Я чуть не выплевываю свой напиток.
– Мама! Ты встречалась с Лоренцо? Бессмертным итальянским вампиром?
Тейт усмехается в стакан с пивом.
– Понятия не имею, о чем ты, – говорит она.
– Он проработал в клубе пятьсот лет, потому что никогда не стареет. – Я внезапно чувствую, как с моего лица сходит краска. – О боже, он мог бы быть моим отцом. – Я в ужасе смотрю на нее. – Лоренцо чуть не зачал меня из-за тебя.
– Без шансов, – отвечает она, плотно сжав губы, как будто борется с приступом смеха. – Хм, так скажем, у Лоренцо были некоторые… проблемы с производительностью.
Я задыхаюсь.
Тейт стонет.
– Нет. Зачем вы это сказали? Теперь я никогда больше не смогу посмотреть ему в глаза.
Когда приносят счет, он пытается дотянуться до него, но мама решительно отмахивается.
– За мой счет. Мне приятно, что ты смог присоединиться к нам. Я хотела познакомиться с мальчиком, который тайком забирался в окно к моей дочери.
Он подмигивает мне, прежде чем ответить ей.
– Без комментариев.
– И я рада, что вы проводите время вместе. Так приятно видеть тебя с парнем, – говорит мне мама, и, кажется, она не издевается.
Что это за планета? Мы что, в другом измерении? Либо так, либо я подцепила парня, настолько горячего и идеального, что даже мама не может придраться к нему.
– Спасибо. Это было здорово, – говорит ей Тейт. – Мы должны повторить это, пока вы в городе.
– Конечно. – Она берет черную кредитку, которую официант возвращает ей, и быстро подписывает чек. – Ты же будешь сопровождать Кэсси на торжественном открытии «Маяка» через несколько недель?
Он бросает на меня взгляд.
– На самом деле мы еще не говорили об этом. Хотя я планировал пойти. – Он одаривает меня неловкой улыбкой. Немного застенчивой. – Хочешь пойти вместе?
Я чувствую, как мои щеки краснеют.
– Конечно.
– Превосходно. – Мама отодвигает свой стул и встает. – Я полагаю, твои родители тоже там будут? По словам моей матери, эта девица Кэбот пригласила чуть ли не полгорода.
– Даже не знаю, – отвечает он, помогая мне подняться со стула. – Не уверен, существует ли официальный список гостей. Я спрошу Маккензи.
Мама отмахивается.
– Мы приглашаем твоих родителей в качестве наших гостей. «Маяк» принадлежал семье Таннер на протяжении десятилетий. – Она подмигивает. – У нас еще есть кое-какое влияние.
Мы подходим к двери, Тейт еще раз благодарит ее за ужин, а после мы расходимся в разные стороны. У нас с ним планы пойти к Хартли, а мама неторопливо направляется к «Мерседесу», припаркованному на другой стороне улицы.
Меня переполняет беспокойство, пока я смотрю, как она уезжает.
– Ты в порядке? – спрашивает Тейт, переплетая свои пальцы с моими.
– Да. Я просто… сбита с толку.
– Сбита с толку.
– Ага. В смысле что, черт возьми, это было? – Я указываю на исчезающие задние фары ее машины.
– Не знаю. Мне показалось, все прошло довольно хорошо. Я ожидал гораздо худшего, но в итоге оказалось даже забавно.
– Вот именно. Это-то и сбивает с толку. Моя мать никогда не бывает такой милой. Что-то тут не так. Сначала она извиняется передо мной и покупает мне кроп-топ, а теперь это? Приятный ужин без осуждения, без малейшего намека на напряжение или критику? Нет. Не верю.
Тейт улыбается мне.
– Разве не ты та девушка, что верит в лучик надежды?
– Этот ужин не квалифицируется как ситуация, в которой есть лучик надежды. Такого раньше никогда не случалось. Я же говорила тебе, она вообще не милая. Особенно со мной.
– Ты хочешь сказать, что между вами двумя за всю вашу жизнь не было ни единого настоящего момента? – В его голосе звучит сомнение.
Я упрямо качаю головой.
– У нее всегда есть какой-то скрытый мотив. План. В последний раз, когда мама так сильно со мной нежничала, она переживала развод со Стю, и оказалось, что она хотела, чтобы я подписала письменное заявление от ее адвоката, в котором утверждалось, будто Стю эмоционально оскорблял ее на протяжении всего их брака, и поэтому она заслуживала расторжения их брачного контракта. Потом, когда я отказалась, она сказала мне, что я никогда даже не нравилась Стю.
– Черт. Серьезно?
– Серьезно. Мой сводный брат заверил меня, что это неправда. Но все же. Вот почему это… – Я неопределенно киваю в сторону улицы и ресторана. – Я этого не понимаю.
Он на мгновение замолкает.
– Ты не думала, что в этот раз все по-другому, по-настоящему?
– Обмани меня однажды…
– Это понятно. И я не говорю, что ты должна слепо доверять ей. Но… – Он колеблется. – Возможно, она поняла, что воинственные отношения с дочерью – не вариант.
– И когда же на нее снизошло это прозрение?
Он пожимает плечами.
– Кто знает. Может, это потому, что вы продаете дом бабушки, семейный бизнес. Это окончание эпохи, а концовки вызывают у людей ностальгию. Даже у нарциссов. Иногда подобное заставляет их заглянуть внутрь себя и подвести некоторые итоги по поводу их жизни. Пробуждает самосознание, которого им, возможно, раньше недоставало.
