– Таня, на блины приглашают только мужчин. Такова их специфика.
Ольга не интересуется женщинами.
– Так я же не буду мешать, скромно посижу в уголке, блины пожую,
– Свиноматка осклабилась.
– Это исключено!
– Почему? Неужели блинов жалко?
– Не в этом дело. Блины – это повод!
– Вова, ну ты ж меня к Выдре брал?
– Бля, а что ты там устроила? Я не знал, куда деться от стыда, хотел уж под стол лезть! Наехала на Овчарова-Венского…
– Но мы ж потом помирились!
– Не мешай, мне надо сосредоточиться, я ведь стихи голым читаю.
Народ подгребал. Надо было определяться с порядком выступлений.
Меня поставили в конец, потому как выступать после голого одетым уже никто не хотел, боясь, что настроение публики уже будет не то.
Пришел Хайдольф. В юбилейном номере "Винцайле" была страница с его пространственным алфавитом, который об хотел объяснить. Стали читать.
Гейгер как всегда читал из "Марата", но почти всегда разные места. В этот раз он озвучил сцены московской литературной жизни.
Пьянку с Ниной Садур, свою неудачную попытку совокупления с известной русской писательницей после энного количества водки уже под утро. От чрезмерного количества водки у него не стоял. Тогда они, как истинные литераторы занялись оралом.
Вышел Хайдольф, начал рисовать свои вертящиеся углы.
– Но это же свастика! – заорал Ив. – Это фашист!
Я попытался его успокоить. Хайдольф ретировался.
– Фашист! – кричал Ив.
Скандал утих под стихи Томаса Фрехбергера, писавшего теперь палиндромы, звучавшие полной абракадаброй. Это были просто какие-то бессвязные слова, читающиеся и справа и слева одинаково, но было красиво.
Мой выход был уже после паузы, когда все изрядно накачались вином. Я подошел к микрофону, сказал, что буду читать голым, поскольку Голая Поэзия – это новое модное литературное движение, что все большее и большее количество поэтов читает свои стихи голыми.
Я разделся. Но высокий стол как раз прикрывал мне все. Поэтому я стал на стул и вылез на стол. Начал читать. Короткие стихотворения, каждое из которых сопровождалось бурными аплодисментами. Затем спрыгнул в народ, принимая поздравления. Литературный вечер мягко перешел в попойку, как это обычно бывает.
– Ну, как тебе на новом месте? – спросил я Будилова, единственного трезвого среди всех.
– Неплохо. Но, не знаю, должен ли я тебе об этом сказать?
– О чем?
– Вчера снова были блины.
– Ну, и?
– Знаешь, кто там был?
– Кто?
– Юра.
– А сюда не пришел.
– Ты его приглашал?
– Разумеется.
– Он ухлестывал за Бланкой?
– Она его же пригласила.
– А что с картиной? Ему позвонила Карин?
– Кажется, она ему до сих пор звонит, но он сказал, что не отдаст ей "Ос" ни за что в жизни.
– Молодец. Странно, что она не знает о том, что ты не уехал.
– Будем надеяться, что уже не узнает.
– Мы сняли студию и в субботу начинаем работать. Хочешь присоединиться?
– Вряд ли, у меня ведь любовь.
– Разве это мешает?
– После секса с Элизабет у меня не остается сил на других баб.
– Как знаешь. А что она от тебя хочет?
– Хочет, чтобы я на ней женился.
– Но ведь ты же уже раз женат!
– Женюсь еще раз.
– А Мира, а Полинка?
– Буду давать им деньги!
– Но ты ведь уезжаешь?
– Она приедет ко мне в Россию на Новый Год, а весной она заканчивает учебу и возвращается в Копенгаген. Тогда я приеду к ней, и мы там поженимся.
– Далеко идущие планы!
– Ты знаешь, как я женился на Мире?
– По любви?
– Нет. По пьянке. Я тогда сильно пил.
– Неужели?
– Да, я всегда пил, но тогда пил очень долго. Как раз переехал в
Питер из Нижнего, устроился работать на завод "Красный Треугольник" электриком. И пил. Жил в общаге и бухал по-черному. Однажды поехал в субботу погулять в Гатчину. Даже не знаю, как меня туда занесло. Иду по берегу Финского залива, а там на бревне две бабы сидят. Одна красавица, а другая так себе. Я к ним стал клеиться. Договорился зайти на следующий день в воскресенье к ним в общежитие, они тоже в общежитии жили, медсестры. Пригласил красивую в кино. А когда пришел, то ее не было, ушла, а была только другая, которая так себе.
Я решил ждать. Ждал, ждал, выпил бутылку, которую с собою принес. А потом и говорю ей – "Раз так, выходи за меня замуж!".
– Она согласилась?
– Сразу. Мы и поженились. Нам комнату затем на Моховой в коммуналке дали, как молодоженам, затем родилась Полинка. Это же еще при Советской власти было.
– Значит, первый раз ты женился без любви и по пьянке?
– Да, но теперь я хочу жениться трезвым и по любви…
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Женская ревность. Наследник Мао Цзэдуна. Сибирский тигр.
