– Был такой прорицатель в древности. Он предсказал появление айпадов и айфонов… – И Любка заговорила в микрофон: – Раз… раз… раз… Тихон Разгильдяев… прием… прием…
Ни ответа, ни привета – прямо как с призраком из зеркала.
– Опять тухлый номер, – сказал Тимыч.
Не успел он это сказать, как на экране появился… нет, не Разгильдяев. Появилась надпись:
Ну чаво надоть?
– Здрасьте, – поздоровалась Крутая.
Здоро́во, коль не шутишь, – выскочило на экране.
– Простите, а как ваше отчество? – спросила Любка и пояснила Тимычу: – С ду́хами надо повежливее. Они очень нервные, могут и послать.
Батюшку мово Василием величали, – побежали буквы.
– Значит – Тихон Васильевич? – уточнила Крутая.
Он самый, – ответил дух.
– Задавай свои вопросы, – сказала Любка.
– Тихон Василич, – начал Тимыч, – можно у вас спросить?
За спрос не ударят в нос, – возникла надпись.
– Почему я помню, что был тараканом?
В каждой избушке свои погремушки, – последовал письменный ответ.
– А куда делась Ля? – спросил Тимыч.
В каждом теремочке свои заморочки.
– А Ля и правда упала с крыши?
Под каждой крышей свои мыши, – продолжал интриговать дух Разгильдяева.
Тимыч глянул на Крутую.
– Че-то я не врублюсь. Это он к чему?
– Уточни.
Тимыч уточнил:
– Ля упала с крыши и разбилась, да?
Собираешься жить с локоток – а живешь с ноготок, – продолжал шпарить пословицами прорицатель.
Тимыч снова глянул на Крутую.
– Что он какую-то фигню лепит?
– Нормально, – сказала Любка. – Все духи так туманно отвечают. Спрашивай дальше.
Тимыч спросил:
– Я когда-нибудь увижу Ля?
Кого на кладбище отнесли – того обратно не принесут, – выдал очередную пословицу Разгильдяев.
– Выходит, она действительно разбилась? – допытывался Тимыч.
Утром был молодец, а к вечеру мертвец.
– А яснее нельзя? – спросил Тимыч.
Дурака учить, что мертвого лечить, – был ответ.
– Это кто дурак? – не понял Тимыч.
Ты! – на сей раз коротко и ясно ответил дух Разгильдяева.
И на этом связь с тем светом оборвалась.
– Не нравится мне, что он о смерти все время говорил, – сказала Крутая.
– А что это может означать?
– Ничего хорошего для тебя.
– Для меня?
– Ага. «Утром молодец, а к вечеру мертвец» – это к тебе относится.
– Почему ко мне?
– Ну раз «молодец», значит, к тебе.
Тимыч занервничал.
– Я что, к вечеру мертвецом стану?
– Вполне возможно… – Крутая глянула на часы. – Мне уже пора на «Российскую русалочку».
– Куда-куда? – «закудахтал» Тимыч.
– Я же мисс Нева.
Тимыч опять ничего не понял.
– Кто-кто?
– Конь в пальто, – ответила Любка. – Ты что, про конкурс красоты «Российская русалочка» не знаешь?
– Не-а, – помотал головой Тимыч.
– Он сейчас здесь, в Питере, проходит. Сюда съехались красавицы со всей России, которые победили у себя дома: «Мисс Волга», «Мисс Дон», «Мисс Енисей»… Ну а я представляю Питер, как «Мисс Нева». Сегодня – последний тур. Поэтому я должна принять кока-кольную ванну.
– А кока-кола тут при чем?
– Не кока-кола, а кока-кольная ванна, – поправила его Крутая. – Я заметила, что после ванны из кока-колы обязательно побеждаю. Я ведь не только в конкурсе «Мисс Нева» победила, а еще и в конкуре «Жемчужина Санкт-Петербурга».
– Круто, – сказал Тимыч.
– Так я же крутая, – ответила Крутая. – А ты что, правда, про меня никогда не слышал?
Тимыч снова головой помотал.
– Никогда.
– А я, когда ты звякнул, подумала, что ты таким способом со мной познакомиться хочешь.
– Как видишь, нет, – вздохнул Тимыч, потому что мысли его вернулись в прежнее русло. – Утром молодец, а к вечеру мертвец, – повторил он слова Разгильдяева. – Блин! Что ж мне теперь делать-то, а?
– Ложись спать, – посоветовала Любка.
В общем, Крутая пошла принимать ванну из кока-колы. А Тимыч лег спать.
Глава VIIСвидетельство о смерти
Разбудил Тимыча телефонный звонок. Звонил стационарный телефон. Тимыч взял трубку.
– Алло.
ДРРРРР… – стоял в трубке сплошной треск.
– Алло, – повторил Тимыч.
В ответ – та же трескотня.
Тимыч хотел уже отключиться, но тут сквозь помехи послышалось:
– Тима… Тима…
Тимыч тотчас узнал голос Ля.
– Ля! – закричал он. – Ты где?
– Я здесь, – слышалось еле-еле.
– Где – здесь?
Ля что-то ответила, но Тимыч не разобрал.
– Что-что? Повтори!
Ля повторила, но Тимыч снова не понял.
– Перезвони! – крикнул он. – Тебя плохо слышно!
– …шай трубку, – донесся до Тимыча обрывок фразы.
– Чего?
– Не вешай трубку, – расслышал он. – Я не смогу перезвонить.
– А откуда ты звонишь?
– Из послезавтра.
На сей раз Тимыч хоть и ясно услышал, но не понял.
– Откуда? – переспросил он.
