Игорь с трудом встал, цепляясь за кресло, и наклонился к столу.
– И спички вспыхнули так ослепительно, что стало светлее, чем днем.
Раздался легкий щелчок, который слился с другими: сотни щелчков, как шелест дождя, наполнили небоскреб и смешались с еле слышным писком дверей по всему зданию – теперь они все были открыты.
Они охнули, подняли головы, а в стене – в нескольких метрах от них – открылась замаскированная секция.
Макс подбежала, сунула туда руку и ругнулась, вытащив на свет ту самую ракетку, которую она привезла Соколову из Питера.
– Я не верю… Ты хранил это в секретной секции?.. И все?
Он с опаской подошел к ней, увидел ракетку – и пол содрогнулся снова. На этот раз удар сотряс все тело небоскреба, как будто в него врезался метеорит.
– Макс… что это?.. Это землетрясение? В Москве? – Игорь испуганно расставил руки и ноги, пытаясь удержать равновесие.
– Нет, это здание сносят поблизости, через дорогу. Я видела в новостях утром.
Она придумала первое, что пришло в голову. Ее душили слезы. Она просто не могла поверить, что в Башне ничего нет. Минуты текли, и казалось, что это и есть смерть, что они застряли навечно в этом сломанном, неправильном месте и уже никогда отсюда не выйдут.
– Макс…
– Не трогай меня! – глухо прорычала она.
– Я попробовал ввести эту фразу как пароль к бомбе. Не подходит. Прости меня. Мне правда очень жаль, что я больше ничего не могу вспомнить.
Она посмотрела на него сквозь слезы:
– Я тебе пистолетом угрожала, а ты еще извиняешься?!
Соколов только пожал плечами:
– Ну, я тоже тебе угрожал при первой встрече. Нам надо уходить. Что-то делать, искать варианты – но не здесь. Мне не нравится эта активность, – он кивнул на несколько дверей, которые приоткрылись и погасили диоды электронных замков.
Игорь протянул Макс цветы, которые она забыла на кровати. Вдвоем они пошли к выходу.
– Погоди, я умоюсь… – сказала она, чувствуя поплывшую тушь под глазами.
Соколов остался ждать, а она юркнула по диагонали в ванную, прикрыла за собой дверь – и чуть не поскользнулась на белом мраморе, и в ужасе попятилась.
Розы усыпали пол.
В центре огромной ванной, увешанной от пола до потолка картинами со светловолосой девочкой и зажженной спичкой, лежал труп Игоря Соколова.
Раздетый по пояс, он раскинул руки и разлегся на расстегнутой рубашке, как будто просто спал. На окоченевшей груди виднелись мелкие темные волоски.
Труп смотрел остекленевшими глазами в сферический потолок, по которому разливалась толпа протестующих: видео проецировалось из часов, лежащих рядом.
Вот на тротуар падает полуголый человек. Он не двигается, к нему бегут трое в черном – и падают сверху, налипая на него пластилиновой анимацией.
Девушка с лицом в крови кричит в камеру, широко расставив руки и ноги.
Макс в ужасе надавила спиной на дверь и отступила наружу.
«Какой жуткий протуберанец. Первый раз такое вижу…»
– Что там? – Игорь вытянул шею: он увидел в щели что-то большое и темное, лежащее на полу.
– Ничего! – голос был звонким и беспечным, хотя Макс трясло.
Колени мелко дрожали; она посмотрела вниз и вдруг осознала, что это дрожит само здание.
«Господи…»
Темные фигуры охранников повалили сразу из нескольких открытых дверей.
– Игорь, беги! – истошно закричала Макс. Она бросилась к лифту, хотя проход к нему уже заполняли черные люди.
Кольцо пришельцев стремительно смыкалось вокруг Соколова. У него оставался единственный выход – дверь на пожарную лестницу в дальнем углу комнаты. Путь к лифту, в котором поспешно давила на кнопки Макс, был уже перекрыт.
«Беги!» – беззвучно кричала Макс сквозь стекло, почему-то показывая на центр своей груди, – и скрылась из виду в стеклянном пятиугольнике, который уплыл вниз.
Это отрезвило Соколова: он метнулся в угловую дверь, захлопнул ее – черные люди тут же навалились с другой стороны. Игорь вжался в стену – и вдруг почувствовал вибрацию жилета.
Макс была слишком далеко. Таймер начал обратный отсчет.
Соколов заметался на узком лестничном пролете – глухом и обложенном белым паласом, как ватой. Казалось, это какой-то аппендикс или ошибка программы, не прорисованный до конца мир компьютерной игры.
«Этаж 130» – гласила резная черно-белая табличка над площадкой.
– Беги… – еле слышно повторил он за Макс и заглянул в бесконечную глубину перекрученных лестниц.
И побежал.
Макс нервно сжимала пистолет в руках, пока ехала в лифте: сон стремительно выходил из-под контроля. Но все, что она могла сейчас сделать, – это забрать машину, отыскать Соколова и свалить как можно дальше от Сити, пока «Капсула» не начала трансформировать этот сон в нечто по-настоящему жуткое.
Она пробежала сквозь арку в холле на первом этаже – благо все охранники сбежались на протуберанец в пентхаусе – и мысленно поблагодарила подсознание Соколова за фору.
