А потом я слышу за спиной шаги. Спустя пару мгновений меня хватают за руку и, резко потянув, вбивают спиной в корпус припаркованной рядом машины. Макс сжимает мое горло тисками, вдавливается в меня всем телом.
— Ты уехала с мужиками… — лицо искажено от злости, в глазах — пламя. Никогда не видела его таким. Но сейчас во мне так много обиды и злости, что плевать на все!
— Это не то, о чем ты подумал… мне пришлось!
Черт. И как он не понимает, что тогда, из клуба его друга, я уехала не по своей воле! Он так привык принимать меня за шлюху, что не видит правды перед глазами!
— Они трахали тебя? Трогали? — не голос — рокот.
— Один трогал. Но не трахал. Я бы не далась. Никому бы не далась, кроме тебя, — мой голос садится до хрипа. Внезапно силы покидают меня. И не хочется бороться, не хочется спорить. А в груди загорается слабый огонек надежды. Не плевать. Пошел за мной. Просто злится.
— И почему я тебе должен верить? А? Ты же шлюха, — цедит сквозь зубы эти слова. А я лишь горько улыбаюсь.
— Ты так считаешь? Меня — шлюхой? — мне так надоела вся эта грязь. Так хочется, чтобы кто-то видел во мне мое истинное обличье. Что-то больше, чем просто тело и возможность потрахатся. Я задыхаюсь, но по каким-то причинам поддерживаю его игру.
— Тогда чего ждешь? Вот она я?! Приехала! Так вы*би меня! И потом поговорим…
Он расплывается перед глазами. Черт, сейчас потекут реки, и я буду выглядеть последней слабачкой. Он кривится. Словно от боли. Вижу, как играют желваки на его скулах.
— Быстро в дом. Холодно…
Схватив меня за воротник, буквально тащит за собой.
Глава 17
Макс
Я, бл*дь, ее придушу. Клянусь, если она не прикусит свой язык, я с ума сойду. Стерва. Весь мозг мне запудрила, башка разрывается. Чертова девчонка. Прав был Адам… бл*дская натура, и не спрячешь ее никак. Там, в клубе, когда узнал, что она умчалась от меня с двумя типами, внутри оборвалось все. Чувствовал себя идиотом полным. Еле сдержался, чтобы не помчаться за ней следом. Знал, если догоню — вышибу обоим мудакам мозги, а ее… придушу, сучку.
Друг не дал сорваться. И я выместил всю злость на Мартине. В ту же ночь помчался к Алине. Нашел полудурка вместе с его компашкой в гараже. Устроил им настоящий Армагеддон. Герц прикрыл. Теперь они вряд ли сунутся к Алине и надолго запомнят нашу встречу.
Адам умчал обратно к Лали, а я завис в баре с Алиной. Хотел же просто развеяться и расслабиться. Выбить, нахрен, из головы ее… а она явилась, стерва. И самое ужасное то, что я ее ждал. Как последний слабак, не смог отказать, набрал адрес, зная, что приедет и снова душу наизнанку вывернет.
Все было только для того, чтобы забыть ее. Даже обнаженный вид и минет Алины не смог дать долгожданную разрядку. Она ласкала меня, а я закрывал глаза и только Ленку видел. Ее глазища наглые, ее запах чувствовал. Въелась под кожу мне, как чертова зараза. И никак не избавишься.
А потом и сама явилась. Как царица египетская вошла. Думал проучить ее. Смутить, заставить ревновать и беситься. Нет же. Хрен так. Сидит, королевна, ноги свои длиннющие расставила широко и рукой себя ласкает. А я глаз от нее отвести не могу. И внутри разрывает все. Злюсь на нее — кровь кипит. И хочу ее до одурения. Так и схватил бы за волосы ее длинные, да к стенке ее. Вытрахать всю дурь.
Ушла с таким высокомерием. Видел, как злилась Алина. Понимал, что обижаю ее отказом, но не мог с собой ничего поделать. Тянуло меня в зал. К ней. А потом… увидел ее, сидящую у стойки. Юбка короткая, волосы раскинуты по плечам, и половина бара пялится голодными глазами. И крышу сорвало — ярость накатила. Я буквально чувствовал, как она расползается по венам. Приперлась сюда и ведет себя будто ни в чем не бывало. Словно и не она это укатила от меня с мужиками. Совсем идиотом меня считает? Думает, я ничего не знаю? Считает, может пальцем поманить, а я прибегу? Хрена с два ей. Хотел больно сделать. Отшить ее у всех на глазах, унизить. А когда сделал все… когда столько гадостей наговорил и увидел полные слез глаза девчонки — возненавидел себя. Словно со стороны увидел и понял, что веду себя, как никчемный урод.
Адама не понимал, когда он Лали обижал. А сейчас в его шкуре себя почувствовал. Понял, почему его так колбасило. Я теперь и сам в этом болоте, и выхода не вижу. Хочу ее. До трясучки. Обладать ей, чтоб моей была. И понимаю, что сучка редкостная, но это уже не имеет значения.
Схватил за шкварник и потащил в бар. Ей богу, если бы принялась вырываться, отхлестал бы по заднице у всех на виду.
— Макс! — крикнула Алина, направляясь к нам. Перед глазами пелена. Выставляю руку в сторону, останавливая ее.
— Не сейчас!
Девушка застывает. Но мне нет до нее дела. Затаскиваю Лену в комнату, захлопываю дверь. Она уже приходит в себя, начинает сопротивляться, но я буквально вынуждаю ее зайти в ванную.
Ее трясет от холода. Отходит от меня, впившись едким взглядом. Руками тонкими обняла себя и дрожит, как осиновый лист на ветру. Включаю воду в душе, пар тут же затопляет комнату.