– Из послезавтра, – четко донеслось до него, потому что треск прекратился.
– Из какого еще послезавтра? Слушай, я…
– Нет, это ты послушай, – перебила Ля. – Связь может оборваться в любую секунду.
– Но…
– Подожди! Дай мне сказать… – Голос Ля звучал отчетливо. – Мой велик попал в завихрение времени, и меня вместе с ним перебросило в послезавтра.
– Какое еще завихрение времени? Ты…
Ля вновь перебила:
– Тима, сейчас не обо мне речь. Тебе угрожает опасность.
– Опасность?
– Да, смертельная! Тебя здесь нет, понимаешь?! Нет!
– Где – здесь?
– В семнадцатом мае.
– В каком семнадцатом мае?
– Ну у тебя сейчас – что?
– В смысле?
– Число какое?
– Число?
– Ох, ну ты и тормоз, – посетовала Ля. – На календаре у тебя какое число?
– Пятнадцатое.
– А у меня семнадцатое. Я для тебя – в послезавтра. А ты для меня – в позавчера.
– Фигня какая-то.
– Нет, не фигня. Твое «завтра» – для меня «вчера». Поэтому я и знаю, что тебя нет.
– А где я?
ДРРРРР… – снова задребезжало в трубке.
– …адбище, – донеслось сквозь дребезжание.
– Что-что?
– …на кладбище, – разобрал Тимыч.
– Что – «на кладбище»?
– Ты лежишь на кладбище. Я там была.
– Где – там?
– Да на кладбище, блин! Когда ты, наконец, врубишься!
– На каком еще кладбище?
– На Мартышкином! Справа от входа твоя…
ДРРРРР… – дребезжало все сильнее и сильнее.
– Что – моя? – закричал Тимыч.
– Мо-ги-ла, – по слогам прокричала Ля.
ТЫРРР… ФЫРРР… БЫРРР… – уже прямо-таки грохотало в трубке.
– Если ты не изменишь свою судьбу, – прорывался сквозь грохот голос Ля, – то тебя…бьют… Ты понял?
– Не понял! Повтори!
– …бьют.
– Бьют?
– Да не – бьют, а… ют…
– Что-что?
ТЫРРР… ФЫРРР… БЫРРР…
– …убьют, – вдруг прозвучало четко.
– Кого убьют?
– бя!.. бя!.. бя!.. – донеслось до Тимыча, будто эхо.
«Что за «бя»? – в недоумении подумал он и тут же сообразил. «Тебя! Тебя! Тебя!» – вот что кричала ему Ля.
ПИ-ПИ-ПИ… пошли короткие гудки.
Тимыч положил трубку. Постоял у телефона, надеясь, что Ля еще позвонит.
Но телефон молчал.
А Тимыч думал.
Подумать ему было о чем. С ним творилось что-то странное. Вначале он превращается в таракана, и бабушка спускает его в канализацию; затем вся эта чертовщина с Ля и ее взбесившимся великом; после этого дух Разгильдяева со своей дурацкой пословицей: «Утром молодец, а к вечеру мертвец». А теперь звонок Ля из послезавтра.
«А из послезавтра ли?..» – засомневался Тимыч. Может, это все-таки прикол?.. Но зачем Ля его прикалывать?.. Да мало ли зачем. В сущности, ведь он ее совсем не знает. Видел всего один раз… Ну а с тараканом и великом как же?.. Может, это какой-то гипноз?..
Короче, все было очень и очень странно.
Тимыч глянул на часы. И обнаружил новую странность. Он-то думал, что еще и восьми утра нет, а было уже три часа дня.
Та-а-к, замечательно, ко всему прочему он еще и школу проспал. А сегодня, как назло, математичка Аллапална со своей математикой. И как раз разбор контрольной. Впрочем, у Тимыча за контрошу наверняка пятак, потому что он все у Светки Митрофановой списал – круглой отличницы… И тут Тимыч вспомнил, что классная велела всему классу принести в школу свидетельства о рождении. А Тимычево свидетельство – у родителей. Так что придется ехать.
И Тимыч поехал.
По дороге он старался вообще ни о чем не думать. «Надо отдохнуть от мыслей, – сказал он себе. – Может, тогда и все странности сами собой исчезнут».
Но странности не только не исчезли, наоборот – их стало еще больше.
Когда Тимыч пришел домой, он не нашел там ни матери, ни отца, ни бабушки, ни тройни. Причем коляска была на месте. «Куда ж они подевались? – недоумевал Тимыч. – Пошли гулять? А почему без коляски?»
Тимыч решил и об этом не думать.
Он принялся искать свое свидетельство о рождении… искал-искал, перебирая семейные документы: свидетельство о браке родителей, университетский диплом отца, паспорт матери… ага, вот и его свидетельство.
Но это было свидетельство не о рождении, а… о смерти.
Тимыч глазам своим не верил, читая и перечитывая бумажку. Получалось, что он уже три года как мертвый. Местом Тимычевой смерти был город Санкт-Петербург, – гласило свидетельство, – а похоронен был Тимыч на Мартышкином кладбище, на двадцать первом участке, в могиле под номером шестнадцать.
«Прямо глюк на глюке», – вертелось у Тимыча в голове. Впрочем, «Свидетельство о смерти» глюком не назовешь. Вот оно, в руках у Тимыча – вполне реальный документ да еще с печатью.
Однако и на этом странности не закончились.
Тра-ля-ля-ля-ля-ля-ля… – заиграл мобильник. Звонил лучший друг Тимыча – Димыч.
– Тимыч, ты где?! – кричал Димыч. – У своего дяди?!
– Нет, у родичей.