Маленький книжный мирок ощутимо тряхнуло, и подошвы серых полуботинок Киры задрожали от того, что пол сдвинулся и качнулся.
Они резко подняли головы: с потолка осыпалась штукатурка, заволакивая все облаком пыли.
– Где ты? – Кира похолодела. – Игорь, где ты находишься? И сколько дней?
– Э-э-э… В городе?
Она в ужасе схватила его за плечи:
– Соколов! Что там происходит? Там, где ты заснул? Это триггер или взрыв?! Ты что, поставил триггер?
Оглушительный грохот сотряс магазин: Кира вскрикнула и пригнулась, закрывая голову. Перекрытия рушились, книги падали на пол, рассыпаясь цветными пятнами среди кусков кирпичей.
– Игорь, вспоминай, мать твою! Где! Ты! Заснул?!
Он, смертельно бледный из-за того, что происходило с той стороны, протянул ей голубую книгу:
– Это все, что я знаю…
Кира схватила «Девочку со спичками» и начала судорожно перелистывать страницы.
– Ну же, быстрее! – сквозь зубы стонала она. – Дай мне хоть что-нибудь, господи! – Она отбросила книгу и изо всех сил толкнула его в грудь. – Вспоминай! Ты сейчас сдохнешь, понимаешь?! Соколов! Где ты?!
Он попятился. Его почерневший взгляд был направлен вниз – туда, куда Кира уронила книгу.
На форзаце каллиграфическим почерком Соколова было выведено: «Грязь, 55°45′01′ 36°56′05′».
– Я приду за тобой, – глухо сказала Кира.
В ту же секунду магазин рассеялся в цифровую пыль, оставляя ее наедине с темнотой очков и глубоким страшным дыханием, как будто она только что пробежала много километров и упала на землю без сил.
Кира поднесла ослабевшую руку ко рту, зажала колесико часов:
– «Капсула», позвони Стрелковскому.
В наушниках долго висела тишина. «Капсула» набирала номер Давида Борисовича раз за разом, но он как будто боялся отвечать.
Почти потеряв надежду, Кира привстала с кресла и потянулась за водой. И вдруг – незнакомый номер.
– Алло! Алло! Вы кто? – голос Стрелковского звучал фальшиво.
– Это я. – Она надеялась, что Давид Борисович вспомнит все, что было между ними хорошего, и поможет ей, а не сдаст полиции. – Подскажите, вы… когда-либо… отдавали ему хоть один дубликат? Не другим, а именно ему?
Молчание давило. Стрелковский прекрасно понял, кто этот он: в разговорах они часто называли президента именно так.
– Плохо помню, кажется, еще весной… – словно ничего не значащую мелочь, бросил Давид. – А вы кто?
«Ты плохой актер», – с грустью подумала Кира. И повесила трубку.
Дубликат
Месяц назад
– Седьмой, доложите обстановку.
– Все чисто. Только не видно ни хера, дым.
– Четвертый, обстановка как?
– С восточной и северной стороны завалы сильные. С остальных чуть меньше, но тоже хватает. Квартирка – всё. Вряд ли он выжил.
– Ищите, говорю. Сказано было искать, пока труп не найдем.
– Да что тут найдешь? Это ж прямое попадание, от него одни ошметки, скорее всего, остались.
Человек в противогазе и маске с разрезом для глаз тихо выругался себе под нос и стал осторожно приподнимать куски бетона манипулятором, прикрепленным к руке. Он пытался пробраться в самую дальнюю часть помещения, где, согласно планам, которые подгрузили ему на очки, находилась ванная.
Навстречу ему с другой стороны пробирался еще один военный в такой же маске и черном костюме, который стал серым от побелки и пыли.
– А ты из местных, что ли? ФСО? – подал голос Четвертый.
– Угу. – Пришелец глухо закашлялся. – Я вон чё нашел.
Он протянул руку в грубой перчатке и раскрыл ее. Там лежало два окровавленных зуба.
– Ого, это звание! – завистливо хмыкнул Четвертый. – Везучий ты. Докладывать будешь? Это, что ли, все, что от него осталось?
– Слушай, хошь, тебе отдам? Мне не надо. Я не амбициозный.
– В смысле? Ты повышения не хочешь?
Черный человек задумался, внимательно глядя, как ветер с западной стороны задувает оплавленный углепластик внутрь Башни.
– Нет. Я выйти хочу.
– Отсюда или вообще?
– А какая разница?
Четвертый нервно хохотнул:
– И правда! У нас вся жизнь, как ебаный небоскреб после взрыва. Точно не хочешь сам?
– Нет.
Четвертый охотно сгреб зубы перчаткой:
– Ну, спасибо, братан, блин, это прям в тему. Я жениться собрался. Вот Лизка обрадуется!
– Удачи!
Пришелец, прихрамывая, поковылял к пожарному выходу, осторожно переступая через обломки.
Только спустя десять или пятнадцать пролетов вниз, которые черный человек отстучал тяжелыми ботинками, он вжался в стену, обессиленный, и осторожно стянул окровавленную маску с лица.
– Блядь… – Игорь сбросил перчатку, прижал руку ко рту и поморщился: на ладони лежал еще один зуб. Он сунул его в карман.
