– Даже не представлял, что ты от девчонки будешь через забор сигать, – смеется Тёмка. – И вообще, мы так и не отпраздновали твой первый поцелуй. С тебя морожка!
– Эй, это не первый поцелуй.
– А что это?
– Ну… Разве первым поцелуем считается не тот поцелуй, когда приятно обоим?
– Нет, приятель, – Тёмка приобнимает его за плечи и уводит вперед. – Вот как первый раз поцеловался, так и первый поцелуй.
Пока друзья идут вперед, я размышляю о словах Лёньки. А ведь и правда, особенным момент делает не его очередность, а обоюдное желание.
11
– Привет, мам, – машу в экран телефона.
Мы договорились, что я буду время от времени звонить сам, и я стараюсь не нарушать обещание, хоть мне и хочется больше свободы.
– Привет, солнышко.
Тёмка на раскладушке прыскает, а я кошусь на него. Все ушли из комнаты, но ему приспичило остаться тут, а на улице с мамой говорить я не захотел. Там слишком хорошо все слышно.
– Как ты?
– Все хорошо.
– Уже побывал на море?
– Да, на берегу был, но еще не купался.
– А чего так?
– Да все время какие-то дела появляются…
– Совсем взрослый стал, занятой, – мама улыбается, в ее голосе сквозит нежность.
А мне отчего-то неловко. Раньше меня радовало такое обращение, и я тянулся к ней с объятиями. В последнее время кажется, что она слишком опекает. А мне ведь уже тринадцать лет.
– Мам, извини, идти надо. Тут ребята ждут.
– А, ладно, ступай. Не забывай хорошо кушать и чистить зубы.
– М-м, да. Не забуду. Пока, – снова машу ей и сбрасываю звонок.
– Более неловкого диалога с мамой я еще не слышал, – вворачивает Тёмка, а я недовольно кошусь на него.
Едва не ляпаю, мол, радуйся, что твои родители от тебя звонков не требуют, но вовремя пресекаю мысль. Не хочу, чтобы ему было больно.
– Ты про Зорю тогда говорил? – уточняет Тёмка.
– Когда?
– Когда на меня злился, что я «ее спугнул».
– А, это. Да.
– Красивая она. Рыжая такая.
Упираюсь ладонями в кровать, напрягаю лопатки. Боль вытесняет дискомфорт, возникший в груди после слов друга.
– Я бы попробовал с такой повстречаться. Прям реальный курортный роман. Незнакомка, лето, поцелуи…
– Я вот заметил, что ты со всеми девчонками нежничаешь, а так ни с одной на свидание и не сходил, – говорю я. Тёмка поворачивается на бок и подпирает голову рукой, всем видом показывая: «Еще что скажешь?» И хоть я не привык спорить и конфликтовать, мне все равно хочется высказать ему. – И Лёнька первее тебя поцеловался.
– Ты на что намекаешь, а? – шутливо, но грозно интересуется Тёмка.
– На то, что ты… – подбираю слово, чтобы не обидеть его. – Стесняшка! – выплевываю и смеюсь, расслабляя лопатки.
– Чего-о? Это я-то стесняшка? – он садится на кровати и усмехается. – А кто с нее глаз не сводил в гостях у того дядьки, м?
– Я для рассказа описания собирал, – протестую я. – И описывал все, что видел. И что говорили.
Тёмка щурится и долго-долго молчит. Не свожу взгляда, хоть это и очень сложно. Так и хочется посмотреть куда-нибудь вниз или почесать веко.
– Ну да, я уж тут подумал… – он встает с раскладушки и потягивается. – Подумал, что сможем девчонок обсудить. Но ты не дорос пока. Да и это хорошо на самом деле. Больно не будет, как мне.
– Ты о чем? – настораживаюсь.
– Забей, – Тёмка неспешно выходит из комнаты, а я растерянно моргаю.
Его слова начинают беспокоить меня. Дни идут друг за другом, мы помогаем бабушке и дедушке, потом ходим гулять и плещемся в море. Несколько дней я не вижу ни Руслана, ни Зорю. Однажды по пути домой мы встречаем тетю Любу. Оглядываюсь в поисках Зори, но ее нет. Вспоминаю про корзинки, которые тетя Люба дала нам с бабушкой. Будет повод зайти к ним домой…
– Как вам море, мальчики? – интересуется тетя.
– Теплое.
– Классное!
– Воздух соленый.
Отвечаем мы каждый о своем. Она смеется.
– Рада, что вам у нас нравится. Не задерживаю.
Тетя Люба торопливо уходит.
– Интересно, мы в ее возрасте тоже будем вечно занятыми? – изрекает Лёнька.
– Я точно нет. Буду свободным, как ветер в поле, – Тёмка изображает свою свободу, проведя ладонью по воздуху. – Во, Сенька, запиши эту метафору себе куда-нибудь.
– Свою придумаю.
Мы возвращаемся в дом под вечер и поочередно ходим в душ, чтобы смыть соленую морскую воду. Я выхожу последним, потирая волосы полотенцем, и слышу голоса, доносящиеся из кухни. Они негромкие, осторожные.
– …конечно нет, Лёнечка. Переживать из-за такого нормально. Мальчикам тоже бывает больно и у них есть такое же право на свои переживания, – успокаивающе говорит бабушка.
Я замираю в коридоре, не зная, как не прервать их откровенный разговор и в то же время не подслушивать.
