Это моя вина… Если бы я не сказал ему про шарф, он бы за ним не поехал и не пошел бы ей признаваться. Еще и в свой день рождения…
– Просто ты ему нравишься, Сати, – не выдерживаю я несправедливости. – Он искренне хотел извиниться и порадовать тебя. Он не умеет выражаться, как Лёнька, он никогда не подбирает слова и он колючий, как кактус, но он старался! А ты его ударила в его день рождения…
Мое разочарование в голосе слышно даже мне. Сати удивленно округляет глаза, а я качаю головой, чувствуя досаду и боль за друга.
– Пожалуйста, Сати, можешь принять его подарок? Да, он часто поступает необдуманно и задевает других. Но Тёмка не притворяется, когда хочет сделать что-то хорошее.
– Он очень скрытный и ему стыдно признаваться в чувствах, поэтому он тебя дразнит. Были бы у тебя косички, возможно, он бы дергал за них, – присоединяется Лёнька, хотя для него чувства Тёмки тоже стали открытием.
– Ну, мальчики, – Зоря упирает руки в боки. – Даже если Сати ему нравится, он все равно повел себя некрасиво. Оправдывать его и давить на нее тоже неправильно, – она поворачивается к Сати, растерянно оглядывающей нас. – Если ты не хочешь принимать его подарок, не принимай. Слушай только себя.
– Ох, голова разболелась, – тянет Сати и массирует виски. – Кошмар какой… Я нравлюсь ему… – она кривится и содрогается. – Даже в кошмаре такое не приснится!
Сати медлит, поглядывая на коробку в руках Лёньки. Громко вздыхает и тянет за ней руки.
– Я приму его подарок в качестве извинения. Не знала, что у него сегодня день рождения. Пощечину он заслужил! И вообще, пусть научится нормально извиняться. И не подкалывает меня больше из-за усов. Иначе я очень-очень сильно разозлюсь, – она фыркает и косится на Лёньку. На мгновение ее взгляд грустнеет, но потом она поворачивается к нам боком и отмахивается. – Ну и можете его от меня поздравить, раз сегодня особенный день.
Она уходит, а мы с Лёнькой облегченно выдыхаем.
– Так, с одной проблемой разобрались… – Лёнька смотрит на фитнес-браслет. – А теперь нам надо понять, куда делся Тёмка.
– Зорь, прости, мы пойдем его поищем вдвоем, – виновато говорю я.
– Напиши мне, что и как. Если понадобится, мы с мамой поможем в поисках.
Я обнимаюсь с Зорей на прощание, а потом бегу домой с Лёнькой.
– Ба! – кричу я, когда мы врываемся во двор. Она выглядывает из теплицы. – Тёмку не видела недавно?
– Нет, он же с вами ушел?
– Блин блинский, – нервничаю я.
– Давай сначала его вещи проверим, чтобы вокзал исключить, – предлагает Лёнька.
Мы врываемся в дом и осматриваем комнату. Вещи на месте. Не пляж и не вокзал, телефон не берет.
– У Руслана он может быть? – спрашиваю я.
Одновременно пожав плечами, направляемся к нашему знакомому. Тот Тёмку сегодня не видел, но, узнав, что у него день рождения, передает нам варенье из фиг и еловых шишек.
– Поздравьте от меня балбеса. Совсем мужиком стал, – усмехается Руслан.
– Мужиком! – подхватывает Лада и смеется.
Выйдя за забор, осматриваемся и принимаемся думать, где искать Тёмку.
– Думаешь, он только из-за пощечины слинял? – спрашиваю я.
– Не знаю. Это же Тёмка. Всегда что-то неожиданное выкидывает.
– Он говорил тебе про какое-нибудь секретное место?
– Нет. А тебе?
– Нет…
Вздохнув, мы снова пытаемся до него дозвониться, пока идем вдоль дороги.
– А вдруг он на пляже где-нибудь остался, где его не видно было? – предполагаю я.
– Пойдем проверим.
Уставшие и взмыленные, мы ходим по берегу и зовем друга по имени. Заметив что-то вдалеке, я останавливаюсь и вглядываюсь. Оранжевая небольшая точка вспыхивает и гаснет чуть ниже. Вспыхивает и гаснет.
– Да блин, он опять! – я перехожу на бег, Лёнька припускает за мной.
Мы находим Тёмку вдали от основного пляжа, стоящего и рассматривающего море. Один спичечный коробок с горсткой использованных спичек валяется на берегу и мокнет из-за прибывающих волн, а второй у Тёмки в руках.
– Тём! Что случилось?
– Ты почему убежал?
Накидываемся на него с расспросами, а он смотрит вдаль и не реагирует на нас. Наконец затихаем и ждем, рассматривая его. Когда спички в коробке заканчиваются, он роняет его и поворачивает голову к нам. Из его взгляда пропали хитрость и грусть, уступив место пустоте. Становится не по себе.
– Ненавижу баб, – едва слышно произносит он, и тут же в его глазах разгорается пламя, способное обжечь. – Ненавижу их! Они все одинаковые! Мать решила, что я буду жить с ней и дурой-сестрой! Не спросила меня! Я не хочу с ними жить! И Сати не лучше, сразу руками начала махать. Ненавижу баб! Они все существуют только для того, чтобы делать мне больно.
– Тём… – тихо зовет Лёнька, пытаясь успокоить друга.
– Я знаю, че ты хочешь сказать, Лёня! Что они все разные и нельзя всех судить по одной-двум. А я тебе скажу, можно! – Тёмка топает ногой по песку. Сначала один раз, вымещая злобу, а потом начинает топтать песок, хаотично вбивая в него ногу. – Они все только и делают, что врут. Врут, делают больно, сами все за меня решают.
