– Почему?
Зоря смотрит на меня и долго молчит. Я моргаю с совершенно невинным видом.
– Потому что я хочу, чтобы мой мальчик всем дал понять, что я уже встречаюсь с ним.
– Х-хорошо, – от волнения лезет глупая улыбка.
Зоря смеется и выводит меня из леса. Мы бредем по берегу моря, сняв обувь и неся ее в руках.
– Мне папа рассказывал, – говорит Зоря, переставляя одну ногу за другой по мокрой полоске песка. Волны облизывают ее стопы лишь наполовину, – когда встретил маму, у него жизнь изменилась. Вставать утром стало легче, хотелось обнимать весь мир, ведь он ощущал, как тот прекрасен. Я думала, что это что-то сказочное и не надеялась испытать подобное. Но с тобой мне так же хорошо, как моему папе было хорошо с мамой.
Едва не спотыкаюсь и не падаю на колени. Мне удается удержать равновесие. Повезло, что иду за Зорей, а она увлечена созерцанием своих ног, иначе бы посмеялась над моей неуклюжестью.
– Я тоже только о тебе и думаю, – срывается с губ. – Все время в блокноте про тебя пишу.
– Правда? – Зоря оглядывается и улыбается. – Покажешь, что написал нового?
– Покажу, но не сейчас.
Почему-то хочется посвятить ей стихи. И я даже знаю, как назову их.
– Умеешь ты интриговать, – Зоря показывает кончик языка и отворачивается, продолжая свой неторопливый путь вдоль берега.
Наконец мы отходим, отряхиваем ноги и обуваемся. Идем гулять, взявшись за руки, между которыми катается несколько прилипших песчинок. Они совсем не мешают нам наслаждаться компанией друг друга.
– Жаль, что вечер так быстро наступил, – вздыхает Зоря, когда мы подходим к ее дому. – Я бы еще погуляла, но пора домой.
– Ну, мы можем увидеться завтра, – улыбаюсь я.
Мы держимся за руки и рассматриваем друг друга, пытаясь запомнить лица. До завтра еще так много времени! А вместе хочется быть сейчас и навсегда.
– Да, давай увидимся, – Зоря тоже улыбается.
Я много раз видел в фильмах и сериалах, как взрослые люди томно друг на друга смотрят, когда хотят поцеловаться. Не знаю, как они понимают, что момент уже настал?
– Зорь…
– Да?
– Можно… Можно тебя в щеку поцеловать?
Она вскидывает брови и смущенно пожимает плечами.
– Можешь не спрашивать о таком, – она отводит взгляд и будто специально подставляет щеку, чуть склонившись.
Приподнимаюсь на носочках и быстро касаюсь губами ее щеки. Отстраняюсь, ощущая, как губы пульсируют от тепла и нежности ее кожи.
– Приятно-то как, – хихикает Зоря. – Ладно, Сень, – она нехотя оттягивает свои руки, высвобождая из моих. – Я пойду. Правда маме надо помочь…
– Пока, – машу ей и остаюсь у забора, пока Зоря не заходит в дом.
Кажется, это лето будет намного интереснее предыдущих.
Дни сменяются. Я помогаю бабушке и дедушке, общаюсь с Лёнькой и пропадаю на свиданиях с Зорей. Каждый раз, когда мы встречаемся, у нас возникают все новые и новые темы для разговоров. Нам не бывает скучно, и мы веселимся. А потом оба смущаемся, когда держимся за руки и робко целуем друг друга в щеки. Это происходит редко, но обоим приятно.
С Тёмкой мы почти не разговариваем. Только за столом бурчим друг другу что-то вроде «передай соль» или «дай перец». Он часто куда-то уходит и поздно возвращается. А мне, в общем-то, нет дела до его странных обид. Почему я должен всегда извиняться первым? Это он пытался доказать, что я не могу быть интересен девочке. Но я интересен девочке.
Однажды мы с Лёнькой решаем прогуляться до кафе. Он вдруг соскучился по молочному коктейлю с клубникой. Сказал, сил нет терпеть, пошли быстрее.
– Тёмка тебе ничего не говорил? – интересуется Лёнька.
– Нет. А должен был?
– Вы сильно отдалились.
– Он повел себя не как друг. Я не хочу с ним общаться после этого.
– Сень, ему же сейчас нелегко…
Я останавливаюсь и поворачиваюсь к Лёньке, отчего ему приходится сделать то же самое.
– Лёнь, вот серьезно. Сначала он не верил в то, что мне могут быть интересны отношения с девочками, а потом прямо при мне попытался увести мою девочку!
– У тебя есть девочка? – удивляется Лёнька.
Его особенность в том, что он любит погружаться в вымышленные миры, а реальный перестает замечать. Из-за этого порой возникают забавные ситуации, когда он узнает подробности об одноклассниках, о которых уже знают все. Я прикрываю веки и смотрю на него с шутливым осуждением.
– То есть, я не это имел в виду, – поправляется Лёнька. – Просто удивился, что не знаю об этом.
– А я не хотел говорить…
– Почему?
Медлю, подковыривая мыском сандалии песок.
– Потому что боялся осуждения. От вас обоих.
– Сень, ну ты чего? Я ведь всегда тебя поддерживаю, – расстраивается Лёнька.
– Прости, – дружески касаюсь его плеча. – Просто… Я не сразу понял, что у меня появились чувства. И хотел побыть эгоистом. Чтобы вы потом оба удивились и порадовались за меня.
Лёнька грустно улыбается.