– Может быть.
Я все еще не убеждена.
– Послушай, мы все не знаем своих родителей по-настоящему. Они прожили целую жизнь еще до того, как появились мы, понимаешь? Весь этот опыт сформировал их, сделал теми, кто они есть, и иногда люди зацикливаются на своих привычках и личностных недостатках, и требуется что-то серьезное, чтобы подтолкнуть их к переменам. Кто знает, что спровоцировало твою мать, но, возможно, она готова к таким переменам.
Мы ступаем на тротуар, который даже в среду вечером забит туристами. Здесь так оживленно, что нам пришлось припарковаться почти в миле отсюда.
– Думаю, тебе стоит дать ей шанс, – говорит он. – Открой свой разум для возможности, что оливковая ветвь, которую она сегодня протянула, искренна.
Я прикусываю губу. Проблема Тейта в том, что он ничего не понимает в токсичных родителях. Его семья идеальна. Как пара Гэвин и Джемма безумно влюблены друг в друга. Как родители они всегда были рядом с ним. Он единственный известный мне парень, который может с гордостью сказать, что его мама – его лучший друг. И отец тоже! Если у кого и отношения из «Девочек Гилмор», так это у Тейта. Он – Рори, а оба его родителя – долбаные Лорелеи.
Я ему завидую. Реально. Мне бы хотелось, чтобы у меня были такие отношения с моими родителями. Черт, да хотя бы с одним из них. Но это не так.
Однако сегодняшний вечер был приятным. Этого я отрицать не могу. Моя защита отсутствовала, и мама меня не атаковала. Я невредима. Даже счастлива.
– Мне было очень весело сегодня, – признаюсь я, пусть и неохотно.
– Тогда ты должна дать ей шанс. Никогда не поздно наладить с кем-то отношения. Попытаться построить те отношения, которые ты хочешь.
– Ты правда в это веришь?
– Я хочу верить. – Его рука крепче сжимает мою. Сначала это успокаивает, но потом Тейт поглаживает внутреннюю сторону моей ладони большим пальцем, и тон общения мгновенно меняется.
– Ты сделал сексуальную штучку, – обвиняю я.
Он кивает в знак согласия.
– Ага.
Мы добираемся до парковки, где он делает еще одну сексуальную штучку, увлажняя свои губы языком.
– Что ж. – Он облизывает уголок рта. – Я знаю, что ты потеряла девственность меньше двух недель назад, и, ну, я не хочу вываливать на тебя все сразу, но… как ты относишься к сексу в машине?
– Отлично, – мгновенно отвечаю я и тяну его за руку к джипу.
Глава 25
Кэсси
В пятницу утром по дороге в город я заезжаю к Хартли, чтобы отдать пачку фотографий Маккензи. Поскольку мы скоро продаем дом, на этой неделе я помогала бабушке разбирать чердак, рылась в старых коробках и сокровищах, накопленных за десятилетия. Я нашла коробку с фотографиями «Маяка» за разные годы, и после того, как мы отсканировали их, чтобы у бабушки была цифровая копия, она предложила выбрать несколько оригинальных снимков и подарить Маккензи. Когда я позвонила Мак по этому поводу, она была на седьмом небе от счастья. Она планирует вставить их в рамки и повесить в отеле вместе с оригинальной картой Авалон-Бэй, которая каким-то образом попала ей в руки. Сама карта настолько старая, что бумага практически рассыпается в пыль, и ее нужно хранить за защитным стеклом, вдали от влаги.
Пока я у них, Мак и Женевьева – у нее выходной – тащат меня на заднюю веранду, чтобы мы могли обсудить наши планы на Пляжные игры, стартующие завтра. Это дело двух дней, которое может запросто обернуться трагедией, если судить по смертельной решимости на лицах моих товарищей по команде.
– Согласно этому источнику, – говорит Мак, читая со своего телефона, – единственные соревнования, в которых все четыре члена команды должны находиться на игровом поле одновременно, – это строительство замков из песка, волейбол и подбрасывание воздушного шара с водой. Остальные рассчитаны исключительно на двоих.
– Это сбивает с толку, – сообщаю я ей. – Как и система подсчета очков на второй странице пдф-файла. Кто, черт возьми, ею занимался, десятилетний ребенок?
Джен издает смешок.
– Пляжные игры возглавляет Дебра Дули. Она президент Совета по туризму Авалон-Бэй.
– Дебра Дули… звучит как персонаж мультфильма, – парирует Мак.
– Поверь мне, это недалеко от правды. У Деб уровень энергии как у тридцати дошкольников. Просто подожди и увидишь.
Джен проверяет свой телефон.
– Я буду участвовать в соревновании по виндсерфингу[28] и плаванию. Я уж скорее умру, чем доставлю Эвану удовольствие наблюдать, как я падаю с каната.
– О, это я могу сделать, – вызываюсь я. – Знаю, так и не подумаешь из-за этих штучек, – я показываю на свою грудь, – но каким-то образом они помогают мне сохранять равновесие, а не опрокидывают меня.
Мак усмехается.
– Я умею ходить по канату. Но не собираюсь заниматься перетягиванием каната. Ожог от веревки – отстой.
Мы просматриваем остальные события, предварительно распределяя игроков по каждому из них.