– Тём, – я зову его громче, пытаясь коснуться плеча, но он отмахивается от моей руки.
– Пошли они все. Пошли они все! Не хочу никого видеть! Не хочу, чтобы они были в моей жизни!
Он начинает кричать, вымещая ярость голосом, полным боли. Лёнька наблюдает за другом несколько мгновений, а потом идет вперед и обнимает его.
– Пусти меня, Лёня! Иначе я тебя побью! – голос Тёмки садится после крика.
– Я тебя не отпущу, – жестко отвечает Лёнька. – Потому что ты мой друг. И тебе очень плохо. Я останусь рядом, чтобы тебе стало лучше.
Тёмка все еще продолжает дергаться, заехав Лёньке головой снизу по подбородку, из-за чего тот подергивает головой в сторону, но не отпускает его. Я подхожу и тоже обнимаю друга. Мы с Лёнькой как живые смирительные рубашки. Надеюсь, до санитаров дело не дойдет.
– Ненавижу… ненавижу их всех, – Тёмка бормочет все тише и тише, яростно и громко дыша, и понемногу успокаивается в наших объятиях.
Мы отводим его домой, а бабушка делает для него успокоительную настойку. Тёмка периодически начинает громко дышать и стискивать кулаки до белых костяшек. Я отправляю Зоре сообщение о том, что мы нашли Тёмку, а она обещает завтра занести для него подарок. Я отвечаю, что пока ей лучше не приходить и что заберу подарок сам. А подробнее расскажу при встрече.
Когда я возвращаюсь утром на берег моря, чтобы собрать мусор, оставленный Тёмкой, его уже нет. Видимо, море смыло выражение его печали.
22
Не сговариваясь, мы с Лёнькой остаемся дома рядом с Тёмой. Ему нужна наша поддержка, хоть он и не говорит об этом. Он лежит в кровати и почти не выходит из комнаты, только на завтрак, обед и ужин. Его не привлекают даже его любимые драники, приготовленные бабушкой.
Однажды я забираю у Зори подарок для Тёмки, самодельные шоколадные пряники, и объясняю ей всю ситуацию.
– Сейчас ты нужнее ему, – обняв, она отпускает меня.
– Спасибо, Зорь. Увидимся.
Попрощавшись, я спешу домой. Пряники оставляю в ящике в кухне. Сейчас любое упоминание о девочках и женщинах вызывает у Тёмки протест и злость. Не оставляя его без присмотра, мы с Лёнькой переписываемся в личных сообщениях.
Лёня:Судя по рекомендациям, нам нужно дать ему выдохнуть
Лёня:А потом ненавязчиво обговорить ситуацию
Я:А если он продолжит злиться?
Лёня:Будем рядом
Я:Может, устроим ему братский день, как успокоится?
Лёня:Давай
Мы даем Тёмке несколько дней передышки, в которые он почти не разговаривает. Рядом с ним непривычно тихо. Кажется, будто нас в комнате двое, а он уже давно уехал в родной город. Лёнька периодически наносит мазь на синяк под подбородком и прикрывает его пластырем. Лёнька об этом не говорит, но я понимаю: он не хочет, чтобы наш друг беспокоился о случайно причиненной им боли.
На четвертый день мы приносим в комнату любимую Тёмкину газировку, миски с попкорном, чипсами, Зориными пряниками и большую порцию мороженого. Не забываем и про варенье из фиг и еловых шишек, которое передал Руслан. Я одолжил у Зори проектор, чтобы мы могли посмотреть какие-нибудь фильмы на стене над Лёнькиной кроватью. Это единственное место, где стена прямая и ничем не закрыта.
– Тём, идем старые боевики смотреть, – зову я.
– Че я там не видел? – бухтит он, лежа на спине и пялясь в потолок.
– Тут мороженое с шоколадными шариками, Тём, – присоединяется снизу Лёнька.
– Ну и ешь его сам…
– А еще шоколадные пряники, – продолжаю я искушать друга.
– Магазинные? Сами их хавайте.
– Не-а, не магазинные, – Тёмка поворачивает голову на подушке и смотрит на меня. Ага, попался! – Домашние.
– Хм-м… Лёнька, что ли, сделал?
Кладу ладонь на пальцы его ноги и чуть треплю.
– Давай слезай, отсюда кино неудобно смотреть.
Тёмка ворчит и пыхтит так, словно его заставляют тягать тяжести, но все же спускается и устраивается на моей кровати посередине.
– Вот, держи, – подаю ему виноградную газировку.
– Хочу пряник, – требует Тёмка капризно.
Протягиваю ему миску с пряниками в виде мишек и включаю фильм на телефоне, с которого проектор берет картинку. Звук из-за этого не очень громкий, но все лучше, чем ехать на автобусе в жару.
– И давай лучше ужастики посмотрим, боевики надоели.
Лёнька не любит ужасы из-за жестокости, а я их побаиваюсь, но ради спокойствия друга готовы потерпеть. Включаю его, сжимаясь изнутри с начальных титров. Терпеть не могу скримеры…
Пока мы смотрим кино, осознаю парадокс. Тёмка злится из-за женщин и негодует из-за Сати, но это все показное. Если бы он правда их ненавидел, стал бы возиться с Ладой? Или переживать за старшую сестру, прикрывая это ворчанием, когда она в очередной раз рыдала после разрыва с парнем? Тёмка вспыльчивый и ранимый, так было с момента нашего знакомства. Однако о многом он сам не расскажет, правду приходится вытягивать в разговорах.