Не успеваю покраснеть, как нас догоняет Лёнька. Бегать он не любит. За учебный год в школе выкладывается, чтобы сдать все нормативы, а потом три месяца восстанавливается.
– О, черешневый давитель, – Зоря подходит с той стороны забора. Она выше меня, но одного роста с Тёмкой, чуть уступая Лёне. – Снова пришел ягоды воровать?
– Н-нет… – от накатившего ужаса забываю, как говорить громко и без заикания.
– Вы его друзья?
– Артем, – Тёмка обворожительно ухмыляется и подмигивает.
Зоря с будничной скукой в глазах переводит взгляд на Лёньку.
– Леонид, – тот, слегка изогнув губы, протягивает руку.
Зоря, улыбнувшись, пожимает ее, из-за чего радость Тёмки блекнет.
– Ты когда успел с такой красоткой познакомиться? – шикает он мне.
– Потом расскажу, – бурчу в ответ.
– Заходите, а то толпитесь, как туристы, – Зоря открывает для нас калитку.
Тёмка проходит первым, за ним я, после Лёнька. Мы всегда так ходим. Правда, сейчас поведение друзей больше напоминает родительское. Они словно два щита, что пытаются оградить меня от всего опасного или тревожного.
– А Макар Александрович дома? – спрашиваю, наконец обретя немного уверенности.
– Ага. Он за книжкой какой-то ушел. Мы тут птиц изучали. Хотите, присоединяйтесь. Лекции интересные, – Зоря идет рядом со мной. – Дядя Макар у нас профессор. Летом приезжает отдыхать и проводит всякие семинары. К нему со всей страны записываются!
Зоря явно гордится Макаром Александровичем.
– А ты часто тут бываешь? – ляпаю, не подумав.
– Если дядя не занят и зовет помочь.
Мы проходим мимо яблони, под которой Зоря сидела на скамейке.
– Тебя под этой яблоней сфотографировали, да?
Зоря останавливается и внимательно смотрит на меня. Я гляжу на нее. В голове плавно крутятся шестеренки, заставляя мозг работать. От осознания по телу пробегают мурашки. Зоря – дочь тети Любы. И почему я сразу не сообразил?
– Да, под этой. Мама с дядей Макаром в прошлом году познакомились, когда он этот дом купил, вот мама и сделала фото, пока тут гостили. А откуда ты знаешь про снимок?
– Нам с Тёмкой твоя мама помогла, когда только приехали. Заблудились, очень хотели пить, – понимая, как глупо звучит мой рассказ, начинаю неловко посмеиваться.
– Ребятки, может мы тоже твое имя узнаем? – вмешивается Тёмка.
Тихо выдыхаю, на миг прикрыв глаза. Впервые я рад, что он такой бесцеремонный.
– Ты им не рассказал обо мне? – Зоря выглядит задетой. Я виновато втягиваю голову в плечи и качаю головой. – Зачем тогда имя спрашивал? – не дав ответить, она поворачивается к Тёмке: – Я Зоряна. Не очень приятно познакомиться, Артем.
Когда его лицо вытягивается, Зоря смеется и чуть касается его плеча.
– Я пошутила, – сообщает она ему и опускает руку.
Дверь дома раскрывается, и на улице показывается Макар Александрович. Сегодня он тоже в гавайке, но другого цвета. В его руках большая энциклопедия. Увидев нас, он усмехается.
– Арсений, друзей привел на отработку?
– Они сами увязались, – неловко бормочу я, потирая предплечье одной руки другой.
– Не волнуйся. Не будет никакой отработки. Идемте, расскажу вам, чем на самом деле птиц кормят.
Мы отходим подальше от дома в сад, где висит еще больше кормушек. Руки сами тянутся к блокноту и ручке. Начинаю хаотично записывать, как они выглядят и из чего сделаны: одна из трехлитровой пластиковой бутылки, другая деревянная, будто вырезанная из грубого бревна; оранжевая чаша, подвешенная на веревках и заполненная водой до краев.
– Запомните: не кормите птиц хлебом, – говорит Макар Александрович.
– Любая бабулька, подкармливающая голубей, с вами поспорит, – возражает Тёмка.
– Слышали про глютен?
– Ага, у меня сестра на безглютеновой диете сидит.
– Он придает хлебу мягкую и клейкую текстуру. Желудок птиц не справится с такой пищей. Ее употребление чревато нарушениями пищеварительных процессов и даже гибелью, – отмечает Макар Александрович.
– Я где-то читал, что не стоит класть в кормушки пшено, – говорит Лёнька.
– Верно. Пшено обычно продают уже обработанным и без оболочки. Оно быстро начинает горчить и не приносит птицам никакой пользы. Им нужно просо.
– Они ведь клюют ягоды. А фруктами можно кормить? – интересуюсь я, составляя в блокноте список из услышанного.
– Можно. Однако из них нужно вынимать косточки. В фруктовых косточках содержится небольшое количество цианида, который токсичен для пернатых.
– А чем еще нельзя кормить?
– Шоколадом, бобами, соленым салом, орехами и семечками из магазина. И чипсами.
– Кто-то реально пытается кормить птиц чипсами? – удивляется Тёмка.
Уверен, что если бы ему не сказали, что ими нельзя кормить птиц, он бы первым попробовал это сделать.
– Не намеренно. Люди могут уронить несколько чипсин и не заметить, а птицы склюют. Насчет семечек и орехов: они должны быть сырыми, не обжаренными, не сладкими и не солеными. Семечки чистить необязательно, а орехи от скорлупы нужно очищать. Нельзя давать миндаль.
