— Так я ведь еще не знала, что лесть — это нехорошо.
Саша:
— Мама, как ты думаешь, я тебя люблю?
— Не знаю.
— Ну подумай. Сообрази.
2 апреля 48.
Шура берет Сашу на руки и переносит ее через лужу. Саша, с сочувствием:
— Тяжеленько?
Запись Елены Евгеньевны [Приятельница Ф. А., уделявшая много внимания девочкам. — А. Р.]
В день рождения Гали мы с ней беседовали.
Галя сообщила мне, что у нее нет еще силы воли, но потом будет. Насчет Саши: я объясняю Гале, что к Саше надо относиться со вниманием, так как она чрезмерно умна.
Галя:
— Тетя Лена, я этого совсем не нахожу.
(Е. Е.)
Шура, входя в комнату и не сразу заметив Сашу:
— А где Саша?
Саша:
— У тебя под носом.
Шура, возмущенно:
— Кто тебя научил так грубо отвечать?
Саша:
— Никто не научил, я сама научилась по книжке. Там Лиса Алиса говорит: «Буратино у вас под носом в кувшине сидит».
4 апреля 48.
Вышла книжка «12 отважных» [Книга Ф. А. в соавторстве с Т. А. Печерниковой. — А. Р.]. Саша сидит, читает и то и дело приговаривает подхалимским тоном:
— Как интересно! Знаешь, как интересно!
Шура:
— Не трогай эту стеклянную елочную игрушку — она у тебя мигом развалится.
Саша, с полным знанием дела:
— Как старый гнилой пень?
(Что делает художественная литература с этим ребенком — уму непостижимо).
6 апреля 48.
Саша уже начинает интересоваться дневником, и это плохо, потому что при ее врожденном честолюбии и тщеславии она начнет работать специально на меня.
Сегодня она спросила:
— Мама, ты записала, как я грубо ответила папе?
— Записала.
Саша, со слезами:
— Зачем, зачем записывать про плохие поступки?
Чуть погодя:
— Я теперь совсем не стану совершать никаких поступков, ни плохих, ни хороших — просто буду сидеть и молчать.
Потом, подумав, мстительно:
— Нет, я буду очень непослушная и все буду делать плохо. Ты станешь записывать, какая я нехорошая, кто-нибудь прочтет и скажет: «Почему вы так плохо воспитываете свою дочку?» Приятно тебе будет?
Вывод один: спрятать дневник подальше, чтоб она забыла о его существовании.
Пока я ездила в Ленинград, Шура развил бешеную деятельность: выставил Шуру, которая готовила такие неслыханные пудинги и пловы, и призвал обратно Нину. И если бы не дети, дома снова было бы тихо и спокойно. Никто не верещит у меня над ухом, никто не допытывается, почему я молчу, и я больше не испытываю желания убить человека, в сущности, ни за что, ни про что.
8 апреля 48.
Саша:
— Мама, в книжке «Почемучка» [ «Что я видел» Б. Житкова. — А. Р.] говорится, что мамы всего боятся. А у нас папа всего боится. Шея у меня голая, он боится, что мне холодно. Если на мне теплая кофта, он боится, что мне жарко. Сегодня он долго пробоялся, что я умру с голоду, потому что Нина ушла на рынок, не накормив меня. А ты ничего не боишься. Это значит, что папа превратился в тебя, а ты превратилась в папу.
11 апреля 48.
Галя играет с Сашей в «Вертолину».
— Что такое — предмет, необходимый в домашнем обиходе, начинается на букву «ж»?
Саша, не задумываясь:
— Жена!
12 апреля 48.
Саша:
— Мама, я хочу задать тебе очень-очень трудный вопрос: кто злее — мышь, которая повела Буратино в Страну Дураков, или кот Базлила и лиса Алиса?
(Что касается кота Базлилы, то так Саша называет кота Базилио).
Саша:
— Мама, в Африке крокодилы прохаживаются прямо перед домом?
13 апреля 48.
— Мама, мне что-то кажется, что у меня горло болит. Сейчас попробую сделать глотательное движение. (!)
Она же, читая хрестоматию для 3-го класса:
— Мама, погляди, как складно тут написано: берем ухо — орган слуха. А вообще, знаешь, это книжка для трехлетних. Мне даже смешно читать. Тут написано, что вредно ковырять острым в ухе. Еще бы написали, что в глазу нельзя ковырять острым. Как будто я этого не знаю. Это всякий ребенок знает, даже трехлетний, правда?
17 апреля 48.
Саша:
— Мама, знаешь, как по-настоящему называются глаза?
— Как?
Саша, торжествующе: — Зеркало души!
Саша, на бульваре, указывая на славного кудрявого мальчугана лет трех:
— Мамочка, вот в этого мальчика я давно влюбилась!
И тут же:
— Но тебя я на него не променяю — ты самая золотая, самая хорошая, самая дорогая!
Галя:
— Мама, я спрашиваю у Саши: «Что тебе больше всего хочется?», а она отвечает: «Хочу, чтоб у меня были золотые волосы, хочу, чтоб у меня было новое платье, новые книжки, новые игрушки»… Смотри: всё для себя, для других — ничего.
