– Если хотите быть полезным, доктор, – мрачно прошептала Мейкпис, – следите за «миледи».
Именно так доктор и Джеймс именовали неизвестный дух, который ненадолго завладел способностью Мейкпис говорить. Кем бы она ни была, это враг, который может ударить в любую минуту.
Девушка очень осторожно вынула из кармана маленький предмет из слоновой кости.
– Это двойной циферблат! – ахнул доктор завороженно и вместе с тем возмущенно. – Откуда у тебя такая вещь?
Мейкпис не потрудилась ответить. Фелмотты пренебрежительно относились к драгоценной коллекции навигационных приборов, собранной сэром Томасом, поэтому она без особых угрызений совести завладела прибором, не считая это воровством. Она давно поняла значение вытравленных линий и цифр.
Это миниатюрные солнечные часы, которые можно носить в кармане. Под крышкой были лунные часы. Но сейчас Мейкпис больше всего интересовал крошечный компас.
– На северо-восток к Бриллу, – прошептала она одними губами и повернула маленькую коробочку так, что стрелка показала на «С», после чего отправилась на «СВ».
Ветер переменился и теперь дул ей в спину. Медведь басисто зарычал. Ветер принес запах. Почти человеческий. Почти принадлежавший Джеймсу.
Впереди, на угольном с серым оттенком поле Мейкпис различила тонкий, непроглядно-черный шов узкой, извилистой, почти скрытой деревьями реки. Она направилась к ней и следовала ее изгибам под сенью крон, пока не набрела на место, где берег был изрыт. Это оказался брод, но даже ночное зрение медведя не могло определить, насколько глубока вода.
Одинокая водяная курочка вылетела из гнезда, заставив девушку подскочить от неожиданности, и прочертила линию из белой пены на поверхности реки. Где-то далеко позади Мейкпис услышала треск сломанной ветки, словно кто-то тоже на миг растерялся.
На осторожность времени не оставалось. Мейкпис подняла юбки до колен, сбросила башмаки, сняла чулки и пошла к воде. Босые ступни неприятно вязли в холодной грязи. Она ступила в ледяную реку и тут же провалилась по колено, но все же шагнула вперед. Течение то и дело угрожало сбить с ног, но ей удалось выбраться на мягкую скользкую землю противоположного берега.
Мейкпис снова надела чулки и башмаки, проскользнула сквозь кусты и продолжила путь. Она наверняка оставила глубокие следы босых ног в грязи, и если ее преследователь – Джеймс, значит, он накопил вековой опыт распознавания врагов и охоты на любой вид добычи. Однако, в отличие от Мейкпис, он, скорее всего, не мог видеть в темноте.
Тьма стала другом Мейкпис, поэтому она продолжала идти и при этом держалась настороже, пытаясь почувствовать «миледи». Но таинственная гостья снова ушла в тень. Зато доктор настойчиво пытался добиться ее внимания.
– Мистрис Лайтфут, – начал он наконец, – мы должны поговорить.
– Неужели? – процедила бурлившая желчью Мейкпис. – Что вы можете сказать такого, чему я поверю?
Она доверяла этому спокойному голосу. Недаром ведь послушно пила лекарство и позволила Фелмоттам поймать ее в ловушку.
– Я был обманут… меня предали.
– Вас предали? – воскликнула Мейкпис. – Это я приняла вас! Спасла от верной гибели!
– Ты сделала это по собственным эгоистичным причинам! Не ради меня! – обличил доктор, но тут же осекся, жалея о своем взрыве. – Мы оба действовали слишком поспешно, – промямлил он наконец, – не так ли?
В его словах была некоторая правота. Но Мейкпис по-прежнему держалась настороже. Правда, как и лекарство, может стать ядом, попав в руки хитреца.
– Вы презираете меня, – тихо проворчала она, – точно так же, как презираете медведя. Я посудомойка. Он жил у странствующих фигляров и танцевал на продетой в нос цепи. Какое вам дело до наших мыслей? Мы – ничто. И почему вас должны беспокоить наши недостатки?
– Медведь вряд ли… – начал доктор.
– Ни слова против него! – предупредила Мейкпис, мысленно зарычав. – Вот ему я могу довериться, как никому другому.
– Зверь верен тебе, – тихо согласился доктор, – и это чистая правда. Думаю, он будет драться за тебя против целого мира! У меня нет столь страстной преданности тебе, я даже притворяться не подумаю. Я заключил союз с твоим врагом, считая, что это мой лучший шанс на самосохранение. Я ошибался. Ты доверяла мне только потому, что нуждалась во втором союзнике. И сейчас нуждаешься. У меня больше нет причин предавать тебя. Нам не нужна взаимная любовь, чтобы быть полезными друг другу. Выбор за тобой. Ты можешь заставить медведя разорвать меня, или мы поговорим и попытаемся заключить полезный союз.
Спокойный, отчетливый голос доктора выводил Мейкпис из себя. Рано или поздно люди всегда предают тебя. Ей вдруг представилось, что было бы, если бы две огромные армии на марше уничтожили друг друга и всех остальных жителей страны, оставив только голые поля и леса, где они с медведем могли бы гулять. При этой мысли ее на секунду охватило ощущение безмятежности, но в следующий момент холодная грусть опустилась на нее, подобно утренней росе.
– Говорите, – неохотно буркнула она.
