Говорить не хотелось. Кира откровенно не понимала, что происходит, и испуганно притихла, глядя на замкнутого Соколова, быстро идущего рядом. Его взгляд был направлен не вперед, нет, – внутрь, словно он готовился к прыжку в ледяную воду.
Вдруг Игорь остановился, оглядев деревья слева и справа от тропинки:
– Это здесь. Зовите свою собаку, пока она окончательно не потерялась.
– Найда! – оглушительно крикнула Кира, не сводя настороженных глаз с Соколова, который не мигая смотрел в прогалину между двумя изрезанными старостью, изогнутыми елями. Дальше они должны были пойти именно туда.
Черный шар, скулящий и горячий, шлепнулся о Кирин живот, и она ловко схватила поводок. Игорь подошел к прогалине и, раздвинув ветви, бросил:
– Осторожно, не споткнитесь. Мало кто знает, что я сюда хожу, поэтому за качество дороги прошу прощения.
Через несколько долгих минут сквозь бурелом и упавшие деревья начало просачиваться какое-то странное золотистое сияние. Оно не было похоже на фонари, которые Кира видела до этого. Черная спина Соколова маячила вдали, Найда отчаянно тянула поводок, и Кира, еле поспевая за ними, перепрыгивала через торчащие из земли коряги и мокрый от дождя мох. Пытаясь не отстать, она едва не влетела в спину Соколова. И тут же задохнулась от того, что увидела впереди.
Там сияла огромная, в десятки этажей высотой, сфера, похожая на рождественский шар с лениво падающими в нем снежинками. Сквозь стекло (или силовое поле?) светились окнами остроконечные мансарды настоящих домов из красного кирпича. Черепичные крыши были укрыты толстым слоем снега, витрины магазинов поблескивали желтоватыми огоньками. В сфере царила зима, и в это было невозможно поверить.
Кира охнула и уперлась ладонями в коленки, обтянутые летними голубыми джинсами, которые от беготни по лесу покрылись пятнышками воды и грязи.
– Что. Это. Такое. И почему это здесь? – Она вдруг рассмеялась, замотав головой, потому что Соколов привел ее, кажется, в самое странное место, которое она видела в жизни.
– Это Зона. Весь этот лес – полигон, где я годами собираю разные… неудачные научные проекты. Немного похоже на зону Стругацких. Если вы читали… И это, – кивнул он на сияющую сферу, – один из таких проектов. И моя зона комфорта, как оказалось.
– Вы серьезно? Это же гигантский рождественский шар! Просто аттракцион, как в парке развлечений.
Игорь хлестнул ее диковатым взглядом:
– Как же вы ошибаетесь, Кира Евгеньевна. Просто войдите туда.
Кира нахмурилась. Найда вилась у ее ног в нетерпении, тоже охваченная притяжением сферы.
Соколов пошел вперед, к какому-то подобию прозрачного входа, который был обозначен едва заметной темной линией. Кира внимательно следила за ним. Игорь одновременно развел пальцы обеих рук в стороны, вытаскивая из воздуха консоль с кодом, и начал что-то быстро писать. Потом смахнул консоль, и она растворилась в воздухе – а следом за ней и дверь. Сфера клубилась изнутри зимним паром, будто поторапливая их. Соколов выдохнул и вошел, и Кира, зачарованная светом изнутри, тоже вошла, крепко вцепившись в поводок Найды.
Звуки снаружи стихли. Слышен был только хруст снега под их ногами. Кира торопливо натянула шапку на замерзающие уши, подняла голову и застыла. Небо сферы, абсолютно настоящее, только в тысячи раз ближе, начало меняться прямо на глазах, темнея и клубясь, как рассерженное снежное божество.
– Но как?.. – хрипло спросила Кира.
Соколов схватил ее за плечо:
– Держитесь!
И в тот же миг страшный снежный удар сбил их с ног. Метель бушевала неистово, как волны ледяного дикого моря, дышать было невозможно – воздух обжигал легкие, все тело разваливалось на куски от холода и какого-то сосущего, невыносимого ощущения под ребрами, чуть выше живота. Кира закричала, но ее голос потонул в гуле ветра.
Где-то, как будто в другом измерении, испуганно лаяла Найда, ничего было не разглядеть. Соколов, кажется, лежал в снегу рядом, полностью проглоченный белой стеной метели, и она видела лишь его красные от холода пальцы, торчащие из черной перчатки, – они сжимались и разжимались, давая понять, что он все еще жив и не задохнулся под этим взбесившимся снегом.
И вдруг, буквально через несколько секунд, метель стала редеть, и в прозрачном киселе густого морозного воздуха стало видно частую крупку снежинок.
Игорь закашлялся и привстал, продирая слезящиеся от ветра глаза, весь в снегу, как полярник, с поднятым воротником бесполезной, обмороженной куртки.
– Кира!
На долю секунды на его лице мелькнул ужас, но тут же рассыпался, как только Соколов понял, что она не пострадала: Кира скрутилась, закрыв голову руками, в коконе сугроба в паре метров от него.
Она ошеломленно приподнялась на локтях. Ком страха, который пульсировал в ней часов с восьми вечера, начиная со встречи с ищейками Соколова на ВДНХ, больше не сжимал грудь. Он просто испарился.
