— Ты моя! И я вытрахаю все мысли о других…
Вдруг раздается стук в дверь, а затем ручка поворачивается. Холодный зажимает мне рот ладонью, не давая закричать. Я слышу, как открывается дверь, как кто-то входит в кабинет. Изо всех сил кусаю ублюдка за ладонь.
— Помогите! — кричу, что есть мочи.
— Лена?! — раздается за спиной сорванный голос Макса. Холодный наконец-то отпускает меня, а я спешу выбраться из его рук. Меня рвет на куски. В горле саднит от крика. Забиваюсь в угол, загибаюсь от рыданий. Мое платье порвано, грудь нараспашку. Я поднимаю глаза и вижу Макса. Он — словно каменное изваяние. Его руки сжаты в кулаки. Я вижу, как на его крепкой шее пульсирует жилка, вижу, как напряжены скулы. А взгляд… он устремлен на лежащие на полу мои разорванные трусики.
Он переводит взгляд на стоящего чуть поодаль Холодного. И теперь в глазах Евграфова нет ничего, напоминающего прежнего Макса. Животное. Яростное. Дикое. Секунда, и он бросается в его сторону.
Глава 27
Лена
Все происходит слишком быстро. Макс срывается к Холодному. В руках Паши появляется ствол, я кричу от ужаса.
— Макс, нет!
Взмах руки. Евграфов выбивает пистолет, тот с грохотом падает на пол. Удар. Пашу отбрасывает в сторону.
Холодный начинает смеяться. Его окровавленный рот искривлен то ли в улыбке, то ли в оскале. Жуткое зрелище.
— Ну что, ублюдок, нравилось трахать мою женщину? — спрашивает он Макса. Евграфов подбирает ствол. Вытаскивает магазин, высыпая все до единого патроны на пол.
— Я сейчас это засуну, бл*дь, тебе в жопу, — рычит, направляясь к нему.
— Сука, — сплевывает Холодный, подрываясь с места. Он буквально налетает на Макса. Я кричу. Прикрываю руками глаза, сотрясаясь от ужаса. Макс пропускает удар, но уже спустя несколько мгновений Холодный снова на полу. Макс рычит. С его губ сыплется отборная брань. Он бьет его по лицу, по корпусу, не разбирая. А я понимаю, что нужно уводить отсюда Макса. Он убьет его. Люди Холодного повсюду — после этого они не оставят его в живых.
— Макс, нужно бежать, — получается сипло. Макс рычит. Наносит еще удар по корпусу Паши, отстраняется. Повернувшись, ищет меня глазами. Меня трясет. Прикрываю бюст платья. Вижу, как его взгляд опускается на изодранную ткань одежды, лицо кривится от боли.
— Уезжай, пожалуйста. Они не оставят тебя в живых… — реву, захлебываюсь в собственных слезах. Невероятно больно. Каждое слово — как удар ножом под дых. Но я хочу, чтобы он был в порядке. Чтобы они не добрались до него.
Он подлетает ко мне. Схватив за плечи, встряхивает. Злится на меня за сказанное. И пусть злится, главное, пусть в порядке будет.
— Ты хочешь быть со мной? — голос вибрирует от напряжения, в глазах — безумие. А у меня слезы взор застилают. Как такое можно спрашивать? Быть с ним — все равно, что иметь возможность дышать. Хочу ли я дышать?
— Макс, уезжай! — проговорила зло, а саму трясет так, что зубы бьют друг о друга чечетку. Он подходит вплотную. Окровавленное лицо, яростный взгляд и крепкие ладони на моих скулах.
— Я тебя, бл*дь, спрашиваю, ты хочешь быть со мной?! — его крик глушит. Но я продолжаю стоять неподвижно, всматриваясь в его глаза. Впитываю, запоминаю, словно в последний раз…
— Больше, чем жить… — слетает с губ прежде, чем я понимаю, что сказала. Он прикрывает глаза. Упирается лбом в мой.
— Тогда уходим.
Мы убегали, взявшись за руки. Холодный остался лежать на полу в той комнате. Не знаю, жив ли он. Я старалась не думать ни о чем другом, кроме как о побеге. Снаружи нас могло ожидать все, что угодно. Я не знала, где сейчас Пашины люди. Не знала, как скоро они забьют тревогу.
— Он не тронул тебя? — выбежав на задний двор, Макс ощупывает мое лицо. Осматривает тело. — Н-не было? — заикается… даже произнести этого не может. Прикрываю глаза.
— Нет, не успел.
Макс кивает. Осматривается.
— Отец уехал на такси. Моя тачка на парковке. Нам нужно сбежать отсюда по-тихому. Не знаю, жив ли этот ублюдок. Если нет, скоро заявятся копы.
— Прости, что втянула тебя во все это, — обхватываю его лицо ладонями, всматриваюсь в слова. Я до сих пор сомневаюсь в правильности выбранного решения. Бежать с Максом — значит подвергать его опасности.
Макс ничего не отвечает. Взяв меня за руку, ведет быстрым шагом к парковке. Удивительно, но на улице нет никого. Не видно никого из гостей.
Мы запрыгиваем в салон машины Макса. Он заводит мотор, резко выезжает с территории. Несколько минут мы едем в полном молчании.
— Он сделал это специально, — произносит он вдруг, сжимая руль.
— Сделал что?
— Ему конец. Холодному остались считанные дни. Видимо, он узнал, что ФСБ на хвосте. Либо спасти себя как-то пытался, либо отомстить. Где ты его встретила? — бросает на меня напряженный взгляд.
— Я шла из больницы. Они похитили меня на улице.
Мне не по себе. Я не пойму, о чем говорит Макс. Почему на хвосте ФСБ? Это дело рук Макса?
