А ещё мы с папой никогда не говорим о маме…
Мама мне приснилась всего один раз — через полгода после того, как всё это случилось. Сон был странным, и я никому о нём не рассказала. Во сне я каким-то образом знала, что мама здесь, в городе, и что её «отпустили» (кто? откуда?) только на один день. И вот я бегаю по городу и никак не могу с ней встретиться: у мамы на работе мне говорят, что она была здесь, но вот только что ушла в библиотеку, а в библиотеке её тоже нет… Я не понимаю, почему мама тратит напрасно время и не идёт домой, ко мне — ведь до вечера осталось всего несколько часов!.. И вдруг я вижу: навстречу по улице идёт моя мама в своём любимом голубом платье и улыбается. Я подбегаю к ней и, как в детстве, надеюсь, что вот сейчас мама всё решит и исправит, и всё снова будет хорошо. И мама в моём сне обнимает меня и смеётся, и говорит, что всё это неправда, то, что она умерла, и что никакого инфаркта не было — просто это какая-то ошибка и «кто это тебе такую ерунду сказал?».
И я сразу поверила в это, и мне стало легко, как будто сняли с груди тяжёлую плиту, и когда я проснулась, я не сразу поняла, что это — сон…
Я не танцую
Я долго думала, что мне надеть на вечер.
Сначала я почти решила, что синее платье со стойкой будет в самый раз — просто и элегантно! И оно мне действительно идёт, потому что в нём ничего нет такого, что подчёркивало бы мою «детскость». Но позвонила Ася и сказала, что я сошла с ума и что это моё платье можно надевать только на утренники в младших классах.
— Ну у тебя же должно быть хоть какое-то вечернее платье! — сказала мне Ася. — То зелёное с вырезом ещё куда ни шло!
Зелёное с вырезом, о котором напомнила мне Ася, делает меня похожей на малышку, нацепившую наряд старшей сестры. Мы с бабушкой купили это платье в Нижнем Новгороде случайно, даже без примерки, потому что было поздно и магазин закрывался, а был как раз мой размер. В магазине платье мне очень понравилось, и мы его купили и привезли в Арзамас. Я его один раз надела — и тут же сняла и повесила в шкаф.
— Наверное, я не пойду на вечер, — сказала я бабушке. — Мне надеть нечего.
— Как это нечего? — не поняла бабушка и только хотела рассказать, что у неё в моём возрасте было всего одно платье, да и то перешитое из старого, но посмотрела на меня — и передумала.
Всё-таки хорошо, что у моей бабушки диссертация — как раз про переходный возраст! В отличие от некоторых взрослых, бабушка иногда понимает, что для меня очень важно то, что для неё, наоборот, совсем не важно. Мобильник она не принимает из принципа и ещё потому, что прочитала в одном популярном медицинском журнале о том, что в мобильных телефонах есть какие-то вредные магнитные волны. Папа сказал, что это чушь и никем не проверенный факт, и что для современного подростка мобильник — это не просто средство связи с окружающим миром, но ещё и статус!
И потом папа с бабушкой долго спорили и бросались друг в друга словами «статус», «конформизм» и «социум». Про конформизм я уже слышала от бабушки — это значит, что у человека нет собственной позиции и он стремится быть таким, как все. Статус — тоже понятно. А про социум бабушка пообещала мне рассказать после того, как мы вернёмся из магазина с мобильником.
…Пока я запихивала в шкаф бесполезные тряпки, бабушка позвонила соседке тёте Ане Ершовой и через пять минут принесла кучу американских журналов с «Cover Girls» на обложках.
— Давай с тобой посмотрим и подумаем, — сказала бабушка, и мы с ней сели на мою кровать и стали перелистывать страницы. Все девочки на картинках были ослепительно красивыми, и у всех у них было то, что у нас в школе называют «супер», а бабушка определяет как «стиль».
— Вот посмотри-ка внимательно на эту девочку, — вдруг сказала бабушка и пододвинула ко мне журнал. — Правда, похожа?
Я посмотрела — а ведь точно! Не совсем, конечно, копия я, но и веснушки, и нос курносый, и волосы не длинные… И даже очки почти как у меня!
— Нравится? — спросила бабушка. — Вот такой стиль тебе и пойдёт!
Мы ещё раз внимательно рассмотрели американскую девочку на обложке, и я отнесла журналы тёте Ане.
Тётя Аня — мамина институтская подруга. Они с мамой вместе учились сначала в школе, а потом в инъязе. А вот после института тётя Аня не захотела преподавать английский, переучилась на модельера и недавно даже заняла первое место в областном конкурсе на лучший дизайн летней одежды. Именно тётя Аня полтора года назад, когда папа женился на Наташе, уговорила папу оставить меня жить у бабушки в Арзамасе, потому что «так будет лучше для Оли». Бабушка тоже этого очень хотела, а мне тогда было всё равно…
Я показала тёте Ане картинку с девочкой в простом коротком платье с двумя несимметричными нашивками — одна на отвороте воротничка, а другая — с противоположной стороны на подоле. Нашивки были крохотные, но очень яркие — красная, белая и синяя полоски. А ещё — и это самое важное! — на девочке были блестящие туфельки на небольшом каблучке: почти такие же мы купили с бабушкой в начале учебного года.
Тётя Аня сказала, что полоски — это знак американской фирмы «Tommy», выпускающей одежду для подростков, и что купить такое платье в Арзамасе нам вряд ли удастся.
