Однако у Фрэнка иногда возникают неплохие мысли как, к примеру, на этот раз. Он сказал:
— Хорошо бы снова заглянуть в холодильник, Рыжик. Теперь мы знаем, что он покупал, что ел и когда Вчера мы не составили списка продуктов, потому что тогда он не представлял для нас интереса. В квартире мы искали документы, письма и прочие бумаги.
В его словах был смысл, и я сказал:
— Ладно.
Мы поднялись по лестнице, я достал ключ от замка, и мы вошли. Пока я закрывал дверь, он подошел к холодильнику. Это была старомодная штуковина, она гремела и скрежетала. Сначала Фрэнк достал буханку ржаного хлеба, нарезанного тонкими ломтиками и упакованного в вощеную бумагу. Бумага была разорвана, и нескольких ломтиков не хватало.
— Отлично, сказал Фрэнк. — Вот неопровержимое Доказательство того, что он заходил домой. Конечно, он купил именно эту буханку — зачем человеку покупать хлеб, если бы у него оставалось так много? — Он снова заглянул в холодильник. — Так-так, а вот и швейцарский сыр и два сорта колбасы. Достаточно, чтобы приготовить ленч и взять с собой на работу.
Я встал рядом, и мы исследовали содержимое холодильника. Продуктов в нем было немного. Банка маринованных огурцов, пачка маргарина, увядшие листья салата.
Фрэнк прикрыл дверцу и сказал:
— Пока не ушли, подумай, мы ничего не забыли?
Я покачал головой:
— От этого убогого жилища у меня мурашки по спине Фрэнк. Но подожди минутку. Мы здесь одни, давай обсудим вопрос, который меня волнует.
Фрэнк подтянул к себе стул:
— Выкладывай.
Я сказал:
— Может, я чокнулся, но у меня нет абсолютной уверенности, что парень не покончил с собой. Вспомни, Фрэнк, все случаи самоубийства, которыми мы занимались. Никто, пожалуй, не имел более серьезных оснований желать смерти, чем Стиффлер. Потерял в одночасье всё — и только по собственной вине. Ради чего ему было жить?
— Жить дальше для него не имело смысла, — сказал Фрэнк. — Согласен. Продолжай.
— Почти все, с кем мы разговаривали, я имею в виду его знакомых, были удивлены, узнав, что он не сам расстался с жизнью. Три человека определили его состояние словом «зомби». Так он выглядел в последние дни. Я верно говорю?
Фрэнк сказал:
— Возможно, он хотел покончить с собой. Думаю, от самоубийства его удерживала только религия. Христиане, особенно католики, считают его смертным грехом. Если они убьют себя сами, то отправятся прямехонько в ад. Что касается меня, то я разделяю точку зрения Шопенгауэра.
— Кого? — спросил я.
— Одного немца. Он говорил, что самоубийство — неотъемлемое право человека, возможно, первейшее право. Человек не просил, чтобы его производили на свет, не брал на себя обязательства жить дольше, чем ему хочется.
Я сказал:
— Ну, тут он, пожалуй, перегнул палку. Впрочем, черт с ним, вернемся к Стиффлеру.
— Ты собирался объяснить, как он покончил с собой.
— Честно говоря, я сам хотел бы это знать. Но, Фрэнк, из-за того, что пуля пробила ему затылок, а оружия рядом с телом не оказалось, мы не должны полностью исключать версию самоубийства. Не должны потому, что у него был чертовски сильный мотив. Ну а кроме того, кто мог желать его смерти?
Фрэнк хмуро смотрел на меня. Целую минуту он молчал. Потом сказал:
— Рыжик, иногда ты меня изумляешь. Оказывается, твоя морковная голова способна соображать, а не только заучивать ковбойские песенки.
Да, версию самоубийства я исключал полностью, чего, в общем, не должен был делать. Такой сильный мотив желать смерти, какой был у Курта, встречается не часто. Хорошо, рассмотрим твою версию. Разберем по косточкам, пункт за пунктом. Я буду рассуждать вслух, а ты меня поправляй, если я что-нибудь ляпну не к месту. Идет?
- Начинай, — сказал я.
Он встал и вытащил револьвер из кобуры, спрятанной под мышкой. Фрэнк носит «СМИТ и вессон», специальную модель, тридцать восьмой калибр со стволом длиной четыре дюйма. Он раскрыл барабан и, вынув патроны высыпал их на кухонный стол.
