«К тому, с чего начали».
Игорь сглотнул, когда переступал через обгоревший порог, усыпанный красно-белой трухой из лент с надписью «Опасно».
– Кира! – крикнул он зло и отчаянно, но голос сорвался.
Соколов пошел наугад, сжимаясь от вида разрушенных коридоров и разбитых лестниц с изогнутыми жаром перилами. Кругом царили запустение и разруха. Огонь не пощадил ни одного участка стены или пола, на всех поверхностях темнели выбоины и трещины, расходившиеся, как щупальца, от отверстий, оставленных взрывом.
– Макс!
Эхо захохотало: «Акс! Акс! Акс!..»
– Макс! Я знаю, что ты здесь!
«Есь! Есь! Есь!» – перекликалось пустое помещение на все голоса.
Он спотыкаясь побрел вперед. Под ногами хрустели битое стекло и камни. Лучи заходящего солнца окрашивали развороченный пол в алый цвет – и Игорю на секунду показалось, что это лужи крови.
Через несколько минут относительно ровная поверхность закончилась. Дальше можно было идти, только цепляясь за стены.
Соколов вздрогнул: под пальцами левой руки вместо кирпичей вдруг зашуршал пластик. Он медленно отвел ладонь и обомлел: все стены, от пола до дырявого потолка, были увешаны пластиковыми распечатками, с которых на него смотрели его собственные фотографии.
«Сколько людей убьет своей подписью Игорь Соколов».
«Соколов планирует подписать закон 147, нарушающий Конституцию и права человека».
«Руководить умами могут только Бог и Игорь Соколов».
«Команда кандидата в президенты Соколова помогла найти подозреваемых во взрыве школы».
– Макс!
Не разбирая дороги, Игорь бросился вперед, но споткнулся обо что-то и полетел вниз. Последнее, что он увидел, – развороченный пол с клыками вздыбленного бетона, плывущий на него, – а потом все погрузилось во тьму.
Соколов очнулся на шатком стуле. Голова страшно болела, и он чувствовал металлический запах крови: ею была залита нижняя половина лица. Руки и ноги были связаны и затекли, и он лишь слегка мог пошевелить левой ступней.
Стояла тихая ночь, и из черных провалов окон не раздавалось ничего, кроме стрекота цикад и шума ветра.
– Предатель, – сказал знакомый полудетский голос у самого уха, тревожный и острый, как металлическая игла.
Игорь дернулся, натянув веревки.
– Я знала, что ты не удержишься и начнешь меня искать. На свою голову.
Ледяной металл арматуры уперся ему в кадык. Соколов сглотнул и задрал подбородок.
– За что ты так меня ненавидишь? Что я сделал лично тебе?..
Тишина.
– Макс… – выдавил он и зажмурился.
– В шестнадцать лет, – заговорил голос с нажимом, словно зачитывая приговор, – я уже бывала здесь. В этом здании. В этой школе.
Соколов задохнулся от ужаса, понимая, к чему клонит Макс.
– Взрыв был такой силы, что выбило все стекла и вскрыло полы. Я лежала здесь, заваленная камнями, вся в огне и крови, и точно так же, как ты, молила о пощаде, но в ответ слышала только тишину. Часть меня умерла тогда. Иногда мне кажется, что я полностью мертва. И когда меня вытащили, я спросила: кто это сделал?
Металл сдавил горло сильнее. Соколов захрипел и судорожно заскреб носками кроссовок по полу.
– Мне ответили: это сделали террористы. Я долго училась, очень долго. У меня были компьютер и масса вопросов. И каждую ночь я шарила в Сети, пытаясь найти ответ: почему они это сделали? И нашла. Это было выгодно кандидату в президенты Игорю Соколову…
– Ма-акс!..
– …которому нужно было поднять предвыборный рейтинг…
– …акс… стой… дай объяснить…
– Что ты хочешь мне объяснить? Как планировал все это? Или как командовал своими псами с моста, чтобы они все взорвали? Я горела заживо из-за тебя! Сука, какое же ты ничтожество!
– Что… но как… Ты не могла попасть в зону взрыва, мы же всех вывели, точно вывели… Пожалуйста, Кира, умоляю, скажи мне, что ты врешь, не важно, ради чего, я все пойму… ну скажи мне, что ты врешь … – Он скулил от осознания: она горела, горела, горела из-за него. – Этого просто не может быть…
– Еще как может! И теперь я знаю, что теракт устроил ты! Ты убил этих детей, только я не понимаю, куда ты девал трупы, но я и это из тебя выбью, подонок!
– Макс, все не так, как ты думаешь, это была инсценировка, фейк…
– Ни хуя себе фейк! Десять тысяч человек одновременно сидели в школах, как заложники, боясь за свою жизнь! Это тоже фейк?!
– Это нет… Но я могу объяснить! Никто не погиб, потому что в твоей школе – единственной, которую взорвали… были не дети. Это были двенадцать аватаров. Их проецировали и одновременно снимали… – Он сжался на стуле, закрыл глаза и еле слышно выдавил: – Камеры из «ОКО»… мои собственные камеры. И потом это видео увидели все.
– Тва-а-арь!
