Газ почти рассеялся, наверное, он все-таки выходил через невидимые щели в другие комнаты и на улицу – Макс даже не стала прижимать к лицу тряпку.
Соколов лежал перед ней на том же месте, все еще прикованный к батарее, – в мокрых джинсах, в луже рвоты и без сознания.
– Блядь… – выдохнула она.
Борясь с отвращением, обошла тело и дотянулась до ручки-диктофона.
Снова посмотрела на него.
«Не смей. Сначала послушай, что он там наговорил. Он же не умер? Не умер».
Перемотала запись на самое начало и хотела нажать на «play».
– Блядь.
Отбросила ручку, та со стуком покатилась по столешнице.
Упала на колени, заметалась над ним:
– Игорь! Игорь…
Руки тряслись; она высыпала на пол из автонома все, что там было.
«Вода, вода, пожалуйста, мне нужна вода!»
Поспешно освободила тощее запястье от наручника, плеснула Соколову в лицо из бутылки.
– Очнись, господи, я… не хотела так.
Она подтянула его выше, осторожно усадила, как куклу, прислонив к батарее, – но он не приходил в себя.
Макс метнулась в коридор, схватила из таза ледяную тряпку и стала обтирать ему лицо.
– Ну пожалуйста, пожалуйста…
Размахнулась и влепила ему несколько пощечин.
Игорь застонал, громко закашлялся и вцепился в нее как клещ.
– К-кира… Я думал, ты больше не придешь….
Макс застыла от этого имени.
– Прости меня, я почти ничего не вспомнил… Только какой-то мост… меня везли… по старому мосту в машине… и красные башенки со звездами за окнами… Кремль? Наверное, нам надо на тот мост… послушай запись…
«Да вспомнил ты, вспомнил – только, кажется, не то, что нужно».
– Меня. Зовут. Макс, – тихо и зло произнесла она. – А ты – террорист. И я не знаю никакой Киры. Кто это? Твоя любовница?
Он, похоже, снова ничего не слышал и повис на ней, теряя ориентацию.
– Эй, эй, не отключайся!
Она взвалила его себе на плечи и, заставляя идти, довела до санузла. Грубыми рывками сорвала с Игоря одежду, усадила в ванну и стала поливать из душа, стараясь не смотреть на него, голого, в одном жилете. Его мокрые волосы вытягивались вместе со струями воды и лезли в глаза, мешая смотреть. Он обхватил руками края ванны, пытаясь не падать, и тихо смеялся, и смех его был похож на плач.
Глубокой ночью, когда они лежали в разных концах единственной комнаты квартиры номер сорок два, он тихо произнес с кушетки, на которой скрутился под тонким синтетическим пледом:
– Ты же могла просто не возвращаться и подождать, пока я умру. Наверняка бомба остановилась бы. Почему ты вернулась?
Она бесшумно подошла к нему, присела на корточки, нашла в темноте провалы его глаз.
– А если бы не остановилась – тогда что? Весь этот дом взлетел бы на воздух?
Он молчал, сливаясь с чернотой комнаты.
– Игорь, я не убийца. Я просто хочу свою свободу обратно. Ты же знаешь, что нужно делать. Вспомни пароль – и все это закончится.
Он обреченно закрыл глаза.
– Есть ужасно хочется. Но, боюсь, если поем, меня снова вывернет.
Макс молча пошла в прихожую, подняла с пола коробку с мандаринами. Вернулась, села на край кровати и вложила в его ладонь оранжевый плод.
Он попытался его очистить, но пальцы не слушались.
– Я поняла.
Сжимаясь от страшного дежавю, она очистила мандарин, отломила дольку и поднесла к его рту.
Он обхватил мандарин губами, с трудом проглотил – и заплакал.
Тюрьма
Яичница аппетитно шкворчала на сковородке под ловкими руками, распространяя аромат по всей кухне. Макс старательно двигала лопаткой, пытаясь распределить полупрозрачный белок по раскаленной поверхности.
Отец терпеть не мог «слизь» из непрожаренных яиц.
Лопатка грохнулась об пол, Макс попятилась.
– Что с тобой? – Соколов тревожно уставился на нее, оторвавшись от панели с кодом, которая висела в воздухе над белым рюкзаком. Он писал бесконечные строки, проговаривая еле слышно комбинации цифр, – все пытался вспомнить несуществующий пароль.
– Н-ничего.
Она рванулась к подоконнику, стала открывать дверцы серых шкафов, делая вид, что что-то ищет; схватила гору ложек и вилок, потащила на стол, рассыпала половину по дороге, бросилась поднимать – и села на пол, сцепив дрожащие руки в замок и глядя дикими глазами в стену. Над столом волнисто и неаккуратно был приклеен постер с бело-красным космическим кораблем «Вояжер-2055».
Еще вчера его там не было.
– Держи себя в руках, – сквозь зубы процедила Макс. – Держи себя в руках.
– Это из-за записи?
– Нет. Ты помнишь этот постер? Он был здесь вчера?!
Соколов непонимающе глянул на «Вояжер».
– Вроде да, но… я не могу сказать точно. А что?
Он подошел к плите и сдвинул дымящуюся сковородку в сторону. Присел рядом с Макс на корточки, словно та была ребенком.
– Ты надышалась вчера этим газом, да?
