– Итак, у нас будет урок истории. Про короля. – Я смотрю на дедушку. Он сидит на расстоянии примерно мили на складном стульчике.
– Как его зовут? – спрашивает Силвер.
– Генрих. Король Генрих Английский.
– А он был добрый король? – Мелоди быстрыми движениями поглаживает вязаное покрывало на кровати. Полоса у нее на лице стала бледно-розовая.
– Нет. Он был очень-очень злой.
Они дружно вздыхают: «Ооо!»
– У него была рыжая борода. И он любил пировать. Он ел очень-очень много и ужасно растолстел.
– Из-за этого он стал такой злой? – спрашивает Силвер.
– Нет, не из-за этого, а из-за жен. У него было шесть жен…
– Этого не может быть! – кричит Силвер. – Как у человека может быть шесть жен?
– Это же не одновременно.
– Все равно не может быть!
– Послушай, а ваш папа? Я имею в виду того, который был до дедушки.
– Да, но он исчез. Не умер. Просто исчез, – говорит Силвер.
– Ну вот, видишь…
– Мама говорит, он был ленивой мексиканской свиньей. Напивался до смерти, а потом бил посуду на кухне, мы слышали. Поэтому мама собрала нас и сбежала однажды ночью. Она говорила, что хочет получить развод. Еще она говорила, что Америка – страна, где текут реки млека и меда, и если ты не дурак, то денежки сами приплывут к тебе. А потом она повстречала дедушку.
Я думаю о старинных одеждах, которые развеваются у меня в голове, и не вникаю в ее слова.
– Ну вот, ты сама говоришь, что можно получить развод. Но Генрих Английский, он не всегда получал развод.
– Не всегда? – Рука Мелоди гладит покрывало с удвоенной скоростью.
– Не всегда. Некоторых жен – некоторых – он убивал.
– Ты сама это все придумала? – спрашивает Силвер с надеждой, что все-таки я не сама.
– Нет, конечно. – Я замолкаю.
В следующей четверти мы собирались с классом на экскурсию в один из замков короля Генриха, который называется Хэмптон-Корт. Мы с Сарой очень ждали этой поездки, потому что там есть лабиринт и я ей рассказала про него. Может, как раз сейчас они гуляют по Хэмптон-Корту. На минуту мне кажется, что я вернулась в Англию и мы с Сарой идем по лабиринту, я вспоминаю, как он выглядит, прямо вижу его перед собой. Я моргаю, и все исчезает, передо мной сидят Силвер с Мелоди, смотрят на меня, ждут.
– Как-никак нам об этом рассказывала миссис Бакфест, так что все это чистая правда. Одной жене отрубили голову топором. А другой жене отсекли голову мечом.
Дороти просовывает голову в дверь, и мы подскакиваем от неожиданности. У нее за плечами оранжевый рюкзак.
– Чем вы тут, детишки, занимаетесь?
– У нас школа.
– Это хорошо, не шумите, и слава богу.
Она направляется к дедушке, и я слышу, как она говорит:
– Одиннадцать долларов и пятьдесят один цент, чтоб ты знал, – хотя он ее ни о чем не спрашивал.
Мы просим Дороти упаковать нам бутерброды, как будто для школы, и она соглашается. После похода настроение у нее заметно улучшилось. Мы помогаем ей делать бутерброды, кладем их в бумажные пакеты вместе с яблоком. Сок, правда, наливаем в чашки, тут нет сока в маленьких коробочках с соломинками, какие я брала с собой в школу. У нас начинается перемена для ланча. Мелоди звонит в колокольчик, который висит на шее у плюшевого медведя, потому что я сказала, что перед переменкой должен быть звонок. После ланча снова начинаются уроки.
– А сейчас переходим к творчеству на изученную тему. – Миссис Бакфест часто произносила эту фразу, но я вижу, что двойняшки меня не понимают, поэтому поясняю: – Нарисуем картинки про то, что мы узнали.
– Ты очень хорошая учительница, Кармел, – улыбается Мелоди. – Хочешь быть учительницей, когда вырастешь?
– Не знаю. Может быть.
Одно время я думала об этом. Но миссис Бакфест очень внимательная и организованная, а мои мысли иногда уносят меня куда-то, и я даже не сразу понимаю, где нахожусь. Поэтому вряд ли из меня получится хорошая учительница. Вдруг такое на меня накатит, когда я буду учить детей, стоять у доски, прямо на глазах у всех.
Мы вырываем из альбома по листу. Я рисую, как Генрих обгладывает куриную ножку. В бороде у него застряли крошки еды. Я заглядываю в листочек Мелоди и вижу, что она нарисовала королеву с отрубленной головой и топор. Все вокруг залито кровью.
Сегодня мы упаковываем вещи и опять переезжаем на новое место. Я смотрю на реку и тихо прощаюсь с мамой, чтобы никто не слышал. Мне так грустно уезжать – как будто я оставляю ее одну в этой реке.
– До свидания, – шепчу я. – Я люблю тебя.
Двойняшки зовут из фургона:
– Эй, Кармел! Иди скорее, давай снова устроим школу.
Когда я вхожу в фургон, они уже сидят и ждут. Им нравится играть в школу.
– Мы уезжаем? А где дедушка с Дороти?
– Они пошли в лес, погулять, – говорит Силвер.
– Чтобы поругаться, – добавляет Мелоди.
– Ладно. Кто будет учительницей?
– Сегодня опять твоя очередь, – говорит Силвер.
Вообще-то выражение «по очереди» означает не это. Но я не возражаю. Ни капельки не возражаю. А чем еще здесь заниматься?
