Артур отвлекся на досадную помеху в лице Рафаэля. Выражением лица показал презрение, после чего снисходительно молвил:
— Я не собираюсь ее быстро убивать. Ты и остальные достойны быстрой и унизительной кончины, а она заслужила долгую и мучительную смерть. Благодаря своей первой невесте и Розе я навсегда получил урок, как НЕ нужно обращаться с женщинами. Им нельзя верить! Они похотливы и бесчестны!
Слова больно ударили наотмашь, заставили меня сбиться с мысли о бегстве. Обвинения в бесчестности возмутили, из-за чего я стиснула зубы и заскрежетала ими, внутренне негодуя и мысленно выкрикивая безумцу свои обвинения. Это мне нельзя верить? Я не устраивала переворот! Более того я спасла его проклятую жизнь, а ведь могла наблюдать, как он с братом помирал в муках от подсыпанных в еду и питье ядов!
Но перетерпев рвущееся наружу возмущение и грубые слова в сторону мужчины, понимая, что не словами не добиться результата, я вернулась к попыткам спастись. Перелезла кровать, а после попятилась к стене. Тем самым увеличивала расстояние между собой и опасностью. Воздух вибрировал от высокого напряжения, удавкой стягивал мое горло и противным потом проявлялся на коже.
Бонифаций спокойно наблюдал за моей несомненно бесполезной попыткой создать между нами преграду. Ему в удовольствие наблюдать за пойманной добычей, за ее едва заметной злостью.
Зверь провел рукой в воздухе, проверяя мое зрение, будто имел подозрения на мой счет, но я не отреагировала. Не подала виду, что заметила, будто до сих пор была слепа. Скосила взгляд назад и в бок, подмечая разные предметы в комнате. Мечтала обнаружить осколок, нож, камень? Любую вещь, способную послужить защитой.
— Не трогай Лилю. Она же слепая и беззащитная… — продолжал молить Рафаэль о снисхождении, но зашипел и заскулил после того, как Артур ударил его стопой под колено. Этим ударом было приказано заткнуть рот, который слишком много издавал раздражавших звуков.
— Она — враг. Враг не имеет пола!
Последние слова снова подтвердили разницу между прошлым Артуром и настоящим. И от этой мысли мне стало странно «не по себе», словно я наглоталась горького эля.
Это не Артур. Уже не тот мужчина, который возле озера предлагал подержать свой меч и воодушевленно рассказывал про любимые битвы. Этот Артур Бонифаций был другим. Холодный камень без эмоций, который знал только одну истину — врагу надо отомстить. Разбить. Уничтожить.
— Ты бы поступил также, как и я! — не знаю, с какой целью заговорила с ним, ведь камень, которым он закрылся не пробьешь. Бессмысленно вести светские беседы. Наверное, я заговорила с врагом, а заодно повысила голос с целью привлечь внимание людей во дворце? Да, наверное, по этой причине заговорила, потому что ждала прихода гостей и отца? Я не понимала, как враг пробрался на верхний этаж и прошел сквозь охрану. Более того, вел себя словно победитель, захвативший власть в оазисе Вацлавов.
— Я и делаю также, как и ты, иду к своей цели. Снимай платье. Здесь некого стесняться. Всего лишь я и твой муж! — Артур указал пальцем в сторону полуживого мужа, который был теперь больше занят раной. Трогал место входа меча, рассматривал капли крови на пальцах и тяжело дышал, как на последнем вздохе. Мне хотелось помочь Рафаэлю, но не было возможности, поскольку Зверь следил за каждым моим шагом. Наблюдал, как я медленно продвигалась босыми стопами по ледяному полу и подрагивающими пальцами ощупывала трюмо, к которому незаметно приблизилась.
Враг, осознав мои намерения, или же вновь дошел до пика — взрыва эмоций — неожиданно рванул через всю комнату, на что я закричала, чтобы не смел приближаться!
Понимала бессмысленность действий, но все равно начала швыряться женским барахлом, которое находила на поверхности трюмо. Бездумно хватала все, что попадалось под руку. Запустила гребнем для волос, целясь мужчине в глаз с намерением его ослепить, но промахнулась, поскольку Бонифаций ловко отклонил голову.
Бросила маленьким зеркальцем, но мужчина подставил руку и отбил его в стену, разбивая вдребезги. Серебристые осколки со звоном разлетелись по полу.
Затем швырнула восковой толстой свечой, желая поджечь врага, но тот с легкостью оттолкнул предмет в стену. В момент удара языки пламени яростно заискрили на мужских пальцах, на секунду обжигая кожу, но погасли, не причиняя вреда.
Без свечи свет потух. Дождь давно закончился, тучи отступили и теперь темно-красная луна — одна единственная — освещала стены и белую кровать. Комната казалась будто в мазках свежей крови.
Вскоре вещей для броска не осталось, поэтому я рванула на выход. Думала воспользоваться эффектом неожиданности и у меня почти получилась. Нырнула под рукой врага и почти выбежала в коридор, но не успела… Не хватило каких-то жалких. Никчемных секунд.
Я разочарованно застонала, почувствовав шумное дыхание над ухом и огромные руки, обхватившие со спины. Одна рука взяла за грудь и до онемения сжала ее, вызвав невольный стон, а вторая — забралась под подол, где бесстыдно потрогала. Там не было белья и можно было в удовольствие лапать, раздвигать внутренние складки. Этим Бонифаций и занимался абсолютно молча и механически, как с вещью.