– Пошел на хер!
Она грубо толкнула его, побежала в ванную и закрылась на щеколду, дрожа всем телом.
Макс выкручивала краны, чтобы вода шумела и билась о фаянс, и боялась смотреть на стены – потому что знала уже, что это ее собственная ванная, та самая обшарпанная ванная из квартиры, где она провела детство. Ванная трансформировалась на глазах, принимая очертания ее ада, ее тюрьмы, того места, где она, наивная и глупая, так долго пряталась, – а потом все исчезло, и она сама тоже исчезла.
– Макс. Это из-за записи?
– Пошел вон! – Она в истерике швырнула в закрытую дверь бутылку с гелем для душа.
Игорь отпустил дверную ручку.
Сидя на колючем пластиковом коврике, Макс достала из кармана джинсов ручку-диктофон и яростно зажала светящуюся кнопку перемотки.
3:45:57
«Пожалуйста, я не могу больше… Макс…»
«Я еду в машине, но они везут меня, я не еду сам…»
«Десять ноль-ноль. Десять ноль-ноль. Что-то должно случиться в десять ноль-ноль».
4:02:13
«Я вижу за окном старинный замок. Длинный кирпичный забор… и звезды… красные звезды…»
«Макс… я не помню больше ничего… пожалуйста, если ты слышишь меня, приди, мне так плохо… я сейчас легкие выблюю…»
7:23:24
«М-макс… умоляю… я не чувствую ног… мне холодно… мне так холодно…»
«Они сделают все сами… все сделают… никто не пострадает…»
8:13:47
«Я на мосту… напротив старинных башен. Две башни. Один звонок – и сразу сбросить. Даже не нужно говорить. Это необходимость… это поможет всем, это обеспечит безопасность на много лет вперед…»
9:25:33
«Отпусти… Не трогай меня! Я ничего тебе не сделала!.. Я ничего не сделала… я хорошо себя вела!.. Умоляю, пожалуйста… А-а-а!»
Макс резко остановила запись и сжала виски.
Соколов кричал не своим голосом – он визжал, как свинья, которую собираются резать, высоко и жутко, – и она знала, что он видел в тот момент – и кем был.
«Это же мой, мой протуберанец – и он в его сне…»
– Мама, мамочка, что мне делать… – Макс легла на пол ванной, силясь представить образ матери – он всегда помогал, даже в безвыходных ситуациях, – но ничего, кроме тонких прожилок трещин на потолке, так и не увидела.
Ты здесь, чтобы достать его воспоминания об организации теракта. Ты должна узнать правду, получить доказательства и отомстить. И убить его, если потребуется.
– Я знаю… – простонала она и закрыла лицо руками. Ее воспоминания неумолимо просачивались в сон. Баг страшный – она ловила такие буквально несколько раз за все время работы с «Капсулой». Какой же она была дурой, ожидая, что с Соколовым ее пронесет!
Макс, конечно, заговорила ему зубы, как только он проснулся, – даже зачитала воображаемую статью из «Википедии»: дескать, этот газ вызывает сильнейшие галлюцинации.
– Но я… был тобой… только маленькой… – Он непонимающе смотрел на свои руки, силясь вспомнить детали, – но руки неподвижно лежали перед ним ладонями вверх и никак не помогали.
– Ну что за бред, как ты мог быть мной! – Макс расхохоталась, но внутри этот смех бил ее, как кувалда.
Не придумав ничего лучше, чтобы переключить его внимание, она положила Соколову на колени рюкзак-автоном и вытащила консоль, разведя пальцы в воздухе:
– На вот, разрабатывай мелкую моторику – тебе полезно будет. Вдруг и пароль вспомнишь.
– Почему ты раньше не сказала, что там ядро с нейронкой?! Я же могу с нее хакнуть жилет! Я… программист? Макс. Я программист. Это точно.
«Ну-ну». Она играла с огнем, чувствуя уже знакомое дрожание пола, но оставила Соколова сражаться с ветряными мельницами.
– Тебя как, не тошнит, хакер? Яичницу будешь?
Макс не помнила, сколько прошло времени, пока она все-таки рискнула толкнуть дверь ванной – и уперлась в спину Соколова.
Он поспешно поднялся с пола.
– Тебе плохо? Хочешь, пройдемся? Тебе нужен воздух…
Сыпля беспомощными предложениями, Игорь пытался прочесть на ее лице хотя бы намек на смысл происходящего.
Они оделись, вышли из подъезда и побрели по какой-то центральной улице, подозрительно похожей на Тверскую, – хотя, возможно, это был Чистопрудный бульвар, или Неглинная, или черт знает что еще. Люди гудели радостно и возбужденно, огибали их, не замечая и задевая рукавами пальто и курток. Странная пора года стояла – вроде бы теплая осень, как будто начало октября. Макс устала анализировать, просто шла вперед, а Соколов ни на секунду не отставал – он словно хотел попасть в такт ее шагов или – вот глупость! – стремился защитить ее, правда, непонятно от кого.
Через полчаса Макс наконец заставила себя остановиться у случайной витрины магазина, забранной в стекло вровень с тротуаром.
– Нам надо на мост. Нам надо ехать. Куда-то двигаться.
Соколов тоже остановился – но не потому, что она так сказала.
Перед ними был балетный магазин.