– О, – останавливаюсь, случайно поставив точку посреди чистой страницы. – А можете рассказать что-нибудь про малиновку? Я ее постоянно вижу.
Макар Александрович улыбается и переглядывается с Зорей.
– Может, теперь ты выступишь?
Она кивает и поворачивается ко мне, отчего ее коса перебрасывается за спину.
– У малиновок, которые проживают у нас, есть рыжее пятнышко на грудке. У самцов цвет более насыщенный. Малиновки не боятся людей и легко соседствуют с нами. Иногда я тру морковь или кладу в кормушки подсушенные ягоды. Им нравится.
Пока Зоря говорит, я продолжаю записывать все в блокнот.
– Еще они весьма хитрые. Их можно обнаружить рядом с кабанами, медведями и другими зверями, которые умеют рыть землю. Так птичкам легче охотиться на насекомых. У малиновок есть несколько разновидностей с другими окрасами. Например, сине-голубую горную малиновку у нас не встретить, но она очень красивая. А черногорлая птичка на фоне остальных самая блеклая по расцветке.
Когда отрываю взгляд от блокнота, вижу хитрый прищур Зори и ее бойкую, чуть ассиметричную, улыбку.
– И еще один забавный факт, – произносит Зоря. – По-другому малиновка называется зарянка.
– О-о-о, так ты у нас птичка? – Тёмка включает сердцееда.
А я любуюсь Зоряной. Ее рыжими, совсем как перья на грудке у малиновки, волосами. Веснушками, рассыпанными не только по лицу, но и по начавшим загорать плечам. Внезапно одна из птичек, гостящих в кормушке неподалеку, садится на голову Зоре. Она негромко смеется и замирает, с любопытством и озорством косясь вверх, стараясь не спугнуть. С трудом отрываю от нее взгляд и вписываю в блокнот промелькнувшую фразу: «Девочка с птицами».
Макар Александрович рассказывает нам много интересных фактов о птицах, а потом приглашает на чай с мятными пряниками. Мы проводим время за веселыми и шутливыми беседами. Когда солнце начинает зноить, благодарим за угощение, прощаемся и вчетвером выходим за забор. Зоря несет небольшой прозрачный пакетик-майку, в котором лежат пряники. Орнитолог попросил ее передать гостинец тете Любе.
– А что ты там все время сегодня записывал? – интересуется Зоря.
– Я? – вздрагиваю, сглатываю и вытягиваюсь, суетливо пытаюсь придумать, как спрятать руки. Начинаю совать в карманы шорт то обе сразу, то одну, высовывая другую. Выгляжу совсем глупо! – Да ничего, так…
– Он у нас писатель. Начинающий, – вмешивается Тёмка. Зыркаю на него с укором, на что он отвечает ухмылкой. – За музой сюда приехал.
– Писатель? Звучит здорово, – слова Зори воодушевляют меня, и я успокаиваюсь. – Я вот не умею выдумывать. Только пересказывать уже случившееся или прочитанное. Поэтому люблю историю в школе.
– Наверное, ты хороша в чем-то другом? – предполагаю я.
– Обожаю рисовать, – Зоря улыбается, а после оборачивается и показывает куда-то. Оглядываюсь через плечо и вижу, что она указывает на кормушку, разукрашенную разноцветными карандашами. – Это моя поделка. До великих художников мне далеко, но нравится выражать настроение цветами.
Вспоминаю картины, которые видел на стене у тети Любы. Похоже, это творчество Зори.
– А можешь меня нарисовать? – Тёмка продолжает улыбаться. – Я тебе заплачу, у меня много карманных денег.
– Я не очень люблю портреты. Мне больше птичек нравится изображать и пейзажи, – Зоря пожимает плечами, но по ее лицу видно, что ей вовсе не жаль. – Ладно, ребята, я пошла.
Махнув рукой, она убегает вдаль. Пока мы с Тёмкой наблюдаем за ее удаляющейся спиной и синхронно подпрыгивающими косами, нас обдает легким ветерком. А потом мы встречаем Сати, которая внезапно появляется прямо перед нами.
– Чего пялитесь? – хмурится она, с особой неприязнью глядя на Тёмку.
– На усы твои, – не остается он в долгу. – Они стали еще чернее.
– Дурак, что ли? – она недовольно цокает и обходит нас.
– Эй, Сати! – оборачивается Тёмка.
– Что? – она останавливается вполоборота.
Он собирается что-то сказать, но в последний момент вдруг сильно сжимает губы. Я прямо представляю, как слова бьются о них изнутри, требуя выпустить их на волю. Но вместо слов Тёмка подносит к лицу руку ладонью вверх, изображает звук смачного поцелуя и посылает Сати воздушный поцелуй. Ее глаза на мгновение округляются, потом она сильно краснеет и торопливо уходит.
– Ну и что это было? – спрашиваю, косясь на Тёмку.
– Знал бы ты, как мне хотелось ее про поцелуй с Лёнькой спросить, – поясняет Тёмка. – Такая шутка напрашивалась! Пришлось терпеть ради этого балбеса… – он осматривается. – Кстати, а где он?
Теперь озираюсь и я. Сначала из-за забора появляются руки Лёньки, а потом и его голова. Он поднимается и перелезает через доски. Его одежда запачкана травой. Отряхиваясь, Лёнька возвращается к нам. Когда он поднимает голову, мы с Тёмкой рассматриваем его, ожидая объяснений.
– Я еще не придумал, как с ней поговорить, – отвечает он, потирая локоть.