Он фыркает.
– Вы еще не участвовали, принцесса. И пока мы по-прежнему опережаем вас на одно очко.
Наконец-то настает наша очередь. Невероятно, как сильно это действует на нервы. Как вообще пляжные соревнования в маленьком городке заставляют меня так сильно потеть?
– Мы справимся, – говорит Зейл.
– Справимся, – вторит ему Джен.
– И-и-и… бросаем! – кричит Деб, как только мы занимаем позиции.
Команда «Маяка» работает быстро. Пять футов. Десять. Пятнадцать. Это самое простое. Дальше идут небольшие расстояние между пятнадцатью и двадцатью. Однако, если мы наберем только двадцать очков, то сыграем в ничью с Хартли, а этого мы допустить не можем. Нужна победа. Это означает, что нам нужно обойти не только пожарных, но и пекарей, чтобы подняться на второе место.
На восемнадцати футах ладони становятся такими липкими, что приходится наклоняться и вытирать их о песок.
На девятнадцати я больше не чувствую ног.
Давление колоссальное. Близится двадцатка. Если у нас получится, мы сравняемся с пожарными.
Все срабатывает.
– И-и-и… шаг!
Мы делаем еще один шаг. Если нам удастся выполнить следующую последовательность действий, мы выведем пожарных из игры.
– И-и-и… бросок!
Зейл бросает. Я ловлю первой. Смотрю на Женевьеву.
– Готова?
Она вытирает руки о свои джинсовые шорты.
– Готова.
Я очень методично, легонько бросаю шарик по идеальной прямой линии. Тот, словно невесомое перышко, опускается в ее ждущие ладони. Джен ловит, и коллективный вздох облегчения проносится по толпе. Затем она поворачивается к Мак, черты лица которой искажены глубокой сосредоточенностью. И бросает. Маккензи ловит шарик.
– Двадцать один фут! – заявляет Деб.
– Срань господня! – кричит Зейл. – Мы сделали это! Сделали! – Он начинает прыгать вокруг, вскидывая обе руки и колотя ими по воздуху.
Я давлюсь смехом.
– Мы не закончили! – напоминаю я ему. – Игра еще продолжается.
– О, точно.
– У нас есть реальный шанс занять второе место, – удивляется Джен.
И мы делаем это. Выжимаем двадцать три фута, прежде чем шарик, брошенный мною, лопается у ног Джен. Впрочем, это не имеет значения. Мы успешно обошли пекарей и заняли второе место в этом финальном турнире.
Мы обыграли Хартли на Пляжных играх. На одно очко.
Поражение было чертовски близко.
– Какого размера стринги предпочитаете, мальчики? – спрашивает у близнецов ухмыляющаяся Женевьева, когда командное празднование наконец затихает. Ее взгляд перемещается на пах Эвана. – Даже не знаю, делают ли их такими крошечными, милый.
– Ты имеешь в виду гигантскими? – рычит он, поднимая Джен на ноги, будто собирается бросить ее на песок, но вместо этого прижимает к себе. Она обхватывает его тело ногами, и они начинают страстно целоваться.
Я закатываю глаза и подхожу к отцу, который стоит на набережной в полном одиночестве.
– Отличная работа! – восклицает он, приобнимая меня.
– Спасибо. А где девочки? – спрашиваю я, оглядываясь по сторонам.
– Им наскучило смотреть, как ты бросаешь шарики, поэтому Ния повела их за мороженым.
Я киваю.
– Эй, наверное, мне следует предупредить тебя – мама и бабушка будут здесь с минуты на минуту. Они придут на церемонию награждения победителей.
– Серьезно? Твоя мать? – Он приподнимает бровь.
Я печально улыбаюсь.
– Ага. Но… я ничего тебе об этом не говорила, в основном потому, что сначала не поверила, но мама реально прилагает усилия с тех пор, как приехала в город.
– Неужели? – Я не совсем понимаю его тон.
– Да. На самом деле, было даже весело.
Папа застигнут врасплох. Винить его трудно. Я никогда не употребляла слово «весело» по отношению к своей матери.
– Оу. Что ж. Это здорово, Кэсс. Я рад слышать, что ты наслаждаешься жизнью и что она прилагает усилия.
На этот раз я легко улавливаю скептицизм в его голосе.
– Как я уже сказала, я сначала не верила. Но в последнее время она вела себя хорошо. Была внимательной. Забавной. Общительной… – Я колеблюсь мгновение. Вероятно, сейчас не самое подходящее время для более серьезных разговоров, но мне также кажется, что у нас, скорее всего, не будет другой возможности обсудить мою мать, и поэтому слова просто срываются с языка. – Она рассказала мне о выкидыше.
Папа отшатывается, будто я его ударила.
– Правда?
– Да. – Мои ладони снова вспотели. Мы с папой редко обсуждаем что-то настолько щепетильное, поэтому я не уверена, как к этому относиться. – Я рада, что она это сделала. Это помогло мне лучше понять ее, знаешь? Почему она так упорно боролась с тобой за опекунство. Я думала, она пыталась держать тебя подальше от меня, но кажется, мама пыталась удержать меня рядом после своей потери. Так что… да. Я благодарна ей за то, что она рассказала мне.
– М-да. Что ж. – Выражение его лица меняется, но не раньше, чем я замечаю вспышку гнева.
– Кэсси!
Я поворачиваюсь как раз вовремя, чтобы увидеть, как мои сестры несутся ко мне. Ния плетется за ними, одетая в коричневые сандалии и свободное платье без рукавов.
