Пенный край большой волны холодом окатил ноги Хиджу. Он подумал, что, возможно, оскорбил богов моря, до сих пор к нему благоволивших. Может статься, не видать ему больше в море удачи.
«Ничего, – думал он, наблюдая за разгоравшимся пламенем. – Как-нибудь проживем».
Он и раньше не привык полагаться на милость богов, пусть и приносил им дары, как того требовали обычаи. Теперь же в его сердце вырастала суровая, мрачная решимость. Однажды он уже сделал выбор и остался с судьбой один на один, но сумел приспособиться к новой жизни. Сумеет и снова.
– Хиджу!
После яркого огня глаза ничего не различали в темноте, но голос он узнал прежде, чем она вышла на свет. Спотыкаясь и поскальзываясь на мокрой гальке, Абигаэл подбежала, замерла, не дойдя пару шагов. Ее взгляд перепуганной птицей метался между Хиджу и пылающей лодкой. Из-под края наспех повязанного саронга по ноге сползала струйка крови – наверное, разбила колено об острые камни.
– Зачем ты здесь? – спросил Хиджу, не в силах скрыть досаду. Он не хотел, чтобы кто-то видел его сейчас. Даже Абигаэл.
– Я проснулась, а тебя нет. Потом увидела, будто что-то горит вдалеке… Я почему-то сразу подумала, что найду тебя здесь.
Она заглянула в его глаза и невольно отпрянула. В них была пустота, холодная, пугающая - Абигаэл на миг показалось, будто перед ней не Хиджу, а кто-то незнакомый и абсолютно чужой. Никогда еще она не видела, чтобы он так смотрел.
– Что ты натворил? Зачем? – простонала она еле слышно.
Отвернувшись, Хиджу вновь уставился на огонь, не мигая и не отводя взора. Он ничего не ответил. Абигаэл почувствовала, как подкосились ноги, и села прямо на холодные камни. Не в силах сдержать слез, закрыла лицо руками.
– Какое первое слов сказал Петан? – неожиданно спросил Хиджу. Абигаэл подняла на него глаза, но он все так же стоял к ней спиной. – Ну же, ты ведь наверняка помнишь.
– Он сказал «дай». Только потом уже «мама». Но почему ты спрашиваешь сейчас об этом?
– Забавно, – в его голосе не прозвучало и тени улыбки.
– Пожалуйста, скажи, что ничего не случилось! – воскликнула Абигаэл умоляюще. – Что завтра ты начнешь строить новую лодку, и все будет как прежде!
Но она и сама понимала – не будет. Что-то безвозвратно исчезало, рушилось, но Хиджу доведет задуманное до конца, что бы ни решил. Он оглянулся.
– Иди домой, Аби. Я вернусь, когда закончу.
– Но почему? – она всхлипнула. – Почему ты это сделал?
Глядя на нее, Хиджу мысленно пообещал, что больше никогда не заставит ее плакать. Не оставит одну – ждать и всматриваться в пустой горизонт, гадая, когда из-за него покажется знакомый парус и вернется ли он вообще. В этот миг Хиджу окончательно понял, что поступает правильно, и не важно, сколь невыносима и беспросветна тоска, поглощающая его бездонным омутом.
– Потому что невозможно разделить себя надвое, – ответил он, помогая Абигаэл подняться. – И две жизни за раз тоже не прожить.
– Это моя вина? Ты больше не можешь мне верить, поэтому…
– Не придумывай глупости! И вообще, не нужно тебе об этом думать. Ты не должна была сюда приходить.
Потупившись, она молча кивнула. Сейчас ему не до споров, да и чем она могла помочь? Все уже случилось, остается просто жить, так, как получится.
– Что же теперь с нами будет? – спросила она, заставляя себя прекратить плакать и распрямить плечи. Настало время ей быть для Хиджу опорой, и она должна справиться. Ради своей семьи.
– Только хорошее, – ответил он, улыбаясь краем губ.
Абигаэл кивнула. Пора было возвращаться. Этой ночью она все равно больше не уснет, но до рассвета есть множество дел. Хиджу хотел уйти ловить рыбу до самого вечера, ему нужно собрать обед. И снасти сложить заранее – вдруг решит взять что-то с собой. Ведь не так уж много времени осталось: не успеешь оглянуться, как начнет светлеть небо на востоке, тьма рассеется, и наступит новый день.
Что-то останется
Вторую ночь они провели уже на берегу. Издали увидели море на закате, полюбовались, как солнце погружается в него, окрашивая алым и золотым, но вышли на пляж только затемно, пропетляв между зарослями и скальными выступами. Здесь не было человеческих троп, в этих диких и безлюдных местах – горные охотники не лучшие соседи, и никто не селился рядом с ними, не ходил по их землям.
– А нас они приняли, – вслух размышлял брат Рикарду, кладя поджаренный на костре банан на лепешку из тапиоки. Лепешка успела немного зачерстветь, но с горячим куском банана, запеченным до липкой сладости, получалось довольно вкусно. – Выходит, не так уж страшны и дики местные племена, как о них говорит молва.
– Ну уж, – хмыкнула Анна, привыкшая не доверять никому. – То, что они нас не прирезали там же, где поймали, иначе как чудом не назовешь. Просто бог Иисус тебе помогает. И тот, у кого ума больше, чем у рыбы, станет тебя уважать, чтобы его не прогневать непочтительностью.
