– Поздравляй, – пожала девушка плечами. Она раздумывала, как бы поудобнее смыться с выпускного, потому что на фоне разряженных в ленты, перья и стразы одноклассниц казалась себе черным слоном в посудной лавке. Кира даже туфли на каблуках не рискнула надеть, потому что боялась упасть с них после пары шагов.
– У меня в Бахмутова брат сводный учится. Если честно, мудак редкостный. Отец его пропихнул по блату, хотя братишка-то у меня далеко не гений.
– А ты, значит, умный брат, но по конкурсу не прошел?
– Нарываешься, Мечникова! – хохотнул Родион. – Курево есть?
Кира молча раскрыла серебристую сумочку, вытащила сигареты и зажигалку.
Они пошли по аллее. Кесселер продолжал болтать, иногда вытаскивал из кармана фляжку с чем-то крепким, прикладывался сам, предлагал Кире, но она отказывалась, качая головой.
Наконец они дошли до метро, но оно оказалось закрыто – и тогда Родион предложил:
– Хошь, такси вызовем? Ты где живешь? Комнату снимаешь?
– Возле Пирогова, – сглотнула Кира.
– О, супер, нам в одну сторону! Или, может, сразу к тебе? У меня предки дома.
– Нет! – отрезала Кира.
Он лениво усмехнулся:
– Ладно, ладно, адрес давай. А я к себе поеду.
Девушка назвала свой адрес, и Родион продиктовал его часам.
Мечникова и Кесселер стояли и пялились на тусклые стекла луж: дождь прошел еще тогда, когда они сидели в ресторане и смотрели дурацкие видео про их будни в колледже. Ролики не вызывали в зале ничего, кроме пьяных смешков.
Бесшумно подкатило беспилотное такси: Кира отчетливо запомнила его необычный цвет – сине-голубой, нежный, как небо в октябре, которое на миг выглядывает из-за туч.
Родион плюхнулся на заднее сиденье рядом и по-свойски положил руку ей на колено.
– Скучать буду, Кирка. Учиться пойдешь, ученой станешь, будешь общаться с уважаемыми людьми. А я в стоматологический, роботов гайдить. Ну, каждому свое. Зато я не по блату.
Она медленно сдвинула его руку с колена.
– Я тоже не по блату.
Машина тронулась, урча каким-то романтическим саундтреком.
Тело Киры было как камень.
Кесселер влажно улыбнулся – и набросился на нее, и стал целовать с жаром, будто хотел сожрать.
– Не трогай меня! – простонала Кира сквозь его пьяные поцелуи, судорожно копаясь в сумочке.
Скальпель блеснул в полумраке и дотронулся до кадыка Родиона.
Он не сразу понял – а потом отшатнулся, побелел.
– Не трогай меня. – Кира стерла его слюну со своих губ. – Никогда.
– Да ты больная… – выдавил он. – Уродина и шлюха! Теперь я понимаю, откуда твои шрамы! Да, да, все всё знают про тебя, можешь не пиздеть. Не по блату она, ага. А шлифовки два года бесплатно под крылом у Жигалевой кто делал? А на операции кто с ней ходил? А в колледже лекции бесплатно кто слушал? В аварию она попала. Тебя небось любовник твой кипятком облил! Или поджег! Ну, ты шмара, конечно, такую не грех.
Она резко подняла свободную руку – машина увидела это и остановилась, Кира выскочила на улицу.
– Уродина, чтоб ты сдохла!
«Ур-родина! Ур-родина!»
Шар внутри раскручивался неумолимо.
Такси с Родионом укатило в ночь.
– Уродина… – повторила Кира на автомате и опустилась на тротуар рядом с проезжей частью.
Сил идти куда-то не было.
Она сидела так, наверное, с полчаса и даже не плакала, просто оцепенела, пока вдруг… нет, даже не увидела – почувствовала, что дорога перед ней изменилась.
Шоссе внезапно опустело, по обеим сторонам в длинную цепь выстроились роботы и полицейские на мотоциклах.
Пулей пролетели белые машины с сине-красными маячками.
Потом черные джипы.
Микроавтобусы со спецсвязью.
И следом плотное кольцо машин, внутри которого плавно покачивалось в летнем ночном воздухе черное «веретено».
Снова джипы.
Полиция.
И пустота.
Сирены выли все дальше и дальше, как отзвуки церковных колоколов, как тоскливое пение ундин в темном штормовом море.
Кира не отрываясь смотрела вслед кортежу.
– Всегда ищи, кому выгодно… – произнесла она еле слышно – и наконец позволила себе заплакать.
– Ну, вот и все. – Жигалева с тяжелым вздохом поставила на заявлении об увольнении Киры отпечаток пальца. – Лети, птичка. Пойдем покурим на прощание, что ли?
Лето стояло жаркое, с частыми грозами. Парило невыносимо, и над головами уже набухала густая вата облаков, которая через несколько часов должна была разразиться ливнем, раскатами грома и запахом озона.
Они закурили, выйдя на задний двор больницы.
– Знаешь, я тебя понимаю. Все они одинаковые. Но ты все-таки со скальпелем поосторожнее. За такое и посадить могут.
Кира застыла.
– Не, ты не подумай, я бы так же поступила. Они все кобели в этом возрасте, только членом и думают в основном. Но ты меня удивила. Во всех смыслах.
Девушка теребила ремешок сумки и смотрела, как по асфальту прыгает встрепанный воробей, высматривая что-то возле урны, забитой стаканчиками из-под кофе и одноразовыми ланч-боксами.