Саша смущена:
— Но ведь ты говорила: скажи, что тебе больше всего хочется.
Галя:
— Ну да. Но тебе, видно, всё хочется только для себя.
Саша, после паузы:
— Нет, знаешь, я еще хочу, чтобы папа и мама всегда были здоровы.
Галя, одобрительно:
— Вот это дело!
19 апреля 48.
Саша:
— Мама, на тебя что ни надень — даже рваное платье, даже уродливое, грязное, нищенское (!) — ты все равно останешься хорошая.
— Почему же ты уговариваешь меня почаще надевать красивое белое платье, если я в любом платье хорошая?
Саша, подумав:
— Ну, конечно, в рваном ты будешь не такая хорошая, но ведь это — вешность! Обманчивая вешность!
20 апреля 48.
Саша:
— Мама, бывают такие красивые девочки, чтоб у них были волосы — золотые, глаза — голубые, брови — черные, зубы — белые и уши — чистые? Бывают на свете такие красавицы?
21 апреля 48.
Шура, Саше:
— Ты очень плохой ребенок.
Немного спустя, Саша:
— Зачем же ты целуешь плохого ребенка?
Или:
— Три печенья — плохому ребенку?
24 апреля 48.
Саша никого не хвалит, не похвалив предварительно, или следом — меня. К примеру:
— Мама, какой Изя счастливый, какую хорошую достал себе жену — лучше ее нет на свете, правда? Кроме тебя, конечно. Ты — всех лучше, конечно.
27 апреля 48.
Саша: — Мама, я думаю, что незабудка — это дочка или жена василька, потому что она тоже голубая.
1 мая 48.
Сегодня Саша впервые гуляла без пальто. Носилась по улице и с упоением выкликала:
— Первое Мая
Я встречаю!
Я встречаю
Первое Мая!
Первое мая — весело встречаю!
Саша:
— Мама, почему на этой коробке нарисован красный олень — разве бывают красные олени?
Я, лениво:
— Это импрессионизм.
Саша долго молчит.
Я:
— Ты понимаешь, что такое импрессионизм?
Саша:
— Нет.
Я:
— Почему же ты не спрашиваешь?
Саша:
— Я думаю, что ты и сама этого не знаешь.
Галя доводит меня до исступления. Сначала надевается синее платье. Осматривает себя в зеркале и мчится на улицу. Через минуту она снова дома.
— Ребята дразнят — говорят, что платье прозрачное.
Долго сидит надутая, потом облачается в платье с горошинами и снова бежит на улицу. Не проходит и пяти минут, как она возвращается.
— Я не могу ходить в таком коротком платье.
Всё как прежде: сидит надутая, мается, раздумывает и, наконец, — о счастье! — надевает синее платье с красным поясом. Долго расхаживает по комнате с убитым видом.
— Мне не нравится это платье, — говорит она с тоской. — У него нет воротника, я не могу без воротника.
Мы долго хором убеждаем ее, что платье славное, а отсутствие воротника даже украшает его. Кажется, всё в порядке. Но вот я слышу шорох. Оборачиваюсь: Галя снова — в четвертый раз! — переоблачается, надевая юбку с белой кофтой.
Может, в этом нет ничего страшного, но я почему-то зверею. Мне противно, что из-за таких вещей можно дуться, злиться, огорчаться. Я сначала думала, это кокетство — куда ни шло! Но это не кокетство, это какая-то блажь, истерика.
3 мая 48.
Саша, в трамвае, глядя в окно:
— Когда я еду на трамвае, я замечаю, что земля действительно вертится.
Саша:
— Мама, я все-таки думаю, что ты любишь меня больше Гали.
— С чего ты взяла?
— Ты меня чаще ласкаешь.
— Маленьких всегда больше ласкают, чем больших.
Саша (подумав):
— Да, правда… Вот папу ты редко ласкаешь — всего полраза в день!
5 мая 48.
«Ты никогда больше не распахнешь дверь настежь: по ту сторону ее, может быть, сидит на корточках маленький человечек.
Ты будешь рассчитывать все твои жесты и сдерживать твои порывы. Поменьше пылкости и побольше силы!
Ты будешь реже смотреть в небо: тебе придется постоянно смотреть себе под ноги, чтобы не наступить на одного из твоих малышей.
Ты никогда больше не будешь задвигать ящик стола толчком колена: маленькие руки проникают повсюду. Всё, что ты делаешь, ты будешь делать медленно и осторожно.
Ты никогда не будешь спать крепким, непробудным сном; малейший вздох будет тревожить тебя. При каждом крике ты будешь спрашивать себя с замирающим сердцем, не тот ли это крик… не тот ли это крик, которого ты будешь бояться всю свою жизнь.
Ты никогда больше не будешь зажигать огонь, не подумав о том, что огонь жжёт. Ты никогда больше не будешь ставить чашку с чаем на край стола. Ты будешь тушить окурки твоих папирос с сугубой тщательностью.