— Здесь, на вечере. Он знал, что я буду. Ублюдок хотел так сломать меня, — Макс рычит. Его скулы напряжены. Я сглатываю, вспоминая все то, что произошло в том злополучном доме.
— Отец уехал, а ко мне подошел официант и сказал, что губер ждет в той комнате на разговор. Я отправился туда… А там…
Прикрываю глаза, чувствуя, как по горлу поднимается желчь.
— Но зачем ему это надо? — слетает с губ шепот. Макс окидывает меня мрачным взглядом.
— Он хочет убить нас, Лена.
Евграфов набирает чей-то номер. Подносит телефон к уху.
— Черт, занято… — рычит Макс.
Сбросив вызов, снова набирает.
— Ад, у меня проблемы. Тот ублюдок, — произносит Макс, не отрывая взгляда от дороги. — Похоже, за нами погоня. Мы по трассе, возле Николаевки. Да, вызывай ментов. До связи, брат.
Меня начинало трясти. В груди царапало отвратительное тревожное ощущение. Я посмотрела на Макса. Он был так собран. Его рука сжимала мою ладонь. Время от времени он прижимал ее к своим губам. Словно успокаивал меня так, просил, чтобы я ничего не боялась. Я пыталась унять панику, пыталась рассуждать трезво. Но все было тщетно.
Прикрыла глаза, а потом меня подбросило на месте. Звук удара сзади, машину ведет, Макс пытается справиться с управлением.
— Ублюдки, — рычит мужчина, оглядываясь назад. Погоня. Холодный был на хвосте. Машины три, не меньше, на пустой трассе против нас.
— Ничего не бойся, поняла? — Евграфов посмотрел на меня напряженно. Я кивнула, прижав к груди трясущиеся руки. Нам конец. Они не оставят нас в живых. Я знала это, но я не смогла признаться Максу. Не могла отобрать у него надежду на то, что он сможет спасти нас.
Снова удар — нас кренит к обочине. Макс пытается набрать скорость, но одна из машин ублюдков Холодного обгоняет нас, перекрывая путь. Все происходит в считанные секунды. Макс резко бьет по тормозам, желая избежать аварии. Резкий визг тормозов. Удар. Двери распахиваются. Одновременно. Нас вытягивают наружу. Я слышу гулкие удары. Не вижу его, пытаюсь вырваться, но какая — то сука держит меня за волосы.
Я слышу мат. Слышу голос Холодного. Его братки избивают Макса. Гулкие удары ног о его челюсть, о его спину. Мне дурно. Словно стая шакалов на одного льва. Они налетают на него, валят на землю. Я кричу. Громко, до хрипоты. Я хочу, чтобы в этот миг чертов мир перестал существовать! Я хочу, чтобы все сдохли, исчезли с лица земли! Я хочу, чтобы сраное время остановилось, чтобы этого не происходило!
Но ублюдок продолжает держать меня, а Макса скидывают вниз по склону. Они пропадают из поля видимости. Я рвусь к нему. Я хочу умереть с ним. Хочу быть рядом.
И меня отпускают. Не помня себя, срываюсь на бег. Он на земле. Его огромное мощное тело сжато в позу зародыша. Он закрывает окровавленными руками лицо, пока шестеро ублюдков бьют его без разбору. По голове, по спине, по корпусу. Ужасающая картина. Она выворачивает мое нутро.
— Хватит! Хватит! — кричу, подбегая к стоящему чуть поодаль Холодному. Ублюдок наслаждается всем происходящим. Смотрит на то, как его прихвостни линчуют Макса, вытирая платком кровь со лба.
— Хватит! Прошу! Я с тобой останусь, слышишь?! — падаю ему в ноги, цепляясь за руки Холодного. — Сделаю все, как скажешь. Хоть по кругу меня пусти, только хватит…
Он опускает на меня взгляд. Смотрит так долго… адски долго молчит.
— Хватит! — кричит браткам.
Внутри взрывается все. Все шестеро по команде отходят от Макса. А он лежит на земле. Срываюсь к нему, но Холодный хватает меня за плечо.
— Куда собралась?
Ненавижу его. Он так крепко сжимает пальцы, что, кажется, раздавит меня.
— Попрощаться дай, — рычу в ответ.
Как только он отпускает хватку, я мчусь к Максу. Его лицо в крови. Из уха течет кровь. Его рука… Боже, он прижимает ее к груди, но она вывернута неестественно. Сломали. Ублюдки. Меня трясет. Я держу его голову на своих коленях, обнимаю его, практически бездыханного. И чувствую, как внутри все горит в агонии.
— Макс… мальчик мой, прости меня… — реву, покрывая его лицо поцелуями. Я хочу отдать ему все. Хочу, чтобы он забрал мою жизнь, только бы жил сам…
— Пожалуйста, будь счастлив. Прости… я так люблю тебя, — провожу ладонями по его лицу, размазывая грязь с кровью. Он стонет. Тихо так, тяжко. Он жив. И это главное.
Запрокинув голову к серому небу, он ловит мой взгляд. Его лицо искажено от боли, но когда глаза находят мои, он пытается улыбнуться. В этом весь Макс. Всего себя отдаст ради другого. Евграфов ни на секунду не отпускает мой взгляд. Будто пытается сказать, что все в порядке. Обещает мне долгую и счастливую жизнь. Прижимаю его к себе, шепчу, словно мантру. Умоляю его простить меня. Раскачиваю его в руках, как маленького ребенка, утыкаясь носом в его шею, умираю вместе с ним. В горле саднит, а уши раздирает крик собственного голоса. А потом все — словно в замедленной съемке. Чьи-то руки пытаются разъединить нас. Сцепив зубы, рычу, прижимаясь к нему из последних сил. Я не отдам его. Никому. Даже смерти его не отдам. Просто не позволю.