— Быстро раздевайся, и в душ, — произношу, не смотря на нее. Сбрасываю промокшую футболку на пол.
— Не пойду я с тобой в душ. И не буду трахаться. Я серьезно говорю, — она пятится назад. Тогда я поднимаю на нее глаза, и Лена застывает. Правильно, бл*дь, делает. Потому что игры кончились.
— Ты пойдешь в долбанный душ. Вымоешь меня. И мой член. И мы выбросим из головы всех других баб и мужиков. Ясно? — наступил на нее, обхватил руками ее скулы. Выдохнул прямо в губы.
— Будем только я и ты.
Ее губы скривились в горькой улыбке.
— Ты издеваешься?
Сжал ее шею, вдохнул аромат, приблизившись к пульсирующей жилке. Она прищурилась. Бл*дь, мимику ее наизусть изучил. Знаю, что сейчас у нее на уме. Ничего хорошего. У этой стервы никогда ничего хорошего в мыслях нет.
— Я сейчас на куски разорву твое платье. Либо ты раздеваешься и идешь в душ, — прошептал угрозу, прикусив мочку уха. Вздрогнула, но не отстранилась.
Она начинает раздеваться. Но делает это так, что я чувствую себя долбанным насильником. Словно она жертва извращенца. Делает это, гордо задрав подбородок. А я стою, как идиот, и глаз от нее отвести не могу. Зависаю на ней. На ее фигуре точеной, на вздернутых кверху маленьких сосках, на тонкой талии и гладко выбритом лобке. Тут же мысли в голове: для кого именно готовилась? Сжимаю кулаки от затапливаемой ревности. А потом посылаю все нах*р. Все, что было до этого момента — в прошлом. Я сделаю ее своей. И больше никто не тронет.
Я никогда не страдал сомнениями. Всегда умел принимать решения быстро и без оглядки. Так произошло и сейчас. Кому-то нужны годы общения, совместной жизни, чтобы осознать это. А я все так решил. Оставалось произнести это вслух.
Она была полностью обнаженной. Стояла передо мной, даже не думая прикрыться. И мне показалось это символичным. Освободился от одежды. Мы будем с ней на равных. Только так, и никак иначе.
— Ты моя, Лена. Теперь только моя, — собрал в кулак ее хвост, потянул, заставив поднять голову. Провел пальцем по губам. А она посмотрела на меня так проницательно, словно в голову мне пыталась заглянуть. Не верила. Зря не верила.
Горячая вода совсем не обжигает. Ее взгляд и ее прикосновения — вот, от чего пылало мое тело. Она поддалась. Словно сбросила защитную маску и сейчас стояла передо мной настоящая. Удивленно-растерянная, не знающая, что ожидать от меня в следующий момент.
Я купал ее. Мои руки скользили по ее фигуре, изучая. Я пытался сделать так, чтобы она перестала бояться, и оставалась открытой со мной до конца. На ее теле были шрамы. Разные по форме и величине. Вены скрутило от затопившего гнева. Какие ублюдки это делали с ней? Коснулся маленького круглого шрама под правой грудью. Это, бл*дь, ожог от сигареты? Сколько на ней всего следов? Шесть? Десять? Я исследовал каждый, и они отдавали болью в груди.
Нет. Не так. Хотелось орать и крушить. Хотелось найти этих ублюдков и выбить из каждого все дерьмо. Но сил хватало только на то, чтобы продолжать ее купать.
Я много раз встречал в своей практике жертв домашнего насилия. Я видел много жестокости. Я понимаю, сколько всего пришлось ей пережить. И теперь я наконец-то увидел ее настоящую. Я почувствовал ее боль и страх.
Она молчала. Просто смотрела на меня, словно дикий зверек. Я чувствовал ее дрожь. Или это была моя? Пох*й на все. Прошлое — в прошлом. И чтобы ни было сейчас в ее жизни, я вытащу ее из любой ямы. Я больше ни одному ублюдку не дам сделать это с ней.
Я докупал ее и хотел было выйти из душевой за полотенцем, но она остановила меня. Просто взяла за руку и, потянувшись, достала гель. Выдавив его на ладонь, принялась вымывать мое тело. Прикрыл глаза, позволяя ей делать это. Внутри клокотало все, но от каждого прикосновения ее тоненьких пальчиков гнев уходил, уступая место возбуждению.
Лена мыла меня, немного смущаясь. Ее движения были плавными и размеренными. Она так же, как и я, уделила внимание каждому сантиметру тела. Я хотел ее. Дико хотел. До безумия. Она намыливала мой стояк, а я стискивал кулаки, чтобы не сорваться и не испортить момент. Было в нашем купании что-то сакральное, глубокое. Что-то, намного большее, чем обычная похоть. Мы дали друг другу передышку. Возможность открыться и отпустить все. Это очищение нас обоих, обнуление.
Этой ночью она останется со мной. С этой ночи она — моя. И больше никаких игр. Я не знаю, что будет потом. Завтра и послезавтра. Сейчас это не важно. Сейчас я просто наслаждаюсь моментом.
Она была на моих руках. Я вытер ее полотенцем, высушил ее волосы, а она позволяла мне делать это. Лена напоминала мне маленькую уставшую девочку. Она нуждалась в заботе, ее хотелось оберегать. Подхватив на руки, понес ее в кровать. Девушка прижалась ко мне всем своим телом. Я присел на край матраца, а она продолжала сжимать меня в объятиях. И только через время я услышал тихий всхлип. В груди царапнуло больно. Никогда не мог переносить женские слезы. А в ее сейчас было столько боли и усталости.