Проекции были так же опасны, как люди из плоти и крови, – они были теми, кого мы обычно не видим в страшных снах, кто у нас за спиной, кто всегда гонится за нами – и настигает; такова была их суть. Сбежать от них удавалось, но лишь на время, а когда таких объектов становилось слишком много, даже самый стабильный сон было невозможно контролировать.
Макс рванула на улицу через зеркальные двери, шипя от мелких камешков под ступнями – она бросила туфли в апартаментах и бежала босиком, – и вдруг врезалась в густую толпу.
– РУКИ ПРОЧЬ ОТ НАШИХ МЫСЛЕЙ!
– Руки прочь от наших мыслей…
Снаружи бушевало море людей: какие-то студенты, отряды футбольных фанатов, семьи, школьники, пенсионеры, мужчины в полумасках и куртках цвета хаки – люди были везде, и этот живой кулак неумолимо сжимался вокруг небоскреба.
Она в ужасе поднялась на цыпочки: толпа теснила ее к зеркальной стене. Это были люди с видео из ванной – только теперь по улице волнами раскатывался реальный протест.
«Они все ненастоящие, это неправда!» Макс в панике заработала локтями, пытаясь протиснуться; она терла запястье, но люди-проекции выталкивали ее обратно. Она была чужая, они чувствовали это – и их было слишком много.
И, когда ее схватил за плечо морщинистый старик в поношенной куртке с накладными карманами и глянул на нее пустыми глазами, девушка осознала, что больше не управляет этим сном. С проекциями нельзя было договориться, их нельзя было подкупить или обмануть – от них можно было только бежать. Они находились везде и нигде – внутренняя защита мозга тестировщика. Они, как лейкоциты в организме больного, яростно сопротивлялись внедрениям – но сбегать от них бесконечно было почти невозможно.
Сон Соколова замкнулся; он стал зрелым, и отныне y Макс оставалось только два варианта: попробовать пройти еще дальше на свой страх и риск – или завершить серфинг сейчас. Влиять на сюжет она больше не могла.
Макс безуспешно пыталась пробраться к Geely, который они оставили метрах в пятидесяти от небоскребов: она вытянула шею и увидела, как блестит их внедорожник в ряду других машин. На него уже залезла какая-то особенно агрессивная проекция с битой.
– Руки прочь от наших мыслей! – Мужик с перевязанным банданой лицом прыгнул на капоте Geely несколько раз.
– Ма-а-акс! – дикий крик метров за тридцать, от зеркальных дверей.
Она не хотела оборачиваться – но обернулась.
Протестующие драли с Соколова одежду, царапали лицо, хватали за волосы и руки, тянули в разные стороны – неумолимо, как в ночном кошмаре, – и это был его кошмар.
– Ма-а-акс! – в голосе слышалась истерика. Игорь забился в железной хватке толпы, пытаясь освободиться, но людей было в десятки раз больше, и они прыгали на него сверху, давили со всех сторон.
И Макс вдруг поняла, что дать им сейчас разорвать его – неплохой утешительный приз на случай, если про теракт она вообще ничего не узнает.
Девушка старательно притворялась, что не может пройти к нему, и наслаждалась зрелищем, пока Соколова на асфальте не накрыло с головой. Браслет Макс не вибрировал, и поэтому она не опасалась, что бомба рванет, – скорее уж, Соколов задохнется.
И ровно в тот момент, как она об этом подумала, поверхность сна качнулась – да так, что Макс едва удержалась на ногах, а десятки людей попадали там, где стояли.
Зеркальные ворота распахнулись и исторгли из себя бесформенную массу черных людей. Это были проекции из Башни – десятки, сотни проекций, еще более страшных и неестественных, чем толпы протестующих; они все выглядели как ожившие зомби, с дубинками и щитами наперевес. Группа людей, облепившая Соколова, распалась, а черные «космонавты» стали награждать беспорядочными ударами всех, до кого могли дотянуться.
Макс увидела Соколова в поредевшей толпе. Он лежал грязным оборванным комом на асфальте, закрыв голову руками, и даже не пытался бежать – а со стороны Башни к нему текли и текли потоки черных людей.
– Игорь! – изо всех сил крикнула она и подпрыгнула.
Он поднял голову, подслеповато моргая, с трудом ощупал себя – бомба была целой – и сразу словил удар ногой в живот от «космонавта».
– Игорь, смотри на меня! Вставай! Борись за свою жизнь!
Она вытащила пистолет и не задумываясь метнула его Соколову. Пистолет пролетел над головами, упал, проехал по асфальту, вертясь, как бумеранг, и врезался ему в колено.
Он просто не мог поверить. Это были доли секунды – длинные и густые, как перегон в ночном вагоне метро, когда платформа проносится мимо с грохотом и исчезает. Он сжал рукоять.
– Давай… – одними губами шепнула Макс.
Он встал, шатаясь, и оказался ровно на границе, в той точке, где черные люди били разноцветных, и ничего было уже не исправить, не остановить и не отделить одно от другого – но он хотел.
Соколов колебался доли секунды – а потом повернул дуло к Башне, в сторону черных людей, которые врезались в протестующих, а он стоял на границе двух миров. Казалось, еще чуть-чуть, и они сомкнутся над ним, как волны моря.