстояние между нами и сушей.
– Это зона, в которой нельзя создавать волнения. Нам нужно проплыть мимо нее, за пределы ограничений скорости. – Я несусь вперед, срезая путь через изгиб залива. Как только мы оказываемся достаточно далеко, я замедляюсь до черепашьей скорости, затем с минуту бездействую. «Молния» мягко покачивается на волнах. Провожу быструю оценку. Ветер легкий, не оказывающий никакого сопротивления вообще. Волны приличные, не слишком порывистые.
Я поворачиваюсь к Кэсси с ухмылкой.
– Окей. Я собираюсь выжать из этой детки все, на что она способна. Ты готова?
Кэсси переводит дыхание.
– Ладно. Давай, пока я не передумала.
Я ускоряюсь, и «Молния» взлетает.
Кэсси вскрикивает, держась изо всех сил. И мы пока даже не настолько быстро движемся. Может, восемьдесят – девяносто миль в час. Невероятно, на что еще способна «Молния». Набираю скорость, и адреналин дико бушует в крови. Ветер обдувает наши лица, откидывает волосы назад. Высокий хвост Кэсси парит в воздухе, будто воздушный змей. Но «Молния» движется спокойно. Так спокойно, что никто ни за что не догадался бы, на какой скорости мы на самом деле идем.
Как маленький ребенок, я громко вскрикиваю и, обернувшись, вижу, что Кэсси улыбается мне. Затем она вскидывает руки и тоже кричит, и мы отдаемся скорости, возбуждению. Сейчас мы движемся со скоростью около ста миль в час, но я хочу большего. Еще капельку. Я регулирую осадку, немного заигрываю с дроссельной заслонкой, и вот мы уже летим. Сто двадцать миль в час – и я на другом плане существования. Мы едва чувствуем удары об воду. Парим так быстро, что кажется, будто все происходит в замедленной съемке. Это невероятно.
Я позволяю лодке пролететь еще несколько миль, затем сбавляю скорость. Моему сердцебиению требуется некоторое время, чтобы прийти в норму. Я оглядываюсь и вижу, что Кэсси все еще улыбается. Лицо красное, щеки слегка обветрены. Корпус лодки раскачивается, пока я разгоняю нас до не такой уж и головокружительной скорости.
– Это было невероятно, – говорю я, все еще тяжело дыша.
– Ты выглядишь так, словно только что испытал оргазм.
– Знаешь, как будто так и было. Я никогда не управлял ничем подобным этой красотке. Управлять ею – мечта. Крутые повороты, все чувствуется.
– Купи себе такую же.
Я издаю лающий смешок.
– Эм, нет. Это скоростной катер стоимостью в миллион долларов. И Гил взял ее подержанной.
– Срань господня.
– Вот именно. Но я коплю на парусную лодку. Это на первом месте. Моторные лодки – это игрушка на будущее.
– Ты – игрушка на будущее, – шутит она.
– Мило.
Пока мы идем к бухте Керни, Кэсси поправляет свой конский хвост, растрепавшийся во время дикой поездки. Я замедляюсь, почти заставляя нас ползти, и хватаю свою бутылку с водой. Делаю столь необходимый глоток, затем предлагаю бутылку Кэсси, но она качает головой: занята осмотром кубрика, проводит рукой по гладкой виниловой обшивке.
Потом оглядывает палубу.
– Как там, внизу, может поместиться комната? Не похоже, что на этой штуковине нашлось бы место для нее.
– Во-первых, не называй мою девушку «штуковиной». – Она фыркает. – И каюта потрясающе просторная. Серьезно, тебе понравится.
– Неужели?
Между нами пробегает электричество. Мое сердце снова учащенно бьется. Но на этот раз это не имеет ничего общего с «Молнией». Лишь с Кэсси Соул. Я умираю от желания оказаться внутри нее. Я думал об этом весь чертов день.
Мы прибываем в бухту Керни – великолепное уединенное место, защищенное стеной из камней так, что ветер едва касается этой части залива. Тут есть пляж, хотя и крошечный. Узкая полоска песка, расположенная между скалой и камышами.
– Какое красивое место! Это здесь мы будем ужинать? – спрашивает Кэсси.
– Ага.
Она смотрит на меня.
– Сколько еще девушек ты приводил сюда?
– Нисколько, – честно отвечаю я.
– Правда?
– Правда.
– Почему нет?
Я пожимаю плечами.
– Наверное, я никогда не встречал ни одной девушки, которая понравилась бы мне настолько, чтобы устроить с ней романтическую ночевку.
– О-о-о, а наш Гейт-то пытается быть романтичным, а?
– Уже нет, – ворчу я.
– А Алану ты водил в подобные места?
– Нет. Мы всегда тусовались только у нее дома. Даже ни разу не сходили куда-нибудь поужинать.
Я ставлю нас на якорь и беру кулер. Затем сбрасываю свои пляжные туфли и спрыгиваю в воду. Она брызжет мне на колени, пропитывая низ шорт. Я оставляю кулер на пляже, затем возвращаюсь, чтобы помочь Кэсси сойти с лодки.