– Ты не сердись, но меня заставили по тебе полную проверку запустить. Со сканированием рабочего компьютера, опросом коллег и все такое… Только этого мне не хватало, учитывая, что у меня и так по горло проблем. Слава богу, Златопольский сейчас в СИЗО, так что по увольнениям они не скоро спохватятся. Но ты-то сама, а? С ума, что ли, сошла? Мне целую папку распечаток из истории браузера на тебя принесли. Ты чего в теракт-то полезла? Дело это мутное. Зачем оно тебе?
– Я… просто так гуглила… – Кира сглотнула и вцепилась в ремешок сумки двумя руками.
– Милая…
Жигалева заложила за уши русые волосы, выбившиеся из аккуратного хвоста. В них серебрились тонкие нити седины, похожие на паутину.
– Ты хоть мне-то не ври. Гуглила она. Каждый день! По многу часов. Имена, даты, свидетели… Я спустила все на тормозах, никто об этом не знает, кроме меня и сисадмина, но я уверена, у тебя дома в разы больше. Так что тебя связывает с терактом в Троицке-N? Кира?..
Тело девушки одеревенело; шарниры в предплечьях и запястьях расшатывались и скрипели, а шар внутри крутился с ужасающей силой.
Она в отчаянии смотрела на Жигалеву: та напоминала манекен – в бежевой блузке, черной плиссированной юбке и в накинутом на плечи хрустящем халате; с красной помадой на губах, которая оставляла красивые следы на белоснежном тельце сигареты.
Иссушенная печалью, одиночеством и трудом безупречная женщина, женщина-воин, пантера, тигрица – она могла бы работать следователем или, например, в поисковом отряде либо быть снайпером в зоне военных действий… И наверное, если Кира будет очень стараться, она когда-нибудь станет похожа на нее.
«Это вряд ли. Ур-р-родина. Ур-родина».
Доли секунды Кира размышляла, может ли доверять Жигалевой, – а потом вспомнила их разговор в кабинете в день, когда Илона узнала про поступление, – и все стало просто и легко.
– Я тринадцатая, – тихо сказала девушка. – Не спрашивайте.
Жигалева потрясенно моргала:
– Но как?..
– Пожалуйста… – в голосе Киры звучала мольба.
Илона дрожащей рукой вытащила из кармана пачку, достала новую сигарету. Ветер на одно мгновение растрепал волосы Жигалевой, освещенные пламенем, и сделал ее похожей на Медузу Горгону.
– Это ты слила Златопольского?
Кира растянула побелевшие губы в улыбке.
– Нет, конечно, я на такое не способна.
Ее глаза блестели, она продолжала следить за воробьем, который упрыгал к бесхозному белому пакету. Ветер катал пакет по двору, разбрасывая крошки. Воробей прыгал следом, а пакет все пытался накрыть его удушающей пеленой.
– Умоляю, будь осторожна, – наконец произнесла Илона изменившимся голосом. – И еще раз повторю: что бы и когда бы тебе ни понадобилось от меня – просто не стесняйся попросить.
Кира только кивнула, и Жигалева увидела: не попросит.
Никогда не попросит.
Расстрел
Они бежали сломя голову по длинному подземному коридору в самом сердце банка, мимо хранилищ, сейфов и серверов, как герои боевика категории Б.
Мечниковой очень хотелось смеяться, и она едва себя сдерживала. Глубокий серфинг почти всегда начинался с захватов, войн, извержений вулканов, катастроф, обрушений и взрывов, чтобы пациент получал правдоподобную легенду, объясняющую, почему он ничего не помнит о себе. После этого подопытный преспокойно падал в иллюзию, где его уже ждала Кира с целым ворохом триггеров, которые должны были сделать тайное явным – то есть расшифровать его мысли.
Соколов довольно легко купился на версию о газе, от которого у него случилась амнезия, – и даже то, что Кира представилась сетевым ником Макс, куцым куском своей прежней фамилии, только придало этой версии достоверности.
– Я тоже ничего не помню, кроме того, что я, кажется, хелпер. – Макс правдоподобно нахмурилась. – Городской пеший врач для чрезвычайных ситуаций. Наверняка меня прислали, чтобы помочь твоим же заложникам, до того как распылили газ.
Игорь хмыкнул и переложил из руки в руку пистолет. Он подобрал оружие в пыльном холле банка – в точности как и хотела Кира. Пистолет был бутафорским, но идеально копировал настоящий – и весом, и внешним видом. Она внутренне ликовала, потому что сама подбросила президенту «оружие» на старте сна – все для того, чтобы разыграть сюжетный твист, который позволил бы ей подчинить Соколова без лишних подозрений – а потом ломать.
– Вот. – Макс приподняла с плеча белый рюкзак. – Это автоном, его выдают всем хелперам: там внутри 3D-принтер, аптечка и набор для выживания в одном флаконе. Он даже еду печатает, правда, она немного синтетическая на вкус, и в нем надо картриджи периодически менять. Но выжить на развалинах, например, взорванной школы и искать пострадавших пару недель точно можно.
Игорь резко замедлил бег – но ничего не ответил и не обернулся. Макс довольно ухмыльнулась.
Она не сказала ему самого главного: что автоном это не просто принтер, а точка первородного хаоса внутри сна. Рюкзак умел считывать желания и опредмечивать их. Он улавливал сильные намерения и выдавал для их удовлетворения предметы, как фокусник – кроликов из шляпы. Но Соколову об этом знать было совсем не обязательно.