Надрывно выли эвакуационные сирены. В пролетах нижних этажей, где располагалось элитное частное жилье, стонали и кричали богатые обитатели Башни, слышался женский плач, кто-то говорил – но что именно, Соколов не разобрал.
Игорю казалось, что они кричат о нем, – но на самом деле они кричали о себе.
«Всегда только о себе».
Он поднял голову туда, где оставлял всю свою прежнюю жизнь, а потом натянул на руку перчатку и пошел вниз по лестнице.
За двадцать минут до этого
Такой надрывный кашель трудно было не услышать – но Соколов не слышал ничего. Барабанные перепонки оглушительно звенели. Разрушенное пространство ванной постепенно наполнялось звуками – треск перекрытий, журчание воды, льющейся из пробитых труб, грохот падающих на пол кусков бетона и плитки. Наушники со звукоизоляцией, в которых он был во время стрима, спасли его слух, но разлетелись в разные стороны, когда его взрывной волной отбросило к стене, он рухнул, как мешок, и оказался погребенным под картинами. Они лежали на нем рваными клочьями и треугольниками сломанных рам, а сверху безостановочно сыпалась побелка. Кашлять хотелось нестерпимо. Пахло кровью. Он осторожно поднял руки, потом ноги – правая болела, но двигать ею он мог, хоть и с трудом. Прикоснулся к губам, сплюнул – повезло, всего пара зубов, значит, легко отделался.
– Лаки мен! – нервно рассмеялся Соколов, вспомнив слова Киры, и тут же поперхнулся: ребра ошпарило болью.
– Игорь Александрович, – окутал его спасительным серебром прозрачный голос Кристин, – с вами все в порядке?
«Ого. Она уцелела!»
– Код пять-шесть-три-четыре-девять. – Код означал секретный чат с Кристин, который тут же самоуничтожался и не логировался в базы. – Со мной все в порядке. Больше чем когда-либо. Меня ищут?
– Да, – спокойно ответила помощница. Синий огонек на потолке лишился углепластиковой оболочки, и она подмигивала ему теперь белым, через раз. – Группа будет здесь через десять минут. Они на сорок первом.
– Я понял. Послушай их разговоры и передай мне содержание.
Кристин снова замолчала.
– Они опаздывают, потому что часть лифтов заблокирована. По инструкции, они должны были прибыть за семь минут. Прошло уже пятнадцать. Они ругаются об этом между собой. Хотят искать ваше тело. Им приказано не оставлять вас в живых.
Соколов горько улыбнулся:
– Ясно. Я так и думал. Дай мне точную копию формы этой группы.
– У вас есть такая, это стандартная форма для спецопераций. Третий ряд, угловая секция, самая верхняя перекладина, висит на вешалке. Противогаз и маска в выдвижной полке снизу.
Игорь с трудом поднялся и проковылял по разбитой плитке к гардеробной. Стенки шкафов обвалились, одежда валялась как попало, и он едва нашел черный костюм. Еле сдерживая стоны, Соколов натянул на себя бронежилет, маску, штаны и ботинки. На это ушли почти все его силы.
– Кристин, где они? Кристин?..
Она ему больше не отвечала.
Он поднялся, цепляясь за стену, и, сжимая зубы в кулаке, стал на ощупь, в дыму, пробираться через завалы.
В месте, которое когда-то было порогом ванной, Игорь остановился и обернулся – скорее, по привычке, повинуясь телесной памяти. На стенах ванной, сплошь покрытых копотью и трещинами от осколков, больше не висело ни одной «Девочки со спичками».
– Спасибо, – сказал он в воздух неизвестно кому – и пошел прочь.
Крайнов стоял, опираясь на стол, напротив проекции, пестрящей убористым текстом. На соседней проекции виднелись развороченные взрывом помещения Башни. Сквозь них просвечивала голова полковника Лихобора. Со скучающим видом полковник в десятый раз повторил то, что и так было написано в рапорте:
– По вашему приказу мы выполнили запуск. В результате прямого попадания возникло возгорание. Содержимое комнаты фактически сплавилось в ком, разобрать ничего нельзя. Использованный для идентификации ДНК биоматериал принадлежит Игорю Александровичу Соколову.
– Вы хотите сказать, что от него остались только зубы?
Крайнов с сомнением крутил перед собой в воздухе 3D-графии уничтоженных апартаментов Соколова с кусками спекшейся мебели и плитки.
– Группа прибыла за… семь минут. Все по инструкции. Если бы он выжил, то физически не смог бы проскочить ни на лифте, ни по лестнице незамеченным, мы сразу выставили дежурных на пожарные лестницы.
Крайнов сверлил глазами обугленные комья бетона и арматуры.
– Может, вы сами поедете и взглянете? Для уверенности?
– Нет, – глухо ответил Крайнов и отвернулся от Лихобора. – Я не хочу на это смотреть.
Михаил Витольдович отошел к окну, зачем-то прикоснулся к подоконнику. Помолчал, глядя на улицу.
– Найдете хоть какие-то останки – не афишируйте, не хороните без моего ведома и не кремируйте. Храните в холодильнике.
– Так точно.
Кира в антипеленговой маске, похожей на тонкий ошейник телесного цвета, ехала по пригородной трассе в полной тишине. Она отчаянно царапала запястье на редких светофорах, ругаясь, пролетала через транспондеры платных трасс и еле удерживала себя от того, чтобы просто позвонить Соколову.