– Лучшее, что ты можешь сделать, поговорить с этой девочкой. Рассказать ей о своих эмоциях и обозначить свои границы. Обычно мы девочкам о таком рассказываем, забывая, что мальчики тоже могут оказаться в подобном положении. Нет ничего страшного или неправильного в том, чтобы не ответить взаимностью кому-либо. Важно понять себя, почему ты отреагировал именно так, и донести это человеку, кто проявляет к тебе интерес, так, чтобы не травмировать его. Неотвеченные чувства – сами по себе болезненны, но если объяснишь той девочке ситуацию, уверена, она все поймет. Возможно, не сразу и даже через несколько лет, однако у вас обоих будет опыт уважительного общения.
– Спасибо вам, Зинаида Семеновна, за поддержку и теплые слова. Я… постараюсь с ней поговорить.
Прошмыгиваю обратно в душную ванную и выжидаю несколько минут. Тело снова пропотевает, а я терплю. Когда становится слишком жарко, вываливаюсь в прохладу дома. Бабушкины слова все еще крутятся в голове, поэтому, вернувшись в комнату, забираюсь на кровать и начинаю записывать туда то, что сейчас произошло, в блокнот.
Иногда кошусь на Лёньку. Он лежит на своей кровати и читает мангу. Расстроенным не выглядит, по-странному серьезный для того, кто читает комиксы. Я и не знал, что он так глубоко переживает из-за какого-то поцелуя… А какой он, поцелуй? Ручка замирает над блокнотом. Прислоняюсь затылком к стене и рассматриваю дно верхней койки. Вот Лёнька уже поцеловался, Тёмка наверняка тоже скоро это испытает. А я? У меня есть шанс? Почему-то налетает тоска. Откладываю блокнот и подтягиваю к себе колени. Тёмки в комнате нет, Руслан сегодня здесь не ночует.
– Лёнь.
– М-м?
– Скажи…
Лёнька поворачивает голову и кладет раскрытый томик манги себе на грудь.
– Как думаешь, я могу девочкам понравиться?
– А почему нет? – удивляется он. – Ты хороший, добрый. Не хамишь, как Тёмка.
– Ну… – неловко заводить разговор на эту тему с другом. Тяжело вздыхаю, набираясь смелости. – Вот вы с Тёмкой уже выше меня. И плечи у вас шире. Черты лица стали мужественнее. Голоса ломаются. А я… а я как был мелким, так и остался.
– Сень, у тебя просто организм другой. Я имею в виду, что у каждого он по-своему развивается. Я вот не думал, что начну резко расти, а вырос. Непривычно было, с мамой теперь одного роста. Раньше всегда к ней снизу тянулся, а теперь могу ее спокойно за шею обнять, – Лёнька начинает улыбаться. – Это так приятно. Когда не мама тебя объятиями защищает, а ты ее. Совершенно новое чувство.
– Мне не понять, – недовольно бурчу, утыкаясь подбородком в руки, сложенные поверх коленей. – Я все еще маму снизу обнимаю.
– Думаю, за пару лет нагонишь нас с Тёмкой. Может, перегонишь даже. Нам ведь еще тринадцать, Сень.
– Девочкам не нравятся добрые и хорошие мальчики. Им нравятся хамы, как Тёмка. И высокие голубоглазые, как ты.
– Лучше бы я им не нравился, – вздыхает Лёнька.
Прикусываю губу. Невольно задел болезненную для него тему. Уже собираюсь извиниться, когда он произносит:
– Не знаю, как объяснить. Я хочу, как раньше, играть с вами во всякую ерунду, объедаться острым и сладким, порой не чистить зубы, – Лёнька издает смешок. – А интерес от девочек… Он меня пугает. Они хотят, чтобы я взял на себя ответственность за их чувства. А я не могу этого сделать.
– Никогда бы не подумал, что ты будешь избегать ответственности.
– Я тоже раньше бы так не подумал. Тёмка все время меня подкалывает, а мне просто страшно. Понимаешь?
– Честно? Не очень. Но, думаю, однажды твой страх пройдет.
– Может быть. Пока что у меня чувство, что за мной охотятся.
– Ты поэтому через забор от Сати прыгал?
Лёнька тихо смеется и прикрывает лицо руками на несколько мгновений.
– Я когда ее увидел, мне так жутко стало. Аж кровь в пятки ушла. Осмотрелся, увидел забор, ну и решил за него спрятаться. Только Тёмке не рассказывай, а то он до конца лета будет надо мной ржать.
– Не расскажу, – подбираюсь к краю кровати и протягиваю ему руку. – А ты ему не говори, о чем я спрашивал.
– Хорошо, – Лёнька садится на кровати и пожимает мою ладонь.
Утром просыпаюсь раньше ребят и выбираюсь из комнаты. Зевая и потягиваясь, иду умываться на улицу с полотенцем на плече. В саду Руслан уже выкапывает ямки под чутким руководством бабули.
– Доброе утро! – негромко кричу им, махнув рукой.
– Доброе утро, Сенечка, – бабушка широко улыбается. – Кушать хочешь?
– Пока нет.
– Только скажи, я тебе сразу приготовлю.
Киваю и начинаю умываться.
– Русланчик, как дела у мамы и Ладочки?
– Да нормально. Мама потихоньку поправляется, Ладка радуется жизни и вашим плюшкам. Спасибо, что балуете, – он останавливается, втыкает лопату в землю и опирается на рукоятку. – Я пока не успел для вас варенье сделать, но обязательно принесу.
– Ой, это не обязательно, Русланчик. У тебя и так все лето в заботах. Захочешь отдохнуть, можешь Ладочку сюда привести. Мы присмотрим, а вы с мамой отдохнете.
Ополаскиваю рот и лицо, промокаю полотенцем. Вытирая руки, направляюсь к бабушке и Руслану. Он обходит лопату и обнимает бабушку. Я останавливаюсь, пораженный.