ГЛАВА ВТОРАЯ
Мой новый знакомый раскрывает карты. Обувной ряд.
– Простите, что так получилось, – извинился я, с облегчением вдыхая запахи венского вечера.
– Предлагаю перейти на "ты", – предложил мой новый знакомый.
– Охотно, – согласился я.
– Куда пойдем? – спросил он.
– Не знаю, – ответил я.
– Тогда можно пойти ко мне. Купим по дороге пару бутылок вина.
– Удобно? – полюбопытствовал я, быстро прикидывая в уме – не грозит ли мне какая-либо опасность, окажись этот человек, скажем, гомосексуалистом или серийным убийцей.
По комплекции он был заведомо слабее меня, поэтому я сразу же отогнал от себя подобные страхи.
– Конечно, удобно, – отозвался Юра, – я ведь живу один.
– Тогда я согласен.
В Вене не принято приглашать в гости, особенно так сразу, едва познакомившись. В Вене встречаются в кафе или в театре, тщательно оберегая от постороннего взора свой дом и свою личную жизнь.
Оказалось, что он живет во втором районе Вены – в бывших еврейских кварталах, вольготно раскинувшихся между Дунаем и Обводным каналом. Это был почти центр. Нам можно было не ехать на общественном транспорте, а просто прогуляться пешком, что мы и сделали.
– Я живу в очень удобном месте, люблю ходить по городу, не люблю ездить, – сказал Юра.
– Я тоже люблю ходить. В городе важно жить в центре. В Питере у меня есть маленькая квартирка на улице Чайковского. Когда я приезжаю туда, я гуляю целыми днями и ночами. В последнее время это стало непросто. Власти города разрешили парковать машины на тротуарах и на газонах. Поэтому пешеходам больше негде ходить. Особенно плохо зимой, когда приходится проходить под домами, с которых падает лед и сосульки. Каждый день травмы получают десятки людей. Многие погибают, в основном дети…
– Но это же настоящий беспредел! Неужели городские власти ни о чем не думают?
– Конечно, думают! Менты и чиновники думают о своих автомобилях.
Если они стоят на тротуарах, то тогда меньше вероятность того, что их может задеть или поцарапать другая машина. Кроме того, по тротуару можно комфортабельно подъехать к самой двери дома или магазина. Удобно. Они думают о своем удобстве.
– Мне кажется, европейцам подобная логика вряд ли будет понятна.
– Это чисто русская логика. До октябрьского переворота бургомистром Санкт-Петербурга император, как правило, назначал немца. Я читал об этом в путевых заметках Иоганна Георга Коля, который составил путеводитель по России в 1841 году для издательства
"Бедекер". В Москве же назначали градоначальника, причем всегда из русских, поскольку немца, как пишет Коль, там бы не потерпели.
Поэтому в Москве на улицах всегда было меньше порядка…
– Я уехал из России, когда мне было четырнадцать лет, – произнес
Юра с тяжелым вздохом.
– За это время там многое изменилось.
– Надо полагать, что так.
– Тебе надо туда обязательно съездить.
– Знаю, но я никак не могу на это решиться. У меня там никого не осталось. Есть только одна двоюродная сестра где-то в Питере, но я ее никогда в жизни не видел, и даже не знаю ее адреса.
– Ерунда, поедь просто так.
– Просто так я не хочу.
– Хочешь, я возьму тебя с собой? В следующий раз. Это будет зимой. Я собираюсь встречать там Новый Год.
– Может быть, доживем-увидим.
Мы двигались через центр по Роттентурмштрассе, где по ходу ноги в маленькой итальянской лавке купили две бутылки недорогого красного вина "Вальполичелла", перекидываясь неторопливыми репликами.
– Извини, – вдруг сказал Юра. – Я увидел коллегу.
Он повернулся и отошел к остановившемуся немного поодаль человеку странного вида, похожему то ли на спившегося алкаша, то ли на исторчавшегося наркота. Я насторожился и даже готов был уже нырнуть в тесную боковую улочку, но Юра кончил, пожал ему руку и вновь присоединился ко мне.
– Это был Ганс, – объяснил он мне. – Он тоже играет в покер.
Я вопросительно поднял глаза.
– Да, я – игрок, – продолжал он. – Это моя профессия. Так получилось. В детстве играл в шахматы. Очень серьезно. Был даже чемпионом Австрии среди юниоров. Но гроссмейстером так и не стал.
Потом начал играть в карты.
– Я тоже пробовал играть в карты.
– Успешно?
– Вполне. Мы разработали целую стратегию вместе с моим лондонским другом Тимом Гадаски. Я считал карты, а он делал ставки. Но нас довольно быстро вычислили и выгнали из всех казино. Поэтому я не понимаю, как можно быть профессиональным игроком.
– А во что вы играли?
– В "Black Jack".
– Все ясно. От вас просто поспешили избавиться, увидев, что вы играете по определенной системе и выигрываете.
– Но мы специально играли очень осторожно и по маленькой.
– Это не имеет значения. Казино не нужны люди, которые выигрывают.
– А как же тогда играешь ты? Или ты все время проигрываешь?
– Я играю в другую игру. В покер.
– А какая разница?
