– Вот и хорошо, что понятно. Такую чуму в дом приводить – это же не приведи господь, – уверенно одобрила Сан Васильна.
«Неужели?» – подумала Варя.
Это слово вертелось потом в ее голове непрестанно. Она не знает, сколько тысяч раз оно повторилось в ее мозгу.
«Неужели?» – думала она. А Вик все не шел. И на площадке внизу стояла тишина.
– Неужели? – спрашивала Варя, подбегая к окну.
И видела, как Вик подходит к своей машине. Медленно-медленно. Или ей показалось, что медленно?
Вот он сел в машину.
– Неужели? Неужели уедет?
Машина медленно тронулась с места.
– Неужели не остановится? Не вернется?
Нет. Уехал.
– Неужели, неужели, неужели…
Она лежала у себя в комнате на диванчике и повторяла только это слово, цеплялась за него, как за соломинку.
Сколько она так пролежала? Эх, да кто ж посчитает? И какая разница? Да только со стороны прихожей послышался возглас:
– Эй, люди! Отзовитесь! Есть кто живой? Ау!!!
Она не отзывалась, но прислушивалась, не в состоянии определить, кто это ходит по квартире.
– Варь! Ты что? Что случилось? – услышала она наконец совсем рядом. – Ты живая, Варь?
Это был сосед сверху, Сережа. Тот самый ее давнишний спаситель, папин друг.
– Бегу по лестнице, смотрю: у вас дверь нараспашку. Настежь. Удивился. Окликнул – молчание. Всякое в голову полезло. Ты чего такая, а? Что случилось?
Он развернул ее лицом к себе и, видимо, глазам своим не поверил.
– Говори, что тут было! – потребовал Сережа.
Варя разрыдалась. Наконец-то! Слезы – великое счастье. Страшно, когда их нет. Рыдая, Варя подробно и четко изложила все происшедшее.
– Он ушел, дядя Сережа! Он поговорил с ней и ушел! Не стал даже ко мне подниматься! Как такое возможно? Он говорил, что мы всю жизнь будем вместе, рядом, что бы ни случилось! Всегда. И – ушел. Она же ему все соврала! Все-все. Ни слова правды! А он поверил! Как же это? И не позвонил. И – ничего…
Сережа гладил ее по голове. От его большой теплой руки голове становилось легче. Мысли сами собой укладывались, а не метались вихрем.
– Считай, проверку не прошел, – сказал он наконец. – И это, кстати, твое везение, что на данном этапе. Такой предал бы в любой момент. Свадьба – это что! А то и беременных вот так вот оставляют или с ребенком на руках. Беспомощных бросают чаще всего, учти. Это такая проверка на подлость. Жизнь проверяет. Я сколько раз замечал: все хорошо – живут себе, а стоит кому-то в паре стать слабее, ну, там, ребенок, болезнь, возраст или неудача какая по работе, так партнер обязательно подножку подставит. Если слабак, конечно. В людях гнили много. И она, бывает, так глубоко сидит, что и не разглядеть, не учуять. А случись что – забьет фонтаном. И только диву даешься: откуда столько? Ничто вроде не предвещало.
– А что мне делать? – беспомощно спросила Варя.
– Как что делать? Жить! И радоваться! У тебя впереди долгая жизнь. И, считай, тебе повезло такой опыт получить. За одного битого двух небитых дают, знаешь?
– Неужели он больше не позвонит? – вспомнила вдруг Варя навязчивое словечко, возникшее в первые минуты ее шокового состояния.
– А вот тут за гнилого тебе никто не ответит. Может и позвонить. Но скорее всего – нет. Лучше бы не звонил. А то потянется тягомотина. И ты не вздумай звонить. Вот что важно! Ты – не звони.
– Нет, нет, я не смогу теперь. Даже если захочу. Не получится у меня, – испуганно отказалась Варя.
Она подумала еще немного, вспоминая один навязчивый вопрос, казавшийся ей очень-очень важным.
– Я вот чего не понимаю. За что она так со мной? Почему? Что я, что все мы ей сделали? Она что – только и умеет всем жизнь портить? И ничего ей за это не делается?
– А чего ей сделается? Ничего уже не сделается. Она, знаешь, кем всю жизнь была? Жаль, я тебе раньше не сказал. Она смолоду и до пенсии надзирательницей женской тюрьмы служила. Хвасталась мне своей выслугой лет. Это ж кем надо быть, чтобы всю жизнь в тюряге по своей воле провести! Да еще и удовольствие получать. Она и у нас тюрьму устраивает. Ностальгия, видать, замучила. Никак не отойдет. А ты – видная, свободная, счастливая. Таких в тюрьме обламывают. Не любят. Не прощают. Вот она и взялась. С самого детства твоего.
Варя ужаснулась. Надзирательница женской тюрьмы! Скольких несчастных заставляла страдать эта старуха! И сюда, в их дом свою тюрьму притащила!
– А что же делать? – спросила она беспомощно. – Что мне делать? Мне хочется убить ее. Растоптать.
– Она бы об этом только мечтала, учти. Вывести кого-то на уголовку – это для нее вершина счастья. Ты ей не мсти. Будь красивой, такой, как всегда, улыбайся. Этого вполне достаточно, чтобы она считала себя неудачницей, – посоветовал Сережа.
Он позвонил Вариным родителям. Дождался, пока не примчалась мама. Объяснил, что произошло. Варе не надо было говорить – вот везение. Потом прибежала Маруся. Откуда она взялась? Наверное, мама ее позвала. Маруся осталась при Варе на несколько дней и ночей. Держала за руку. Обнимала. Болтала о всякой ерунде. Вытягивала из молчания и сосредоточенности.