– В твоем черепе сидит враг. И ты это знаешь. Затаившийся враг, владеющий множеством трюков. Впервые увидев ее, я посчитал сумасшедшей. Но это не так. Она просто изуродована – была тяжко ранена. И она очень опасна.
Где-то в голове у Мейкпис раздалось гневное, предупреждающее шипение:
– Доктор, ни слова больше…
Доктор поколебался, но продолжал, хотя голос был слегка испуганным:
– Ее зовут Морган. Морган Фелмотт.
Та, другая, – не мать.
В первый момент Мейкпис не могла ни о чем думать. Она уже знала об этом, но слова доктора убили последние сомнения. Мейкпис изнемогала от облегчения и одновременно от ужасного ощущения пустоты и потери.
– При жизни она была информатором и шпионкой, – продолжал доктор, – но последние тридцать лет находилась в компании призраков, населявших Фелмоттов. Примерно неделю назад, когда это сообщество надеялось перебраться в твое тело, ее послали вперед в качестве…
– Лазутчика, – громко прошептала Мейкпис.
Другая была лазутчицей.
Наконец-то Мейкпис поняла. Призрак, проникший в мозг Мейкпис в часовне, был ранен медведем, но не уничтожен до конца. Конечно, это было так. Конечно. Она была так одержима мыслью о мстительном призраке матери, что оказалась неспособной увидеть правду.
– Это одно из ее заданий, – сказал доктор. – Проникать в новое сознание – дело опасное. Поэтому чаще всего вперед посылают лазутчика с требованием разведать возможные угрозы, существующие в мозгу хозяина, и приготовить место для избранного круга. Она была тяжко ранена, поэтому скрывалась в уголках твоего мозга.
«О медведь, – думала одолеваемая раскаянием Мейкпис, – ты знал. Недаром продолжал рычать, а я не знала почему. Ты чувствовал ее запах».
Она мысленно протянула руку, чтобы погладить морду медведя. Он рычал вовсе не на Мейкпис, а на вторгшуюся лазутчицу, которую та не могла увидеть.
– С тех пор, – объяснил Квик, – Морган пыталась помешать твоему побегу и сообщить обо всем Фелмоттам. Но так, чтобы ты не заметила ее присутствия. Она осмеливалась действовать, только когда ты была совершенно беззащитна, то есть спала.
«Недаром я ходила во сне!»
У Мейкпис пересохло во рту. Значит, всему причиной Морган, а не медведь.
– Я задремала в экипаже, когда убегала из Гризхейза. Должно быть, это она постучала в крышу, чтобы кучер остановился и обнаружил меня.
– Вне всякого сомнения, – согласился Квик. – А еще она оставляла тайные метки и сообщения на каждой остановке, чтобы Фелмоттам легче было тебя выследить. Она даже оставила письмо в экипаже Фелмоттов, подсказав, что ты направилась в Оксфорд.
Так вот почему Мейкпис обнаружила, что среди ночи стоит у конюшни «безопасного» дома. Она мгновенно поняла, зачем Морган ущипнула ее, пытаясь разбудить. Должно быть, подслушала, что их хозяева посылают гонца к парламентским войскам, и разбудила Мейкпис, чтобы та осознала опасность. Вряд ли Фелмотты хотели, чтобы Мейкпис попала в лапы к врагу.
Теперь стал понятен и сон, в котором таинственная женщина нацарапала «М» на дверном засове. Возможно, какая-то часть спящего мозга Мейкпис осознала, что ее тело поднимается, идет во сне к двери и оставляет метку, чтобы нашли другие. «М» – первая буква имени Морган. Не Маргарет.
– На следующую ночь после моей смерти, – продолжал доктор Квик, – я, обещая охранять твой сон, собирался так и сделать, честно и без условий. Однако, пока ты спала, леди Морган сделала мне предложение. Рассказала, что ты на самом деле сумасшедшая, которая в припадке гнева почти наверняка меня уничтожит, и… В то время я был настроен выслушать ее. Она обещала, что, если я помогу Фелмоттам захватить тебя, семья в награду позволит моему духу остаться вместе с ними. Нам было нужно помешать тебе уйти до прибытия Фелмоттов, поэтому мы одурманили тебя настойкой опия. Когда ты проснулась, я убедил тебя, что твое оцепенение – признак болезни и что необходимо продолжать с регулярными интервалами пить «лекарство». Я не горжусь своим поступком. Это был подлый, недостойный план. Могу сказать только, что я боролся за свое выживание.
Как Мейкпис могла не замечать столь ясных признаков? Даже внезапно обретенная способность читать легко и быстро должна была подсказать, что она пользуется чьим-то другим умением. Но вместо этого она подозревала медведя. Бедного, верного, сбитого с толку, рассерженного медведя.
Все предавали ее, так почему ожидать чего-то другого? Но оказалось, что недоверие может одурачить и поставить в опасное положение. Впрочем, как и излишнее доверие.
– Ты приняла решение? – тихо спросил доктор.
Мейкпис, не отвечая, прошла еще несколько шагов. Над головой, в туманной ночи, дрожала россыпь звезд. Каждая была чиста, жестока и одинока.
«Вы были полным дураком, доктор, – мысленно ответила она. – Доверчивым болваном. И я тоже. Отныне нужно быть умнее, или мы оба пропадем».
Она услышала едва различимый вздох облегчения.