— Самое главное — найти свой стиль! — сказала тётя Аня. — Одежда — это отражение твоего внутреннего мира, того, какой ты себя ощущаешь. А ощущаешь ты себя подростком, а не взрослой девушкой на высоких каблуках, ведь так?
И ещё тётя Аня сказала, что копировать чужой известный дизайн, да к тому же подделывать знак фирмы — не самый лучший для нас вариант.
— Но ты не переживай! — добавила тётя Аня. — До твоего вечера сколько ещё? Неделя? Да за неделю мы из тебя такую красавицу сделаем — все просто ахнут!
Вечером позвонила Ася и поинтересовалась, в чём я собираюсь пойти на осенний бал.
— Не знаю ещё, — честно призналась я. — А ты в чём пойдёшь?
— Увидишь, — загадочно ответила Ася. — Ну, пока.
…Когда я примерила платье, которое придумала для меня тётя Аня, я минут пять молчала, недоверчиво рассматривая знакомую девочку в зеркале, а потом подпрыгнула, покружилась и бросилась к тёте Ане обниматься.
— Тётечка Анечка, спасибо!!! Ой, какое!..
— Нравится? — смеётся тётя Аня. — Подожди, не крутись! Это ещё не всё!
Тётя Аня усадила меня перед зеркалом и выбрала из множества разноцветных баночек и пластмассовых коробок две.
— Девочке в твоём возрасте можно и вообще обойтись без косметики, — задумчиво сказала она, проводя пуховкой по моему лицу. — Но если чуть-чуть подчеркнуть… помочь природе…
Тётя Аня с сомнением повертела в руках тюбик с губной помадой:
— Вот эта будет в самый раз.
Мы договорились с Асей, что я зайду за ней без пятнадцати семь и дядя Витя, Асин папа, отвезёт нас в первую английскую. От нас до этой школы минут пятнадцать пешком, но Ася решила, что может пойти дождь и вообще на машине удобнее.
Я позвонила в дверь Асиной квартиры ровно без пятнадцати, но Ася почему-то сказала, что я — копуша и что дядя Витя уже давно нас ждёт с машиной внизу.
Я только взглянула в дверях на Асю — и сразу поняла, что если уж что-то не дано от природы — то с этим ничего не поделаешь! Мне — не дано, и никакие ухищрения тут не помогут! Потому что рядом с Асей я всегда буду выглядеть незаметной подругой, которая и нужна-то просто как «фон»…
— Тебе идёт это платье, — одобрила Ася. — Оно тебя очень молодит.
С Асей в последнее время стало трудно общаться: никогда не поймёшь, что она хочет сказать на самом деле. Вот и сейчас я так и не поняла, понравилось ей наше с тётей Аней изделие или она просто надо мной подсмеивается.
— Ну, принцессы, забирайтесь в машину! — сказал дядя Витя и распахнул заднюю дверцу. — Только пристегнитесь обе, а то мне, Оля, от твоей бабушки достанется!
В машине Ася снова превращается из взрослой незнакомой красавицы, с которой даже страшно разговаривать, в мою самую лучшую подругу.
— А как тебе мой outfit? Думаешь, ничего? — доверительно спрашивает Ася.
— Ничего, — говорю я с восхищением. — Ты как настоящая модель!
Дядя Витя оглядывается и почему-то улыбается:
— Приехали, модели. А я здесь развернусь — мне ещё в аптеку заехать надо.
У дверей трое старшеклассников в костюмах и галстуках проверяют пригласительные билеты. Ася берёт меня, как маленькую, за руку и уверенно подходит к крыльцу.
— Привет! — раздаётся над самым моим ухом, и рядом вырастает как из-под земли высокий — выше меня на две головы — парень в очках с затемнёнными стёклами.
— Привет, — холодно отвечает Ася, отворачивается и щурит глаза. Мы идём все втроём и молчим. Ася не знакомит нас, хотя парень идёт рядом со мной, и я чувствую себя лишней.
В школьном фойе — музыка, на стенах и даже на потолке — гирлянды из кленовых листьев, перед зеркалом толпятся старшеклассницы, почти все — на высоких каблуках и с распущенными волосами. Ася куда-то сразу же исчезает, а я стою у колонны и делаю вид, что изучаю приклеенную к ней афишу.
Когда раздаётся звонок, я поднимаюсь вслед за всеми по лестнице на второй этаж в актовый зал. Там уже играет настоящий оркестр, но никто не танцует: девочки ходят парами по коридору, а парни толпятся у дверей, поглядывая на девочек. Я пытаюсь найти в толпе Асю — всё-таки мы с ней лучшие подруги! — и временно занимаю место у стенки рядом с тремя старшеклассницами. Со стороны может показаться, что я тоже разговариваю со своими знакомыми и что мне ужасно весело.
В зале гаснет верхний свет — горят только настенные бра, — и вот уже появляются несколько танцующих пар. Аси среди них нет, да теперь в потёмках её и не разглядеть. Почему-то никто не замечает моего платья, которое ещё вчера мне так шло!..
«Медленный танец! Танцуют все!» — кричит в микрофон распорядитель, и я наконец вижу Асю, а рядом с ней — того длинного в тёмных очках. Почему-то они не танцуют… нет, всё-таки вышли в круг и стоят в обнимку, раскачиваясь под музыку.