Похоже, у него было врожденное чувство времени, позволявшее правильно рассчитывать тот или иной поступок. Едва он вырвался из объятий секретарши, как открылась дверь и в нее просунулась мрачная физиономия Ника Кафки.
— Ну? — промычал он.
Я так вспотел, что у меня взмокли даже пятки.
Приняв слегка озадаченный вид, мисс Хемминг приложила руку к подбородку:
— Ах да! Вспомнила! Он у меня в письменном столе. Я как раз собиралась подшить его в дело.
Она не двигалась с места, ожидая, когда Кафка позволит ей пройти в приемную. Но он продолжал загораживать путь.
Хэпуорт закудахтал, как наседка:
— Довольно беспечно с вашей стороны, мисс Хемминг. Наверное, у вас был трудный день и вы устали. Вам лучше пойти домой.
Я молча с ним согласился. Мне хотелось, чтобы все они побыстрее убрались. При мысли, что мисс Хемминг может подойти к зеркалу и начать поправлять прическу, у меня затряслись поджилки.
Кафка сквозь зубы втянул воздух, задумчиво переведя взгляд с Хэпуорта на секретаршу.
— Да, — сказал он наконец, — лучше тебе отвалить.
Твоя морда пейзаж не украшает.
Свет погас, посетители удалились. Дверь захлопнулась, но я некоторое время продолжал сидеть, упираясь спиной в стену. Мне казалось, что мои наручные часы стучат, как молот о наковальню. Я удивился, что их никто не услышал.
Прошло пять минут хлопнула дверь. В коридоре послышалось звонкое постукивание высоких каблуков о каменный пол — мисс Хемминг торопилась домой. Я решил выждать еще немного. Хотя кругом царило безмолвие, оно еще ничего не доказывало — я, как и прежде, рисковал головой. Наконец я отважился повернуть ручку двери, которая внезапно завизжала, как девственница в грубых объятиях насильника. На миг сердце у меня остановилось. Убедившись, что ничего ужасного не произошло, я заглянул в приемную — пусто. Тогда я на цыпочках пересек комнату и вновь прильнул ухом к двери.
Я услышал холодный голос Хэпуорта:
— Я не настолько глуп, Кафка, чтобы не подстраховаться перед встречей с тобой. Меня еще никто не называл идиотом.
— Что с того? — с издевкой в голосе ответил Кафка. — Я получил, что мне требовалось, и оставаться в руках шантажиста всю жизнь не собираюсь. Ты просто дешевый фраер, Хэпуорт. — Его голос изменился, теперь он обращался к кому-то третьему, — спустимся по пожарной лестнице. Проверь, все ли впереди чисто, Эдди. И без шума. А ты, Гарри, оставайся здесь, пока мы не слиняем.
— Эй, минутку? — воскликнул Хэпуорт. Его голос тоже изменился, страх поднял его октавой выше. — Минутку, подождите минутку! Я…
Послышался тупой звук удара, и Хэпуорт умолк. Ему разбили рот чем-то тяжелым. До меня донеслось жалобное хныканье.
— Шевелись, придурок! — злобно прошипел Кафка своему подручному Эдди Силверу.
Я быстро нырнул обратно в комнату со шкафами. Времени захлопнуть за собой дверь у меня уже не оставалось.
Эдди Силвер и Гарри Барнет. Кафка любил окружать себя молодой порослью. Судя по голосам, в его свите было еще два или три человека. Шаги приближались. Я начал пятиться за шкаф, где уже прятался при появлении мисс Хемминг. И тут в хранилище вошел Эдди Силвер и включил свет.
XI
Он стоял на пороге, держа в руке револьвер. Бандит мурлыкал песенку о том, что сейчас он не прочь предать любовным утехам. Мои часы молотили, словно пушечная канонада.
Через две открытые двери из кабинета на противоположной стороне приемной до меня доносилось неясное бормотание Кафки.
Увидев зеркало, Эдди Силвер оборвал песенку. Кровь в моих жилах перестала циркулировать. Сунув револьвер в карман пиджака, Эдди достал расческу и шагнул к зеркалу.
Я прыгнул вперед.
Его глаза и рот раскрылись одновременно. Крик о помощи готов был вырваться из его глотки, когда мой кулак раздробил ему зубы. Согнутой в локте левой рукой я обхватил его горло и, прижав его голову к своему подбородку, начал сжимать, как тисками. Бандит пытался достать меня ногами, размозжить каблуком пальцы моей босой ноги. В кабинете адвоката Кафка продолжал о чем-то говорить. Застыв в смертельном объятии, мы с Эдди Силвером молча наблюдали друг за другом в зеркале.
Постепенно его глаза стали вылезать из орбит, руки все слабее колотили по воздуху. Я усилил давление. По его телу пробежала судорога, и он мелко-мелко задрожал, как испуганный кролик. Через несколько секунд он обмяк. Я продолжал сжимать его горло еще минуты две-три на случай, если он симулирует потерю сознания, затем неслышно опустил тело на пол.
Его рот был широко раскрыт, и он здорово напоминал покойника. Но отключившийся человек почти всегда похож на мертвеца. Я вытер руку, смоченную его слюной, и, подойдя к двери, стал наблюдать за происходящим через зазор в дверной раме. Дверь на противоположной стороне приемной была открыта примерно на четверть, и я видел профиль Кафки и его руку с прижатым к бедру револьвером.