Женская ревность – это страшная деструктивная сила широкого радиуса действия. Ревнивая женщина – это ужас. Ревнивая женщина всегда чрезвычайно опасна для всех окружающих, даже если это не твоя женщина и даже если ты не знаком с ней лично. Ревнивых женщин надо изолировать от общества и сажать в клетки.
К таким неутешительным выводам я пришел постепенно, перечитывая еще и еще е-майл доктора Рерихта. Ничего более абсурдного нельзя было даже себе вообразить. Я не верил своим глазам. Доктор Рерихт просил его понять и простить. В Вену он приехать не сможет.
Конечно, он очень хотел приехать и выступить в Бургтеатре, даже написал весьма интересный доклад. Однако его невеста ему не позволяет примкнуть к Голым Поэтам. Она устроила ему сцену ревности, длившуюся несколько недель, требуя отказаться от поездки и угрожая ему тем, что не выйдет за него замуж, если он это сделает. Он пробовал перевести все в шутку, но она была крайне серьезна. Она поставила ему ультиматум и он, в конце концов, позорно капитулировал.
Очевидно, она опасалась, что выступление ее любимого перед массами венских девушек в голом виде повлечет за собой определенные последствия. Короче, она боялась, что он ей изменит, потрахается с какими-нибудь юными нимфоманками. Она словно читала его мысли и взывала к его совести. И в итоге она его сломала. Бедный доктор, я ему искренне сочувствовал. Какой кошмар – жениться на такой фурии!
Она же его доконает, запилит, убьет в его душе самые прекрасные порывы. В какое положение она его ставила? Как он станет смотреть после этого в глаза коллегам? Он поделился своими проблемами с доктором Паркером и доктор Паркер согласился выступить голым в Вене вместо доктора Рерихта, дабы не обмануть ожидания публики и не сорвать важное международное мероприятие.
Теперь мне предстояло созваниваться с доктором Паркером. Интуиция же подсказывала мне, что на этом проблемы с голыми психиатрами у меня не закончатся, что это какой-то заколдованный круг, какое-то проклятье.
Но доктор Паркер рассеял все мои опасения. Он заверил меня, что сделает все, как нужно, что каждое лето он ездит на нудистские пляжи во Францию, что он любит демонстрировать свои гениталии и делает это при каждом удобном случае. Я не стал уж расспрашивать его, при каком…
Доктору Паркеру было уже лет под пятьдесят, судя по голосу.
Я позвонил Клавке и сообщил ей о произошедшей замене. Она отнеслась к моему сообщению настороженно, попросила дать ей номер доктора Паркера и сказала, что она сама ему перезвонит.
Но, если выступать в Бургтеатре доктору Рерихту запретила его невеста, то нам с Будиловым выступить у Хайдольфа на юбилее пробовал запретить Ив. При этом отнюдь не из ревности, а совершенно по иным причинам.
Все дело в том, что, не смотря на папу-америкоса и маму-француженку, Ив был евреем. Его предки происходили из еврейских общин Польши и Венгрии, его бабка и дед по матери бежали от Гитлера в США, где другие бабка и дедка по отцу уже жили, эмигрировав еще до первой мировой войны со своими родителями из Европы в поисках лучшей доли. Их дети нашли друг друга и сделали Ива.
В деталях родословной француза я никогда не разбирался. Однажды в
Лондоне он познакомил меня с каким-то старым евреем, своим дядей, утверждавшим, что он – наследник Мао Цзэдуна. Я не стал тогда ему возражать и его расспрашивать, на что он явным образом намекал, полагая, что старик просто выжил из ума, но Ив рассказал мне позже его историю, в которую я на самом деле поверил. Дядя Ива действительно мог стать официальным наследником Мао Цзэдуна.
Вот как это было. Когда умер Великий Кормчий, дядя Ива позвонил в британскую компанию Ллойд, принимающую ставки, с предложением поставить пять фунтов стерлингов на то, что он станет официальным преемником Мао Цзэдуна.
Его предложение записали и пообещали перезвонить. Здесь надо отметить, что компания Ллойд, кроме всего прочего, уже почти двести лет занимается тем, что принимает ставки. Сначала эксперты компании оценивают поступившее предложение, затем назначают ответную сумму и приходят к решению – принимать или не принимать предложенное пари.
Если обе стороны в итоге согласны, тогда заключается договор.
Дяде Ива перезвонили довольно скоро. Просчитав его шансы стать наследником Мао, эксперты Ллойда предложили ему сумму в пять миллиардов фунтов в случае, если он им действительно станет. Пять против пяти. Игра стоила свеч.
Дядя Ива сразу же позвонил в китайское посольство в Лондоне и предложил китайскому руководству заманчивую сделку – если его назначат преемником Мао, он отдаст половину суммы Китаю, а уже через три дня может подать в отставку.
Китайцы восприняли предложение дяди крайне серьезно. Китаю нужны были деньги. Его попросили подождать. Несколько дней в ЦК КПК шли дебаты, но назначить старого еврея преемником Великого Кормчего даже на три дня китайские коммунисты так и не рискнули, побоявшись, что он все-таки не захочет уйти в отставку.
– Хайдольф – фашист! – заявил Ив. – Я категорически против того, чтобы вы шли к нему на День Рождения!
– Хуйня, – сказал я. – Пойдем вместе, там будет хуева туча баб, угощений и бухла!