– Но как… это работает? Я не понимаю. – Ее голос звучал ниже, чем обычно, как будто она только что проснулась отдохнувшей после глубокого сна.
Соколов только покачал головой:
– Я и сам до конца не понимаю. Электромагнитное поле реагирует на импульсы мозга, контейнирует негативные эмоции и выводит их. Сплав физики, химии, биологии и программирования. Мы пытались сделать так, чтобы это действовало дольше, но эффекта от сферы хватает на час-полтора. Проект был признан неудачным, и его забросили, остался лишь этот тестовый образец.
– Но… это же какое-то колоссальное количество энергии… управление климатом, поддержание нужной температуры…
– Да, там внутри маленький ядерный реактор, и его уже невозможно остановить. Так и пыхтит себе, на несколько лет его еще точно хватит. Получилось провернуть такое только с зимой – она как-то иначе контейнирует эмоции. Остальные времена года совсем никак не работали. А в целом это полностью бесполезная штука. Как вы и сказали вначале. Просто дорогой аттракцион.
– Игорь Александрович, это совсем не так. То, что я чувствую прямо сейчас… Как будто меня очистили изнутри.
– Не утешайте меня, я понимаю, что мой проект в подметки не годится вашему. – Он резко повернулся к ней. – Теперь вы понимаете, каким прорывом может стать ваша «Капсула»? Вы совершили нечто невероятное. Не только эмоции, но и мысли, память, убеждения… Можно изменить вообще все. Навсегда. Вы это понимаете?
Кира лежала на снегу, но ей не было холодно: тело горело, как будто внутри нее тоже заработал маленький
ядерный реактор, и не существовало ничего, кроме этой радости присутствия – истовой, зовущей, искрящейся радости жизни, – и казалось, что теперь возможно абсолютно все, стоит только направить взгляд туда, где тебе по-настоящему интересно.
– Да. – Она улыбалась. – Но это не важно. Мне так хорошо сейчас. По-моему, я с детства не ощущала ничего подобного. У вас отличная зона комфорта. Это пригодится вам в «Капсуле».
Он слабо улыбнулся в ответ. Его уши и щеки покраснели – то ли от холода, то ли от неловкости.
– Кира, Кира, это эйфория от первого контакта со Сферой, и она скоро пройдет. Но мне приятно, что вы оценили.
Найда залаяла, и они увидели, как она нарезает радостные огромные круги между домиками. Те снова безмятежно замигали желтыми рождественскими огнями – это была целая улица какого-то европейского города, а они лежали на тротуаре.
Игорь встал и протянул Кире руку, но девушка поднялась сама.
– Что за город? – Она восхищенно озиралась по сторонам.
– Копенгаген, – еле слышно произнес Соколов, кожей ощущая ее следующий вопрос.
– Почему? – Она уставилась на него своими серыми рентгенами, и Игоря обожгло мучительной волной стыда. Соколов не хотел признаваться. Но слова сами вылетели изо рта, как будто он больше не мог вообще ничего скрывать от нее:
– Я… просто в детстве любил читать Андерсена. Это не важно. Кусочек датского города и все. Это ничего не значит.
Она только удивленно приподняла брови, стараясь не рассмеяться в голос:
– Как это…
– Странно, да? Не спрашивайте меня. Я не хочу об этом говорить.
Он сжался и словно уменьшился в размерах, и Кира поспешно переключила внимание на магазинчики, сияющие ровным желтоватым светом.
«Bøger» – гласила вывеска одного из них, болтающаяся от ветра. На вывеске была намалевана красная старинного вида книга, по обложке которой вились золоченые гаргульи и змеи. Они переплетались с резными буйными кольцами плюща.
– Книжный магазинчик? Он настоящий?
– Да, – растянул белые от мороза губы Соколов. – И там полно книг. Целая пропасть. Но мне их читать некогда. Так и лежат здесь. Посетителей нет, как и людей в целом. Всем этим управляют нейронки, а убирают роботы. Такой вот искусственный мир без хозяина. Извините.
Он быстро пошел вперед, и Кире показалось, что он просто не мог продолжать. Силы оставили его после вопроса про Копенгаген и так и не вернулись.
– Стойте! – Ей все равно хотелось смеяться.
Она побежала за ним, но президент, не оборачиваясь, торопливо шел к выходу. В небе снова сгущались тучи. Да, выйти из Сферы было можно, а вот избавиться от того, что она рождала внутри, – сложнее. Кира пока не могла – да и не хотела.
– Найда, ко мне!
Собака тут же приковыляла на зов полупрозрачной, светящейся от радости хозяйки, врезалась ей в ладони холодным мокрым носом и начала лизать их.
– Спасибо! – крикнула Кира в спину уходящему Соколову.
– Не за что. – Он дернул в воздухе рукой, будто отмахиваясь от назойливой мухи. Его голос снова стал таким, как в стримах. Вежливым, обаятельным – и ненастоящим. Теперь Кира знала это наверняка. И это было так тяжело, словно ей доверили тайну, о которой она не просила.
– Что ты за фейк… – разочарованно прошептала Кира и снова попробовала улыбнуться, но ничего не вышло. Магия Сферы стремительно уходила. Снег стал сыпать чаще, огоньки тускнели за мутным одеялом густеющего воздуха. Перебирая ногами по сугробам, Кира поспешила за Соколовым. Притихшая Найда послушно семенила следом.