– Хочешь знать, что сделал сегодня Пьер? – восклицает Рокси. – Он пукнул!
Девочки начинают сгибаться пополам от пронзительного смеха, в то время как их мать корчит гримасы.
– Это было очень неприятно, – натянуто произносит Ния.
Я бросаю взгляд на папу.
– Ты не предупредил их о вонючести?
– Клейтон? – рычит его жена.
– Спасибо, Кэсс. Большое спасибо.
Я усмехаюсь.
– Эй, ты и сам знал, совершая эту покупку, что, если девочки будут обращаться с ним слишком грубо, он начнет вонять.
– Вонючая атака! – взвизгивает Мо, и девочки начинают скакать вокруг, выкрикивая эти два слова снова и снова. Смирившаяся Ния виновато улыбается всем людям, которые поворачиваются, чтобы посмотреть на нас.
– Прошу внимания, Авалон-Бэй! – внезапно раздается голос из громкоговорителя на набережной.
Это Деб, конечно же. За последние два дня я столько раз слышала, как Дебра Дули кричит в микрофон, что теперь могу выделить ее голос из толпы.
– Вот-вот будут объявлены победители двадцатых ежегодных Авалонских Пляжных игр. Пожалуйста, подходите к Туристическому центру.
– Ты победила? – спрашивает меня Мо, широко раскрыв глаза.
– Скорее всего, нет. Но если расчеты моего товарища по команде верны, то мы, возможно, заняли третье место. Увидимся позже, ребята, хорошо? Мне нужно найти свою команду.
– Мы уже уходим, – вставляет папа, и это говорит мне о том, что он воспринял мое предупреждение насчет мамы всерьез. – Но я позвоню тебе позже. Хорошая работа сегодня.
– Спасибо, пап.
Когда я подхожу к туристическому центру, там уже собралась большая толпа. Я вглядываюсь в море лиц, пока не замечаю знакомое афро Зейла.
– Кэсс! – кричит он. – Сюда!
Я присоединяюсь к своей команде, и мы с нетерпением ждем, пока Деб произнесет очередную речь о том, как сильно она любит этот город. Она стоит на низенькой сцене, которая едва вмещает двух человек, не говоря уже о команде из четырех. Команды-победители выбирают одного участника, который поднимется наверх и примет трофей.
Пожарные занимают первое место, а яхт-клуб – второе. И, ознаменовывая долгожданное возвращение «Маяка» в мир Пляжных игр, наша команда берет третье место.
Мы взрываемся радостными возгласами, Джен запрыгивает на сцену, чтобы принять наш трофей за третье место из рук сияющей Деб Дули. Он около десяти дюймов в высоту, с медной отделкой и золотыми вставками вокруг фигурки пляжного мяча. На коричневом деревянном основании просто выгравирована надпись: «ТРЕТЬЕ МЕСТО».
Джен одаривает Хартли улыбкой, проходя мимо них с нашим трофеем в руках.
– Ой, они не выдают статуэтки за четвертое место? – сладко воркует Джен. – Гляньте какой симпатичный.
– Трофей за третье место, Женевьева? – парирует Купер. – Повзрослей, черт возьми. Это ни фига не победа.
Мак быстро кивает.
– А он не ошибается.
– Вы, два психа, созданы друг для друга, – бормочет Эван.
– Эй, Кэсси, – говорит Мак, поворачиваясь и улыбаясь мне. – Большое спасибо за то, что присоединилась к нашей команде, – это было так здорово. Вернешься в следующем году?
– Серьезно? Даже несмотря на то, что я не работаю в отеле?
– Да ты чего? «Маяк» принадлежал семье Таннер в течение пятидесяти лет. Тебе здесь всегда будут рады.
Я так тронута, что у меня начинает щипать в глазах. Даже не ожидала, что этим летом у меня установятся настоящие связи, но я безумно рада, что это случилось. Бабуля была права. Приятно быть частью группы.
Кстати о бабуле. Я внезапно замечаю ее в толпе, и губы изгибаются в печальной гримасе, когда я понимаю, что она одна. Извиняюсь перед девочками и направляюсь к ней. Она приветствует меня улыбкой, но та совсем не радостная.
– Привет, – говорю я, ведя ее к менее оживленному участку набережной. – Где мама?
– Ну… – Бабушка поджимает губы.
– Что не так?
– Все в порядке. Но… возможно, произошла небольшая заминка. Мы только что столкнулись с твоим отцом и его семьей на парковке. – Бабушка замолкает. – Виктория остановилась поговорить с Клейтоном.
Дерьмо.
– Проклятье, – бормочу я. Затем заставляю себя улыбнуться, чтобы бабушка не волновалась. – Ты не против подождать здесь минутку? Хочу пойти и убедиться, что никто никого не убил.
Я мчусь в направлении небольшой гравийной площадки за туристическим центром. С этой ситуацией нужно разобраться как можно скорее. Последнее, что мне нужно, – это чтобы Злая Матушка снова выбралась на свободу, когда у нас в запасе еще целая неделя в Авалоне. А это значит, что мне нужно обезвредить все бомбы, которые могут разнести остаток моего лета вдребезги.
Я сразу же замечаю их, радуясь, что здесь только они вдвоем. Ния и девочки, должно быть, уже в машине. Вот и лучик надежды.
Пока спешу к ним, ухитряюсь уловить конец папиного разгневанного обвинения.