– А давайте рисовать королев с отрубленными головами, – предлагает Мелоди, ее рука скользит по покрывалу.
– М-м-м. Это мы уже рисовали. Может, сегодня займемся письмом? Вы знаете, что такое сочинение?
– Не очень… – отвечает Силвер.
Мы разрываем листы бумаги пополам, берем карандаши и затачиваем их, чтобы кончик стал острый-острый.
– Пусть каждая сочинит свою историю. Но нам нужна тема, – говорю я.
Я не уверена, что поступаю честно – ведь я даю такое задание, которое интересно мне самой, вряд ли учителя так делают, – но двойняшки не против. Держат карандаши наготове, ждут.
– Как вам такая тема: «Вся правда обо мне»? – Я снова копирую миссис Бакфест – это она давала нам такую тему. – В верхней части листа напишите свою фамилию и класс.
– А какой у нас класс?
– Ну, пусть будет 5 «Б».
Мы замолкаем, обдумываем, что написать. Я даже посасываю кончик карандаша, чтобы лучше думалось. Скоро, правда, я начинаю строчить, не отрывая руки от бумаги:
«Меня зовут Кармел. Мне восемь лет. Больше всего на свете я люблю читать. Я прочитала «Алису в Стране чудес» пять раз и очень хочу перечитать снова. Мое любимое животное – собака моей подруги Сары, ее зовут Шейла, она породы колли. Еще я люблю мелких животных вроде лис и летучих мышей».
Когда все дописали, я говорю:
– Теперь сдайте мне свои работы, я проверю их, а потом каждая прочитает свое сочинение вслух.
Двойняшки кладут свои сочинения рядом с моим на пол, и у меня глаза лезут на лоб. Я даже не знаю, что сказать. Почерк у них ужасный – как каракули пятилетнего ребенка. Но хорошие учителя никогда не обижают учеников. Только плохие учителя так поступают.
– Вы очень, очень старались, – говорю я и прячу свой листок, потому что мне неловко. Мне не хочется, чтобы они сравнивали свои детские каракули с моим сочинением. Я не хочу, чтобы им стало стыдно или завидно. Я беру листок Мелоди, читаю. Она написала сверху свое имя, но дальше идет набор слов, который не имеет никакого смысла. «Кошка. Собака. Мама. Машина» – да еще «машина» написано через «ы».
– Я думаю, нам следует чаще заниматься письмом.
Двойняшки кивают и берутся за карандаши, как будто готовы прямо сейчас приступить.
И тут Силвер открывает рот.
– Кармел, ты гораздо лучше, чем та, другая Мёрси, – говорит она.
Я сдуваю крошки грифеля с их листков – они нажимали с такой силой, что карандаш крошился.
– Какая другая Мёрси?
Силвер бежит к двери фургона и выглядывает, нет ли поблизости взрослых. Потом прикладывает палец к губам, залезает на дедушкину кровать и что-то достает с полки. Это маленькая книжечка с золотыми буквами на обложке.
– Вот эта.
Силвер открывает книжечку, на странице наклеена маленькая фотография девочки, что-то напечатано на машинке, вложена старая вырезка из газеты. Я дотрагиваюсь до своих коротко остриженных волос.
– Но она похожа на меня! Волосы такие же… и лицо… Очень похоже.
– Она тоже Мёрси, – говорит Мелоди. – Мы ее не любили. Правда, сестра?
Силвер кивает в знак согласия.
– Кто она такая? – Я опять чувствую иголки по всему телу.
– Она была с папой, когда он повстречал маму.
– А что с ней случилось? Где она сейчас? – Я касаюсь пальцем лица на фотографии.
Двойняшки пожимают плечами.
– Они куда-то уехали с папой, – произносит Мелоди. – А потом он позвонил маме и сказал, чтобы срочно прилетала к нему. А потом они появились с тобой. Мы спрашивали у него, куда подевалась Мёрси, а он ответил: «Теперь у нас есть Кармел. Я запрещаю вам говорить о Мёрси. Никогда не смейте говорить о ней».
Силвер кивает, подтверждая слова Мелоди.
– Поэтому ты не признавайся им, что мы тебе рассказали.
– Но ведь… – начинаю я и сама не знаю, что «но ведь». Только иголки чувствую по всему телу.
– Ты не должна им говорить, Кармел. Дай честное-пречестное слово. Поклянись. А то мы больше тебе ничего не будем рассказывать, – бубнит Силвер.
– Может, она моя сестра? – Сама не знаю, почему у меня это вырвалось. Может, потому, что она похожа на меня и все такое.
– Нам откуда знать? – Силвер пожимает плечами.
– Постой… постой, а почему вы ее не любили?
– Все молчит да молится. Вечно с папой стоит на коленях. Не поиграет даже. Скучно с ней было, – заключает Силвер.
Потом кладет книжечку с фотографией Мёрси на место.
– Эй, дай мне еще посмотреть. Я хочу прочитать газету, которая там.
– Нет, они скоро вернутся. Еще застукают нас. Поклянись, что не скажешь им, – а то мы не будем с тобой водиться.
– Мне нужно взглянуть еще разок… – Я протягиваю руку к полке, но Силвер хватает меня:
– Нет! Так и знала, что не нужно тебе говорить, теперь хуже будет.
Я наваливаюсь на Силвер, хочу бросить ее на кровать, но Мелоди умоляет:
– Не надо, не надо, не надо! – и дергает меня за юбку с такой силой, что я чуть не падаю на пол.