Возможно, я мог бы взять их всех — рывком раскрыть дверь и, держа под прицелом, заставить побросать оружие. Но так же вероятно было и то, что кто-нибудь успеет пустить мне пулю в живот. Я не был знаком с интерьером кабинета Хэпуорта, не знал, сколько там находится бандитов. Я мог уложить двоих, даже троих, но четвертый в конечном счете достал бы меня. Я шагнул в приемную.
— Эдди! — послышался голос Ника.
Прикрыв за собой дверь, я бросился вперед по коридору. Поскользнувшись на мраморных ступенях, я целый лестничный пролет проехал на спине. Очутившись на площадке третьего этажа, я помчался в том направлении, где, по моим расчетам, находился мужской туалет.
Я оказался прав. Обмыв лицо и обтеревшись бумажным полотенцем, я некоторое время выжидал, пока бешеное биение сердца не пришло в норму.
Потом я проверил оба пистолета — свой и Эдди Силвера. Оружие было в порядке, магазины полны. Выйдя из туалета, я заглянул вниз, за ограждение главной лестницы, — охранник по-прежнему разглядывал журнал. Со стороны пожарной лестницы доносился скрип ступеней — кто-то торопился покинуть здание.
Вскоре шаги стихли, и минуты две ничто не нарушало тишины. Потом ее разорвал резкий скрежет автомобильного стартера и звук заработавшего двигателя. Я продолжал выжидать и лишь через полчаса рискнул пуститься в очередное путешествие по коридору.
Тихо. Решив для начала проверить кабинет адвоката, я отворил дверь и быстро вошел в помещение. Оно оказалось значительно больше, чем я предполагал. Пол был застлан красивым пушистым ковром. Мебель из темного дуба свидетельствовала о хорошем вкусе Хэпуорта. Уютные кожаные кресла располагали клиентов к доверительным беседам. На стенах висели дипломы хозяина в позолоченных рамах. На столе рядом с фотографией подростка стояли телефон и несколько красных роз в тонкой хрустальной вазе.
Под самым большим из дипломов сидел, откинувшись в кресле, Джозеф М. Хэпуорт. Мисс Хемминг могла не ждать его дома. По сочности красок его лицо превосходило розы, уступая им в привлекательности. В своей богатой практике криминального сыщика я не встречал еще более живописного трупа.
Убийцы делятся на несколько категорий. Некоторые, если можно так выразиться, более гуманны. Тот, кто прикончил адвоката, был изощренно жесток. Я знал полдюжины садистов, которые откусывали кончики пуль, делая их похожими на «дум-дум». При контакте такие пули разрываются. Они раскололи на части голову Джозефа. Можно было подумать, что кто-то разбил на столе банку с джемом.
Один глаз в золотой оправе очков был невредим, другой переместился в область затылка. Я не испытывал к адвокату жалости. Я начал выдвигать один за другим ящики письменного стола. Когда раздался телефонный звонок, я поднял трубку.
— Мистер Хэпуорт? — услышал я женский голос.
— Я слушаю.
Трубку положили.
В первом ящике Хэпуорт хранил канцелярские принадлежности и неплохую коллекцию порнографических открыток. Я выдвинул второй ящик. Пусто. Открывая третий, я ощутил знакомый запах духов.
В мою спину уткнулось дуло пистолета. Мужской голос негромко произнес:
— Рад видеть тебя, легавый. Ну-ка клади пушку на стол. Он похлопал меня по карманам и вытащил оттуда револьвер. — Теперь повернись.
Я сделал все в точности, как он приказал. Он взял пушку Эдди Силвера со стола, сунул ее за ремень и отступил на несколько шагов. Гарри Барнет. Сейчас он выглядел не так, как утром у меня в кабинете. Пожалуй, я напрасно считал его менее опасным, чем его подельник.
Желтые глаза Гарри лихорадочно поблескивали, губы были оттянуты назад, обнажая гнилые зубы. В руке он держал револьвер, ствол которого казался непривычно длинным из-за насаженного на него глушителя. Я хорошо знал модель насадки. Оружейная фабрика Либнера. По своим техническим характеристикам и надежности она уступала многим аналогичным изделиям. Странно, что Барнет погнался за фабричной дешевкой, а не обзавелся глушаком, сделанным по индивидуальному заказу.
Второй револьвер, который он держал в левой руке, был «смит и вессон». Я подумал, что, по всей вероятности, это моя пушка, похищенная накануне из моего дома.
Нет ничего милее для уголовника, чем подставить невинного человека, совершив убийство зарегистрированным на его имя оружием.
Он сказал:
— Ты убил Вилли Трэвиса, сука.
— А ты вышиб мозги из Джо Хэпуорта. Мы квиты.
— Ты убил Вилли, — будто не слыша моих слов, повторил он.
Он поднял револьвер чуть выше. Не скажу, что ситуация доставляла мне удовольствие. Скорее наоборот. Он собирался хладнокровно пристрелить меня.
— Нику ни к чему моя смерть, — внезапно охрипшим голосом сказал я.
— Ха, он подарит мне «кадиллак». — Револьвер поднялся еще на пару дюймов. Видимо, он хотел выстрелить мне в лицо.
Я сказал:
— Год назад одному придурку вроде тебя оторвало по локоть руку, когда он стрелял с глушаком Либнера. Эта хреновина хороша для одного выстрела. Потом ее могут разорвать газы.
Он отступил назад, не отвечая и держа револьвер на уровне плеча. Мой «Смит и вессон» он сунул в карман и освободившейся рукой нащупал ручку двери. Стоя в дверном проеме, он негромко сказал: