«Боже…»
Золотые листья тихо шуршали и опускались на углепластиковый настил, выложенный специально для него, для его матовых дорогих коричневых ботинок: она медленно, как в кошмарном сне, посмотрела вниз и увидела свои ноги.
Это были его ноги.
hJEjkhc9ok809kadafdfqyue’/
Кира вывалилась из шара и опрометью прыгнула в прорубь, чтобы не смотреть, больше не смотреть на это, больше никогда не смотреть.
Она знала, что это за кладбище.
Мечникова сорвала с себя очки и маску и зажмурилась от ядовитого света лабораторных ламп, хватая воздух ртом. Соколов все еще лежал в кресле в полудреме и не видел ее лица – ну и хорошо, как же хорошо, что он его не видел!
– Я закончила.
Он приподнялся, зевая, и безмятежно улыбнулся ей:
– Как там дела? Все очень плохо?
Кира долго не могла сформулировать ответ.
– Есть проблемы, но они решаемые. Чтобы двигаться дальше, вам нужно найти зону комфорта. К нашей следующей встрече.
Соколов удивленно уставился на нее.
– Вам нужно какое-то место внутри себя, где вам будет абсолютно безопасно и комфортно – и куда вы сможете возвращаться мысленно при первой опасности. Есть у вас такое?
Она вдруг поняла всю бессмысленность этого вопроса.
У него не было такого места.
Соколов задумчиво склонил голову набок и нахмурил брови, всматриваясь в ее посеревшее лицо – там не было страха, лишь отблеск его, но отблеск слишком отчетливый.
– Хорошо. Кира, что случилось?
– Ничего. Я просто очень устала.
И это было чистой правдой.
Зона комфорта
Накрапывал серый дождик, мелкий и унылый, как детсадовская гречка. Кира, ежась под тонкой ветровкой, упорно шагала в глубь парка, на дальние аллеи, где высились дырявые головы заброшенных павильонов ВДНХ. Они напоминали ей каких-то диковинных великанов из сказок – и казалось, что только они здесь и были настоящими. Все остальное – современное, геометрически выверенное и обновленное в который раз за год – не сочеталось с ними абсолютно, как бутафорские картонные декорации на сцене театра со строгими старыми актерами. Кира бежала, срезая углы по траве, между тревожно шумящих сырых деревьев, но до павильонов именно сегодня было как-то особенно далеко.
Трехногая чернобурая Найда уткнула нос в землю и, деловито хромая, пылесосила аккуратные ломти газонов в поисках еды. Мешать собаке не имело смысла: это был ее стиль.
Кира бежала не просто так: уже минут десять позади нее кто-то настойчиво шел, пугая ровными, не меняющими темп шагами.
«Черт, черт, черт!»
Она боялась обернуться, только сжала посильнее поводок Найды. Шаги не отставали, рассыпались сзади уверенным топотком существ, знающих, зачем они пришли.
В груди стало тесно от углекислого газа, она дышала гулко, ртом, уже абсолютно уверенная, что это за ней явились черные фигуры, мелькающие в срезах бокового зрения.
На Киру медленно, как в кошмарном сне, наплывала громада мокрого, размытого на фоне сумерек павильона «Космос», и она почувствовала, как ноги начинают заплетаться.
Залаяла Найда – по-деревенски, огрызаясь, как лают на чужих все собаки мира. Кире не нужно было смотреть назад. Черные люди уже стояли за ее спиной.
– Кира Мечникова? – поинтересовался низкий голос, не ждущий ответа. Говорящий прекрасно знал, кто она такая.
Кира по-прежнему стояла к пришельцам спиной, и ее плечи вздымались от сбитого дыхания. Остро пахло мокрыми листьями и псиной.
– Я к вам… кхм. По поручению. Вас ожидают.
– Я никуда не пойду, – холодно отрезала Кира. Найда все лаяла: она не испытывала страха и смотрела черным людям прямо в лицо. Наверное, потому что и сама была абсолютно черной.
– Кира Евгеньевна, вам придется пройти с нами. Уверен, вы понимаете, о ком идет речь.
Кира резко обернулась, дрожа от ярости и бессилия, как рассерженная птица, защищающая гнездо.
– Да, предполагаю! – крикнула она так, что люди в пальто и свитерах с горлом переглянулись. – Что ж, кажется, у меня нет выбора.
Рекрутов, седой и тонкогубый, усмехнулся одной половинкой рта:
– Понятливая девочка.
Сделав два шага вперед, он раскрыл над ней черный зонт.
Через двадцать минут ее и рычащую от каждого прикосновения собаку высадили из затонированного автомобиля в каком-то глухом ведомственном дворе-колодце. Тут же сзади подкатила другая машина – слишком бесшумная, остроносая и вычурная, чтобы оставались хоть какие-то сомнения.
Дверь автопилота плавно поднялась: внутри сидел Соколов и улыбался ей плотно сжатыми губами.
– Ребятам пришлось за вами побегать. Извините, что так резко.
Киру разрывало от злости.
– Какое право вы имеете меня так похищать?!
– Похищать?.. – поднял брови Соколов. Очередной отвратительно дорогой костюм он сегодня сменил на дутую черную куртку и джинсы. – Совсем нет. Я просто выполняю ваше задание.
Она тряхнула головой:
– Я не понимаю, о чем вы говорите. Вы сейчас не на приеме, и у меня есть право на личное время.
– Да, это так. – С него вдруг слетела вся надменность. – Но вы ведь все равно поедете со мной? Вам интересно, я же вижу.
Кира пристально смотрела на него. Она боролась с двумя желаниями: послать его подальше и лишить «Капсулу» финансирования – или узнать, ради чего он все-таки явился.
– Собаку можете взять с собой, – кивнул он на заходящуюся лаем Найду. – Кусаешься, друг?
– Это девочка, – хмуро бросила Мечникова.
– Кира, не злитесь, пожалуйста. Вы сказали мне найти зону комфорта. Я нашел.
– Мысленную, мысленную зону комфорта! В вашей голове, Игорь Александрович!
– Да, я понимаю. Но получилось немного по-другому. Поехали посмотрим?
Кира вздохнула и покосилась на собаку, которая, подозрительно глядя исподлобья, наконец перестала лаять и улеглась на асфальт у ее ног.
– Ладно. Но она вам всю машину перемажет. А без нее я никуда не поеду.
– За это не переживайте, мои люди все предусмотрели. – Игорь приподнял с сиденья черный толстый плед. – Поехали?
Через сорок минут очень быстрой и бесшумной езды (Кире это больше напомнило полет на самолете) президентский автопилот плавно въехал через КПП на территорию, похожую на военную часть. Ее окружал бетонный забор с колючей проволокой, и Кира при въезде остро зыркнула на Соколова. Он только улыбнулся и покачал головой, давая понять, что все под контролем.
Найда, утихомирившись, лежала прямо на сиденье рядом с Кирой, лохматая и большая, как лев, и Мечникова машинально потрепала ее пахучий загривок.
– Откуда у вас эта собака? – вдруг спросил Соколов. Его голос выражал интерес, но лицо оставалось неподвижным. Он смотрел в окно взглядом смертельно уставшего человека, и безжалостные фонари чертили полосы на его темных волосах, резко выдающемся носу и морщинах в уголках рта.
– Из НИИ, – нехотя ответила Кира. – На ней опыты ставили. Бионические протезы нового поколения. А когда она… исчерпала свой научный ресурс, ее хотели усыпить. Но я не позволила. Она все еще живет в вольере, потому что хозяйка на съемной квартире не разрешает…
– Так она ваша или нет? У нее есть имя?
Кира замерла, пытаясь нащупать ответ на этот вопрос. Как будто именно сейчас решалось окончательно, проживут ли они с Найдой долгую счастливую жизнь вместе, или она так и останется подопытной собакой с номером 236-57В вместо имени.
– Ее зовут Найда, – тихо сказала Кира, осознавая кличку как факт и впервые озвучивая ее кому-то еще. Найда тут же застучала подсохшей щеткой хвоста и заулыбалась под слоями черной густой шерсти.
– Хорошее имя. – Застывшие глаза Соколова дрогнули и как будто начали отогреваться. – Мы приехали.
Автопилот остановился, тонко зашипел и поднял дверь, выпуская президента в открывшийся квадрат летней дождливой ночи.
– Рядом с вами пакет, рекомендую одеться потеплее. Я подожду снаружи.
– Что? – Кира удивленно приподнялась. На дворе стоял июнь, хоть и не самый жаркий, но сегодня днем она точно ощущала плюс пятнадцать. Мечникова с сомнением посмотрела на прозрачный сверток рядом с левой рукой. В нем лежали аккуратно сложенная бежевая зимняя куртка и серая вязаная шапочка.
– Я вас жду, – отозвался Соколов снаружи, и автоматическая дверь с тихим стуком закрылась.
Кира, недоумевая, развернула пакет и увидела, как в отражении автомобильного стекла блеснул красный огонек камеры: машина пристально смотрела на нее. Мечниковой стало не по себе. Она порылась в кармане, вытащила упаковку жвачки, закинув в рот подушечку, пожевала и быстро сплюнула на ладонь. Одним махом залепив навязчивый глазок, Кира улыбнулась, представляя, что ее ждет, когда Соколов заметит эту выходку.
Найда вопросительно заскулила.
– Сейчас-сейчас! – Кира быстро начала одеваться.
Когда она, вспоминая подзабытое к середине лета ощущение зимней одежды на теле, неуклюже вывалилась наружу из автопилота, Игорь обернулся к ней метрах в двадцати от машины, перед открытыми воротами из мелкой сетки. За ней Кира увидела темный, очень густой лес.
Соколов, весь с ног до головы в черном, в шапке и перчатках с обрезанными пальцами, был похож на вора перед ограблением. Он одиноко, без охраны, стоял, сцепив руки в замок. Найда с лаем бросилась наружу, и Кира не смогла удержать поводок.
– Найда, стой!
Собака, задев Соколова, пролетела мимо него в лес. Кира, подбежав к Игорю, виновато развела руками:
– Извините! Вообще-то она воспитанная…
– Ничего страшного, – напряженно улыбнулся Соколов. Казалось, что такие мелочи, как убежавшая в лес собака, его сейчас вообще не интересуют. – Пойдем?
И они пошли по дорожке, усыпанной светло-коричневым гравием, которая смотрелась инородно и искусственно в бурно разросшемся старом лесу. Сквозь деревья иногда пробивались иссиня-белые технические прожекторы, и из-за ветра и качающихся крон деревьев чудилось, будто это маяки, с которых кто-то подает отчаянный сигнал бедствия.