– Ты права, Господь не оставляет нас, и все, чего удалось достичь, невозможно было бы без Божьей помощи. Но все же я не верю, что дело только в страхе. Под суевериями, предрассудками и невежеством скрывается душа, стремящаяся к истине, жаждущая света. Если видеть их такими, то из тяжелой ноши служение превращается в радость!
– Мы больше не под защитой племени, тебе бы не расслабляться. Край тут глухой, кто знает, какие чудовища подкарауливают нас на пути. Да и люди… С добром здесь никого не ждут. Вспомни первую деревню, ведь они на смерть нас послали.
– Уповай на Господа, Анна, и в сердце твоем не останется страха. Он защитит рабов своих, неужели у тебя до сих пор остались сомнения? – воскликнул брат Рикарду, но Анна лишь головой покачала в ответ.
К своему стыду, в глубине души он вовсе не был так уж непоколебимо уверен в том, что говорил, и пылкая речь скорее была призвана убедить самого монаха, нежели его спутницу. Тем более брат Рикарду небезосновательно подозревал, что она просто-напросто не понимает добрую часть его наставлений. Зато неуверенность и слабость своего наставника почувствует наверняка – он давно заметил, как часто чутье приходит на помощь туземцам там, где цивилизованные люди внимают доводам рассудка и мудрости, данной образованием.
– Так-то оно так, но осторожность никогда не повредит. Не надо испытывать терпение богов на прочность.
– Бог един, и никаких других богов нет, – отозвался брат Рикарду, скрывая зевоту. – Когда ты наконец оставишь привычку к такому богохульству?
Прервав ее извинения, монах предложил готовиться к отдыху. Долгий и трудный переход, прошлая ночевка в джунглях, казавшихся особенно неуютными и враждебными после долгой жизни в деревне – все это вымотало его. Стоило лишь расположиться на песке возле потрескивающего костра, наесться досыта и выпить горячий отвар из собранных Анной трав, как начало неудержимо клонить в сон.
Накануне ночью брат Рикарду то и дело просыпался, встревоженный незнакомыми звуками, подолгу вслушивался в темноту, ожидая, пока неведомые ночные твари проявят себя. Потом начинал терзаться сомнениями в правильности принятого решения. Лишь ненадолго удавалось забыться, казалось, до самого рассвета он и глаз не сомкнул. В этот раз он оставил Анну заканчивать ужин в одиночестве и провалился в крепкий сон без видений, едва голова коснулась узла с одеждой, заменявшего ему подушку.
Утром он не сразу осознал, почему вокруг шумят волны, пахнет свежестью и ветер овевает лицо. Только раскрыв глаза вспомнил – он не в деревне, а на пустынном берегу, ночевал под открытым небом. Так и не решив, огорчает его это или радует, брат Рикарду потянулся и сел, с удовольствием отметив, что тело больше не ломит от тяжелого перехода. Он вновь начинал привыкать к жизни в пути.
Анна уже встала и ушла куда-то, разведя перед этим огонь. Над подвешенным котелком поднимался пар. Брат Рикарду подошел ближе и заглянул в котел, желая узнать, ждет ли его похлебка на завтрак или Анна просто решила нагреть воды, как вдруг его внимание привлекло какое-то движение поодаль.
Он остановился, встревоженно глядя в ту сторону, и ничего не различил в пятнах света и тени. Но ведь там точно что-то двигалось, что-то большое. Быть может, просто листья пальм колышутся на ветру? Брат Рикарду почти успокоился, однако едва он хотел вернуться к костру, как в тени зарослей вновь что-то зашевелилось и тут же замерло, сливаясь с пейзажем.
Позади раздались шаги, заставив монаха вздрогнуть, но то была всего лишь Анна. В руках она держала гроздь плодов салака. Заметив растерянный вид своего спутника, она попыталась проследить за его взглядом.
– Там кто-то есть, – тихо сказал брат Рикарду. – Вон под теми деревьями. Что-то большое прячется в тени.
– Да это же ора! – воскликнула зоркая Анна. – И крупная какая! Надо бы оглядеться, нет ли рядом других.
– Они опасны?
– Лучше близко не подходить. Вообще на людей они не охотятся, но при случае могут и напасть.
Поглядывая в сторону, где притаилась неведомая тварь, брат Рикарду поспешно собирал свои пожитки, радуясь, что им нужно идти не в ту сторону. На всякий случай он держал под рукой паранг – за время, проведенное на острове, монах научился владеть этим примитивным оружием едва ли не так же ловко, как аборигены. И когда животное, которое Анна называла ора, лениво выползло на солнце, явив себя во всей красе, он в ужасе выхватил паранг из-за пояса.
– Не направляй на нее нож, она тебе не угрожает, – остановила его Анна, осторожно подхватывая свои вещи и отступая медленно, стараясь не делать резких движений. – Убить ора – дурной знак.
– Очередное суеверие, – пробурчал брат Рикарду, но последовал ее примеру.
Впрочем, тварь не обращала на них никакого внимания: просто неподвижно сидела на песке, словно задумчиво любовалась морем. Но одного ее вида было достаточно, чтобы внушить страх. Огромный ящер с мощным телом и массивной тупой мордой, похожей на крокодилью, но от крокодила его отличали сильные и длинные ноги – решит напасть, убежать точно не получится. Он казался ожившим чудищем из местных легенд.