Хорошо, что приглашения еще не успели разослать. Меньше возникло вопросов. Вик так и не позвонил. Исчез навсегда. Варя каким-то чудом сдала сессию. На каникулы уехала в горы. Там к ней вернулась жизнь. В молодости жизнь милосердна и дарит человеку много шансов.
Потом ей предложили стажировку в Праге. Потом было много чего другого.
С Сан Васильной ни Варя, ни ее родители, ни Сережина семья не сказали с тех пор ни слова. Не здоровались, не замечали. Та пыталась порой давать какие-то указания, но ее словно бы не слышали.
Прошло несколько лет. Варя уже не жила в родительском доме, но бывала у своих часто. В подъезде многое поменялось. Квартиры продавали, семьи разъезжались, заселялись новые люди.
– На площадке рядом с гадиной квартиру купили, – сказала как-то Варе мама.
Мамочка, всегда призывавшая к вежливости и деликатности, после известных событий Сан Васильну именовала всегда одним и тем же словом. И все понимали, о ком идет речь.
– Не повезло людям, – заметила Варя.
– Ага. Начнет свои порядки устраивать. Уже начала. Там же ремонт идет. Она ментов каждый день по нескольку раз вызывает.
– А что за люди?
Варю не особенно интересовала жизнь родного подъезда, она ради поддержания разговора спросила.
– Вроде семья. И дети есть. Я пока только мужа видела. Красавец. Просто муви-стар. А кто на самом деле, не знаю. Да и какая разница?
Разницы не было, естественно, никакой.
Однако через месяц мама вдруг вспомнила про новых соседей:
– Видела тут того красавца, помнишь? Который рядом с гадиной теперь жить будет. С женой приходил. Видимо, квартиру обставляют. Ремонт закончили.
– И как жена? – равнодушно спросила Варя.
– Красавица! – с воодушевлением произнесла мама. – Такая пара – картины с них писать! Это какие же у них дети, интересно? При таких двух родителях!
Даже Варе стало интересно посмотреть на красавцев.
В тот же день она их и увидела. Они с мамой спускались, а новые жильцы поднимались по лестнице, держась за руки. От них исходило сияние любви, явное, мощное. Пара вежливо поздоровалась и проследовала в свое новое жилище.
– Ну, что я говорила? – торжествовала мама, – Ведь глаз не оторвать! А?
– Да! Прекрасные. Даже не верится, что такая гармония существует в природе, – подтвердила Варя. – Удивительно: ты говоришь, у них дети. А они ведь явно друг в друга влюблены. Как в первые дни.
– А я о чем толкую? Смотреть приятно! Такая редкость в наши дни!
– Лишь бы бабка им не напортила, – вспомнила почему-то Варя.
– Да она вроде притихла в последнее время. Старая стала, – с отвращением сказала мама.
– Она всегда была старая. Это ей не мешало пакостить, – вздохнула Варя.
Через месяц мама сообщила Варе сенсационную новость:
– Ну, держись! Сейчас такое расскажу! Представляешь: въехали наконец наши нижние!
– Те самые? – поинтересовалась Варя, готовясь слушать историю о том, как их, таких из себя красивых, встретила Сан Васильна.
Но речь пошла совсем о другом, о неожиданном.
– Те, да не те! – загадочно провозгласила мама.
– То есть?
– А то и есть, что муж, его, кстати, Миша зовут, он – тот. А вот жена – не та, что мы видели. Совершенно другая!
– Не может быть! – поразилась Варя.
– Оказалось, что может. В этой жизни может быть абсолютно все! Я уже ничему не удивляюсь. Хотя, конечно, удивляюсь, что уж говорить! – мама выплескивала эмоции, желая скорее поделиться сенсацией. – Не такая красавица, как та, но очень милая, очень. И дети очаровательные. Мальчик и девочка. Мальчику тринадцать. Девочке одиннадцать. Вежливые. А жена, Аня, просто чудесная. Любезная, приветливая. Я иду, она первая здоровается, сейчас это редкость. Представилась, говорит: мы ваши новые соседи. В дом пригласила. Квартиру отделали – сказка. Ты с ней познакомься. Уверена, подружитесь. Обаятельная она такая. Видно, что приличный человек.
– А Миша этот? Он был там? – с неприязнью спросила Варя.
– И Миша был. Познакомился. Вежливый. Как ни в чем не бывало. Пригласил заходить. Он, мол, на работе, а жена с детьми управляется. Ну и все такое.
– Это он, значит, с любовницей в новый дом приходил? Пока семью не перевез? – уточнила Варя.
– Выходит, так, – кивнула мама. – Мужчины – идиоты. Не понимают, что творят. Он думал, что так хорошо спрятался в домике. Никто не увидит. Жена не узнает.
– А он как к жене относится? Что тебе показалось?
– Совершенно по-семейному, любовно. И показалось мне, что никуда он из своей семьи деваться не планирует. Хорошая семья.
– Зачем же он в свой дом чужую женщину водил? – задала Варя вечный вопрос, на который ответа нет и не будет.
– Ой, ну удобно ему было, захотелось и повел. Чего там, – вздохнула мама. – Меня только одно в этой ситуации волнует. Ведь гадина наверняка тоже все видела, понимаешь? И обязательно скажет Ане. И тогда все у них рухнет. А там дети. И мне жаль. Хотя меня и не касается.