– Тёмка бы тоже порадовался. Он бы выше всех от счастья прыгал, – говорит он.
– Лёня! – нас прерывает звонкий голос Сати.
Лёнька округляет глаза и бледнеет. Да, в этот раз прятаться негде, она его уже видела. Он хватается за мое предплечье руками.
– Сеня, что делать? Что делать? – тихо причитает он.
– Скажи ей правду. Я подожду, – приободряю я.
– Она меня убьет за правду! – почти скулит Лёнька.
– Не убьет. А если попробует, я прибегу и помогу.
– Ой-й, – его голос дрожит, как и он сам.
Но стоит Сати приблизиться, как Лёнька опускает руки и становится самим собой – уверенным и с теплой улыбкой.
– Сати, привет, – только сейчас он эту улыбку чересчур тянет.
Вижу, как у него вспотел лоб.
– Мы можем поговорить? – она недовольно смотрит на меня. – Наедине!
Лёнька бросает на меня умоляющий взгляд, но я отхожу в сторонку. Некоторые проблемы люди могут решить только самостоятельно.
Однако Сати начинает говорить так громко, что я все равно слышу их диалог.
– Почему ты меня избегаешь? – она эмоционально жестикулирует. – Тебе что, не понравился наш поцелуй?!
Глаза Лёньки бегают туда-сюда. Еще ни перед кем он не выглядел так смущение.
– Это все из-за усов, да?! – вскрик Сати болезненно вздрагивает.
Она начинает плакать, закрывая лицо руками. Лёня растерянно смотрит на нее, медлит, а потом подходит и начинает поглаживать по спине, успокаивая и почти обнимая. Сати, словно только этого и ждала, подается к нему в объятия. Лёнька стойко выдерживает наплыв девичьих чувств.
– Сати, – начинает Лёнька севшим от волнения голосом. – Нет… Нет, твои усики меня совсем не смущают.
– А что тогда тебя смущает? То, что я не русская?
– Нет, конечно! – пугается Лёнька. – Ты прекрасна такой, какая есть!
Она перестает плакать, поджимает губы и смотрит на него исподлобья, ожидая продолжения.
– Ты так неожиданно меня поцеловала, я… я не был готов. Это было очень неожиданно, – разволновавшись, Лёнька начинает повторяться. – Я не знал, как тебе ответить. Я совершенно ничего не понимаю в отношениях.
– Тогда давай учиться вместе! – Сати хватает его за руки.
Лёнька вздрагивает так, что это и заметно, и наверняка ощутимо. Сати медленно отпускает его ладони.
– Я… – он косится на меня, и в его взгляде что-то проясняется. Он обращается к Сати: – Спасибо за твои чувства ко мне. Ты… ты поступила очень смело, когда первая поцеловала меня. И не один раз, а целых два!
Сати заметно расцветает. Ее слезы уже высохли.
– Кажется… я еще не готов к отношениям, Сати. Я ничего в них не смыслю, и мне страшно ранить тебя. Я не знал, как сказать тебе об этом, и старался не попадаться на глаза. Думал, что если встречусь и скажу это в лицо, ты сильно обидишься.
– Конечно, обижусь! Кому бы не было обидно такое услышать? – возмущается Сати, а потом грустно вздыхает. – Да я все понимаю… Просто я некрасивая.
– Ты красивая. Ты замечательная! – Лёнька произносит эти признания с заботливым трепетом. – Я не могу ответить тебе тем же. Но однажды ты обязательно встретишь того, кто сможет. И никакие усики его не остановят.
Сати негромко посмеивается.
– Уф-ф, мог бы не напоминать лишний раз про усы, – она обиженно тычет его кулаком в грудь и фыркает. – Спасибо, что признался. Я с ума сходила, думала, что у меня изо рта пахло или что целоваться не умею…
– Нет, изо рта у тебя не пахло, а про поцелуй ничего не могу сказать. Это был мой первый поцелуй. И второй.
– Упс, – Сати хихикает, прикрывая довольную улыбку ладонью. – Sorry!
– Ничего.
Они неловко обнимаются, и Сати наконец уходит.
– Да-а, про вас можно сцену писать, – говорю Лёньке.
– А запиши, – соглашается он. – Я думал, у меня сердце остановится. Весь вспотел. Вот, потрогай.
Он касается моих рук своими потными ладонями.
– Никогда бы не думал, что ты и будешь волноваться.
– Я тоже не думал, но, кажется, этим летом я даже схуднул от волнения.
После кафе мы возвращаемся домой. Попали в самое пекло, и теперь с меня ручьем течет пот. Захожу в комнату, чтобы взять чистую одежду и полотенце.
– Сень, Тёмки нет, – сообщает Лёня.
– И что? Он уже давно где-то гуляет без нас, – безразлично отвечаю я.
– Да нет, ты не понял. Он вещи забрал.
17
Кровать застелена, на ней не валяются скомканные носки. Тёмка иногда сует их под матрас, когда лень встать и отнести в стирку. В комоде нет его одежды, из ванной исчезла зубная щетка. Обуви тоже никакой нет. Хватаю телефон и набираю номер друга.
– Набранный вами абонент недоступен.
– Лёнь, не могу дозвониться. Ты?
– Я тоже.
Вырываюсь на улицу, где дедуля с бабулей занимаются делами по хозяйству.
– Ба, деда, вы Тёмку когда в последний раз видели?
– Утром сегодня, – вспоминает дед.
– В обед он еще заходил, сказал, от Руслана привет, – дополняет бабушка.