– Разница очень большая. Вы играли против казино. Я же играю против игроков. В этом случае казино берет себе с каждой игры по два процента и не заинтересовано в том, чтобы избавляться от игроков, в независимости от того, выигрывают ли они или проигрывают. Таких игроков как я, они наоборот любят и уважают. Таких же как ты с твоим другом – гонят взашей.
– А-а-а, теперь я кое-что понял.
– Однако я не советую играть в покер тебе! Лучше даже не пробуй!
В этом деле слишком много профессионалов. Есть бывшие шахматисты. Я, например, ничем другим больше не занимаюсь. Только этим. Нужна полная концентрация. И не только во время игры, но и в жизни.
– И ты всегда выигрываешь?
– Нет, не всегда. Я люблю рисковать, повышать ставки, идти на блеф. Иногда теряю контроль над собой. Когда везет, хочется выиграть больше и больше, трудно остановиться. Тем не менее, я дважды был миллионером. Один раз три дня, другой раз – почти две недели.
– Почему же так недолго?
– Я не мог остановиться. Знал, что надо, но не мог.
– А зря.
– Знаешь, я не мог бы быть просто миллионером и не играть.
– А я бы, наверное, мог.
– Мы – разные люди.
– Да. Хм… Может, научишь меня играть?
– Нет.
– Мне бы очень хотелось.
– Я сказал – нет.
– Ладно.
– А фильм был дерьмовым!
– Да, дерьмовым был фильм, что и говорить! Хорошо, что хоть не заплатили. А то обидно бы было.
– И не напимнинай! Я думал хоть что-нибудь интересное для себя подсмотреть, но ничего полезного там не увидел. Он из жопы высосан, как и все советское кино…
– Ты прав. Но это еще ничего. Меня особенно раздражает претенциозная суходрочка – псевдо-интеллектуальные ленты
Тарковского, Германа, Сокурова и им подобных… людей, которым на самом деле нечего сказать, но хочется показаться умными… кино для себя…
– А здесь я живу…
Мы поднялись на третий этаж нового дома, встроенного вставным зубом между двумя старыми, и он стал отпирать дверь квартиры. Мы вошли. В прихожей была расставлена обувь. Пар, вероятно, тридцать-сорок, не меньше.
Ухоженная, чистая, тщательно надраенная кремами, на специальных деревянных и пластиковых распорках, призванных поддержать форму, она располагалась вдоль стен ровными педантичными рядами.
Я опешил. Здесь были туфли, ботинки, штиблеты, сандалии, кроссовки, кеды, летние тапочки и даже высокие блестящие сапоги тонкой кожи.
– Ого! – восхищенно заметил я, разуваясь.
– Моя слабость, – довольно резонировал уже разувшийся Юра, влезая в роскошные турецкие тапки.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Детство Юры. Книги по шахматам. Медали и кубки.
Квартира Юры состояла из одной большой комнаты, большую часть которой занимала огромная чудо-кровать. Кровать была кожаной, черной, со встроенными в ее спинку светильниками и музыкальным центром "Philips", с какими-то странными аляповатыми завитками и бляхами из хромированной стали – настоящая мечта венского садо-мазохиста, хитроумный прибор для безудержной ебли.
– Кровать досталась мне вместе с квартирой. Я снял ее с кроватью.
Это было одним из условий аренды. Пришлось соглашаться, так как квартира мне понравилась.
– Знаешь, я бы не захотел спать на такой кровати!
– Конечно, она очень безвкусная, но зато на ней довольно удобно спать. Здесь есть дистанционное управление на ручке, вызывающее убаюкивающие вибрации трех видов, есть электрический подогрев.
Например, можно задать команду и она приподнимется на 30, 45 или 60 градусов. Sehr praktisch! (очень практично)
– Да уж… Да-а-а… Поистине культовое сооружение! Самый настоящий профессиональный сексодром…
– Я уже к ней привык. Удобно.
– А где мы будем сидеть?
– Мы можем упасть на коврик. Я принесу штопор и открою вино.
Он вышел на кухню. Я огляделся. Весь буфет, письменный стол, все полки и подоконники были заставлены блестящими кубками, всевозможных конфигураций. На некоторых из них висели медали. Это впечатляло.
– Все твои? – спросил я, когда он вернулся с бокалами и бутылкой в руке.
– Ага, – кивнул он, – было дело. Я играл в шахматы с четырех лет.
Меня научил папа. Он очень хотел, чтобы я стал чемпионом мира.
– А почему ты бросил играть?
– Понял, что чемпионом мира не стану.
– Все это звучит грустно.
– Пустяки! Брось! Мне просто нужно набраться мужества и в один прекрасный день вынести все это добро на помойку.
– Зачем?
– Лишние воспоминания. Немой упрек. Смотришь и еще острее чувствуешь себя неудачником.
– Ты чувствуешь себя неудачником?
– Бывает.
– А как ты попал в Австрию?
– Случайно.
– Расскажи.
– Ладно, только давай сначала попробуем вино. Угу, ничего. Люблю красные итальянские вина. В отличии от испанских, они гораздо мягче, в них меньше танина. Французские же мне нравятся исключительно белые или розовые.
– Я пил хорошие французские красные вина.
– Хорошее красное вино может быть и австрийским, но это большая редкость, поскольку в Австрии красному винограду не хватает солнца.