Я возмущенно увела бедра в бок, но Артур не позволил — сжал пальцами меня между ногами и рывком соединил мои ягодицы и свой пах, выбив дыхание и окончательно заглушив мой рассудок. Только одежда пока спасала от прямого контакта с мучителем.
Борьба воина лишь раззадорила кровь. Взбудоражила его. Опьянила триумфом.
— Уже без белья. Как это возбуждающе. Да, Рафаэль? Возбуждает? Для тебя девчонка старалась! — Артур хриплым шепотом обжег кожу на шее.
Бонифаций намеренно держал меня передом к Рафаэлю, чтобы показать то, как под моим платьем командовали его большие пальцы.
Муж один раз поднял на нас взгляд, но тут же отвернулся, вызвав у меня мысленную благодарность и безмерное облегчение. От стыда мне сейчас хотелось умереть.
— Весь день сегодня представлял этот момент, боялся не успеть к сладкому. Представь, Лилия, я чего-то боялся. Но хорошо, что успел…
Насмешка прозвучала инородно, противоестественно. Она не подходила к атмосфере брачной ночи, пропитанной кровью, болью, страхом и жестокостью. И рукам безжалостно сжимавшим грудь и вызывавшим покалывание в сосках.
— Прекрати! Я этого не забуду! — не понятно зачем предупредила его. Зачем дала столь жалкую угрозу, ведь мужчина по натуре не умел слушать бесполезные оправдания или предупреждения? Он не слышал, а делал так, как того желал. Спокойно продолжал смаковать мой запах на шее, пропитанной маслами. Хоть я сводила ноги, не давая трогать «там», но грубые пальцы насильно разводили и ласкали везде, где хотели. Из последних сил я сопротивлялась, отталкивала спиной его грудь от себя, но всё бесполезно…
— Очень надеюсь, что не забудешь. Сначала ты играла, теперь я хочу поиграть!
Меня медленно засасывало отчаяние и погружало в песчаную бурю без возможности дышать или видеть.
Бесконечность
POV Лиля
Скрутив мои волосы в жгут, Бонифаций дернул за них, заставляя насильно задрать лицо и сквозь пелену слез посмотреть на потолок.
— Иди к кровати, вперед-вперед, — приказал, крепко держа за волосы. В случае попытки дернуться, думаю, он бы вырвал мне все волосы с корнем. Красивые цветы, вплетенные в локоны, от грубых действий частично упали на пол.
Кончиками пальцев ног я послушно уперлась в кровать, неловко остановилась, ничего не видя перед собой. Тогда последовал толчок в спину, отчего я завалилась ладонями на кровать. Артур подхватил под бедра и подтолкнул ещё вперед. Не успела опомниться, как уже стояла на четвереньках, а Бонифаций, все также держа жестко за волосы, наклонил мою голову, как можно ниже. Удовлетворился только когда щекой вжал куклу в матрас. Ночное брачное одеяние тут же задрал до поясницы и лишил меня тепла. Легкая ночная прохлада коснулась обнаженных ягодиц.
От того, что голова наклонена вниз, мои бедра оказались очень высоко подняты. В этой унизительной позе было видно все между ног. Розовая плоть и места, доступные для секса.
Едва предприняла попытку убрать бедра, как Бонифаций надавил мне на ноги, не позволяя разогнуться или прикрыться. После этого он долго смотрел, наслаждался моей позорной позой собачки. Но ничего пока не делал. Выжидал, похотливо наблюдал.
Артур немногословен. Он человек не слова, а дела. Унижает, уничтожает, подавляет только действиями. Разговоры ему не нужны.
Когда насмотрелся, получил удовольствие от вожделенного осмотра, одной рукой по-прежнему держа меня за шею, второй освободил член, а после приставил его к моей плоти. Медленно начал ласкать головкой снизу-вверх. Не спеша, наслаждаясь ощущением всевластия и моими стонами.
— Зверь прекрати! — вновь взмолился Рафаэль. — Казни здоровенных мужиков, а она не причем!
От понимания, что с пола Рафаэль, также, как Бонифаций, мог наблюдать за моими откровенно выставленными бедрами, я сжала подушку. Думала к дьяволу разорву ее. Зубами разгрызу! Прокляну всех! Порешу!
Я не устраивала переворот! Я ни в чем, дьявол тебя раздери, не виновата!
Мысленно выла, но на самом деле звука не произнесла, потому что таким образом могла показать свою слабость и продемонстрировать, как мне больно. А это равносильно самосожжению, краху моей жизни. Поэтому я бессильно глотала слюну, драла дрожащими пальцами подушку и пыталась не сдохнуть от обиды на мужчину, который медленно и окончательно умирал в моих глазах.
— Заткнись или дорежу! — пригрозил Бонифаций, сплюнув на пол, где видимо лежал Рафаэль. — Потаскуха отвечает за свои проступки. Сделала — ответила. Не люблю бесчестных людей.
«Потаскуха» — ужасное слово порезало без ножа. Именно на него я реагировала. Оно маячком пульсировало в мыслях. Именно из-за него было обиднее всего. И я бы скорее откусила себе язык и сожрала его, чем начала молить о снисхождении. Может надо было расплакаться и хитро пустить слезу, но из-за этого чувства обиды не могла побыть хитрой. Да и не верилось, что Артур поверит женским слезам, к тому же моим. Никогда не верил.