Ужин состоит из курицы-гриль, греческого салата, фруктов на десерт и бутылки шампанского, которая, едва я достаю ее, заставляет Кэсси хохотнуть.
– Опять стащил из клуба?
– Само собой.
Я наливаю ей стакан. Мы лежим на одеяле, которое я расстелил на песке, лениво поедая наш ужин, в то время как солнце начинает клониться к горизонту.
– Ладно, это романтично, – смягчается она, любуясь красками, что проносятся по небу. Яркие розовые, красные и оранжевые. Закат почти такой же красивый, как и она сама.
После ужина мы убираем мусор в кулер и болтаем за бокалом шампанского, просто так, ни о чем конкретном. День рождения Кэсси на следующих выходных. Мне бы хотелось пригласить ее на ужин, но у нее планы на оба дня: с отцом в субботу, с мамой в воскресенье. Она, вроде как, с большим энтузиазмом относится к первому варианту, но у меня такое чувство, будто с мачехой у нее довольно неловкие отношения, которые мешают большинству семейных торжеств. Кэсси подтверждает это, добавляя:
– Честно говоря, кажется, я не очень нравлюсь Ние. Напоминаю ей о моей матери. То бишь противной бывшей жене ее мужа.
– Напомни, откуда, ты сказала, она родом? Из Доминиканы?
– Гаити.
– О, круто. То есть она говорит по-французски? Подожди, или там креольский?
– Французский, но, по словам Нии, есть ощутимая разница между гаитянским французским и французско-французским. Она говорит, это чувствуется по интонации. Не то чтобы я когда-либо чувствовала разницу. Она правда очень милая, – признается Кэсси. – Папа нашел себе хорошую женщину.
В конце концов на нас опускается темнота, и мы пробираемся обратно к лодке. Скидываем обувь и спускаемся на нижнюю палубу, где глаза Кэсси расширяются.
– Видишь, – самодовольно говорю я. – Она огромная.
Каюта больше, чем просто просторная, – в ней куча удобств для ночевки в бухте. Встроенные шкафы для хранения вещей, выдвижной холодильник, переносная мойка. Центральный стол превращается в кровать, которую я уже установил перед тем, как мы покинули причал.
– Здесь даже есть кондиционер? – Она разевает рот.
– Ага. Говорил же тебе, эта детка недешевая.
Кэсси плюхается в центр кровати, скрещивая ноги.
– Как думаешь, ты примешь предложение Гила? Плыть в Новую Зеландию?
Я упоминал об этом за ужином, но не стал слишком долго распространяться на эту тему. Она не давала мне покоя с тех пор, как позвонил Гил.
– Даже не знаю. Все еще размышляю над этим.
– Просто безумие, что у него столько лодок. Собственный флот. Или целая армада? Как вы называете кучу лодок? – Она морщит нос. – Целый бушель?[26]
– Да, детка, целый бушель лодок. Ты угадала.
– Я чувствую сарказм.
– И твои чувства тебя не обманывают.
Возмущенное выражение ее лица сменяется улыбкой.
– Я прощу это, поскольку ты назвал меня деткой, и это меня отчасти возбудило.
– Ах так?
И вот оно – мы трахаем друг друга глазами. Внезапно все мое тело сжимается в предвкушении от осознания того, что еще совсем немного, и мы начнем трахаться по-настоящему.
– Иди сюда. – У нее хриплый голос.
Я присоединяюсь к рыжику на кровати. Сначала пытаюсь сесть, но она тут же опрокидывает меня на спину. Я приземляюсь с глухим стуком, улыбаюсь. Она сейчас так хорошо выглядит. Глаза сияют. Щеки красные. Растрепавшиеся на ветру волосы – медные, а не рыжие, хотя я не доставлю ей удовольствия, дав понять, что она права на этот счет. Пока Кэсс сидит, ее шорты задираются до бедер. Я протягиваю руку, не в силах удержаться, и поглаживаю нежную плоть.
Она прикусывает губу.
– Ты что-то затеваешь, Гейт?
– Не знаю… Ты хочешь?
Вместо ответа она наклоняется и целует меня.
Я целую ее в ответ, запуская пальцы в медные волосы, слегка дергая, чтобы притянуть Кэсси ближе. Теперь она на мне, эти восхитительные сиськи прижаты к моей груди, соски туго набухли. Я протягиваю руку между нами и дразняще щиплю ее левый сосок, зная, насколько чувствительна ее грудь. Словно по сигналу, Кэсси стонет, и я улыбаюсь. Я обожаю каждый звук, что она издает во время наших игрищ. Особенно то тихое, прерывистое хныканье прямо перед тем, как кончить. Но дотуда мы пока не добрались, еще слишком далеко до того конкретного стона. И меня это не беспокоит. Дело не всегда в пункте назначения. Иногда важнее само путешествие.
Перевернув нас, я начинаю медленно целовать ее шею и наслаждаться тем, как она дрожит. Ее руки лениво пробегают вверх-вниз между моими лопатками, гладят затылок, запутываются в моих волосах. Это охренеть как здорово. Я хватаюсь за низ ее футболки и тяну его вверх, мои губы прокладывают дорожку по обнаженной коже, пока не достигают ее ключицы и не сталкиваются с тканью топа. Я дергаю за него.