– Кира, это невозможно, я не понимаю, как ты могла пострадать от взрыва: мы все проверили вдоль и поперек, клянусь, Кира, мне так кошмарно, ужасно жаль…
– Нет! – голос взорвался осколками под потолком. – Тебе не жаль! Я не хочу это слушать! – Она вжала арматуру в его шею. – Во всем виноват ты!!! Ты! Ты! Ты!
Соколов конвульсивно задергался.
– Я должна отомстить, я должна защитить других от тебя! Я должна…
«Я не могу. Это живой человек»
Ты должна отомстить. Убей его. Ему не место среди людей. Ты имеешь полное право, ты столько страдала.
«Но он же пытался меня спасти – тогда, в участке и в горящем доме. Может, все-таки передать его суду? В прокуратуру?»
Дурочка, какому суду, он же вывернется и избежит наказания, потому что законов для таких, как он, просто не существует, – они меняют их одним взмахом руки. Ты должна избавить мир от него! Ты должна защитить всех!
Игорь больше не издавал звуков – просто висел на стуле, как мешок. Макс вдруг попалась на глаза мятая распечатка, которая валялась рядом с его ногой, присыпанная бетонной крошкой.
«Соколов:„Мы должны защитить наших граждан, и эта цель оправдывает любые средства“».
Она зачем-то посмотрела в его лицо: оно было похоже на гипсовую маску. Казалось, что Соколов уже не дышит.
«Боже…»
Ну вот, ты убила его. Поздравляю.
Арматура дрогнула, соскользнула и с глухим стуком упала на пол.
Несколько секунд в ушах звенела тишина – а потом Игорь с нечеловеческим стоном хлебнул воздуха, словно выныривая из глубокого черного ущелья.
Он кашлял и задыхался с широко открытым ртом, глядя дикими глазами в темноту; все мышцы расслаблялись после колоссального напряжения и горели, объятые огнем крови, которая несла по сосудам вожделенный кислород. Сквозь удушающий страх его накрыло эйфорией от того, что он может снова дышать, – и он дышал, запрокинув залитое кровью лицо, – еще и еще – и не мог надышаться.
Когда спустя минут двадцать Соколов наконец смог пошевелиться, он извернулся на стуле и посмотрел на нее.
Это все еще была Кира – только с белыми, как пломбир, короткими волосами – в точности как Макс из «Капсулы». Но ее безупречное лицо не было таким в реальности.
Левый висок Киры разреза́л страшный неровный шрам, идущий до самого основания шеи, на предплечьях из-под рукавов футболки тоже белели шрамы. Она смотрела на Соколова и плакала, зажав руками рот. Рядом валялся ржавый кусок арматуры.
– Что я… сделал с тобой… – шепотом выдохнул Игорь и вжался в спинку стула. Он с трудом ворочал во рту пересохшим языком. – Прости меня…
– Уходи! Я тебя ненавижу!..
– Я попробую уйти… если ты меня развяжешь, – вымученно улыбнулся он.
Руки Макс тряслись, когда она выбрасывала на пол содержимое рюкзака. Среди прочих предметов там был скальпель в прозрачной коробочке. Она начала пилить им веревки. Слезы градом катились по лицу, она не смотрела на Соколова, а он просто ждал, пока она его развяжет.
Когда ошметки веревок упали на пол, девушка отшвырнула скальпель и зарыдала в голос, спрятав лицо в поцарапанных руках.
Игорь даже не пытался встать – ноги его не держали. Он просто свалился со стула перед плачущей Макс и подполз на коленях, чтобы обнять ее.
– Уйди! Не трогай!
Она с нечеловеческой силой оттолкнула его – он отшатнулся и торопливо поднял руки. Потом с трудом встал и медленно побрел к выходу.
Макс осталась на полу и, вздрагивая от слез, смотрела ему вслед.
– Зачем ты взорвал школу?!
Он остановился, помолчал, а потом хрипло ответил в темноту:
– Я был чудовищем, Макс. Мне всегда было мало, всегда хотелось больше – власти, денег, секса, наркотиков, острых ощущений, – чтобы понять, что я все еще жив. Но я давно был мертв. А мертвые не воскресают.
Соколов не помнил, как сумел выбраться из развалин. Он просто переступил через щербатый дверной проем, преодолел три ступени крыльца и рухнул прямо в траву, покрытую ночной росой.
Проваливаясь в небытие, он старался не думать, что ждет его через несколько часов, не говоря уже о днях.
И еще он понял, что не сможет оставить Макс.
Но самой Макс он был уже не нужен.
Соколов очнулся в предрассветных сумерках: было ужасно холодно, вокруг все блестело от росы. Стуча зубами, он приподнялся на локтях и попытался встать. Что-то заставило его посмотреть вверх и вперед.
В паре метров от него стояла Макс и внимательно разглядывала его.
– Как тебя зовут?.. Я имею в виду… тебя же зовут не Макс?
– Зачем тебе это знать? Если хочешь меня убить, присылай отряд в эту школу. Я буду ждать.
– Я не буду высылать никаких отрядов. Просто хотел узнать, как тебя зовут. На самом деле.
– Полина.
– Очень приятно, Полина. Наконец-то мы можем нормально познакомиться.
На нетвердых ногах он встал и, глядя ей в глаза, протянул руку. Полина брезгливо отступила и не пожала ее. Она молча пошла прочь, за ее спиной болтался белый рюкзак.
Снова дежавю: школа, она бежит от него, пистолет у ее виска, и…