— Теперь я повернусь, а ты наблюдай за мной.
Он встал ко мне спиной, протянул руку за спину и повернул револьвер дулом вверх. Кончик ствола коснулся его шеи чуть выше воротничка. Он сделал усилие и подтянул оружие ещё примерно на дюйм выше. Затем до предела откинул голову назад. Теперь дуло упиралось в основание его черепа.
— Отлично, — сказал я. — Пуля вошла примерно здесь Плюс-минус полдюйма.
Он сказал:
— Отступи на пару шагов в сторону и представь, какой будет траектория полета пули. В какой точке она выйдет?
Я отошёл в сторону и определил на глаз направление полёта пули.
- Примерно на линии роста волос. Ты сказал, что у Стиффлера пулю вынули из верхней части лба. Так вот это примерно та же точка, Фрэнк. Не забудь, что шея у него была тоньше твоей и гнулась лучше.
— Но тогда рана была бы контактной, а у него этого не наблюдалось. Дуло находилось на расстоянии не менее полдюйма от кожи. Правда, если потянуть курок, револьвер, я думаю, тоже отодвинется назад примерно на дюйм. Понаблюдай за мной.
Раздался щелчок, и он оказался прав.
— Револьвер кинулся примерно на дюйм, — сказал я.
Когда Фрэнк укладывал патроны в барабан и застегивал кобуру, его лицо сохраняло задумчивое выражение.
— Что ж, — сказал он. — Если судить только по ране, он был в состоянии прикончить себя сам. Но если это было так в действительности, он выбрал самый неудобный способ самоубийства. Никогда не слышал, чтобы люди стремились, пуская пулю в затылок под таким углом.
Когда самоубийца стреляет в голову, он приставляет пистолет к виску или к центру лба. Бывает, стреляют в рот.
— Может быть, — согласился Фрэнк, — но обычно тогда, когда человек застрахован и в полисе специально оговаривается, что в случае самоубийства страховка не выплачивается. А человек, может быть, как раз и хотел обеспечить семью. Но к нашему случаю сие не относится. У него не было ни семьи, ни страховки.
— Правильней сказать, мы не обнаружили полиса. Но он мог оставить его у парня, который одолжил ему деньги в Мехико. Своего рода залог. Хотел, чтобы тот получил свои зелененькие обратно.
— Ему никто не дал бы страхового полиса. Вскрытие показало, что он не прошел бы медкомиссии, даже если доктора осматривали бы его в телескоп. Однако забудем о полисе. Сейчас мы пытаемся выяснить, была ли у него физическая возможность убить себя. Допускаю, что у него мог быть какой-то психологический мотив не хотеть, чтобы об этом знали. Не исключаю, что он имел в виду, прежде всего отца Трента. Наверное, тот вел с ним душеспасительные беседы, утешал его.
— Но почему он выбрал задний дворик Медли? — спросил я.
Пожав плечами, Фрэнк снова уселся верхом на стул.
— Почему люди выбирают то или иное место? Отправился, скажем, гулять без цели, куда глаза глядят. В кармане лежал револьвер. Постепенно взвинтил себя до такой степени, что решил им воспользоваться. Он шел по Кэмпбелл-стрит, возможно, в сторону железной дороги. Решение уйти из жизни уже созрело, и теперь он размышлял лишь о том, как выдать самоубийство за убийство с целью грабежа. Железнодорожная насыпь была, по его мнению, самым подходящим местом. По пути он выбросил в сточную канаву бумажник с деньгами, чтобы полиция решила, что его ограбили. Перед домом Медли он чувствует, что больше не может ждать. Но чтобы сделать роковой шаг, ему нужно уединение, он не хочет умирать на тротуаре. Он обходит вокруг дома… Черт возьми, эта нелепая версия начинает обретать какой-то смысл!
Хотя в целом идея была моей, я не мог не высказать некоторых возражений:
— Но Медли был дома, и в окнах горел свет.
— Кроме того, его радиола работала на полную мощность. Мы не догадались спросить старика, включал ли он радиолу и какова была громкость.
Если музыка гремела вовсю, Медли мог не услышать выстрела. — Внезапно он расхохотался: — Слышал бы кто, как мы толчем воду в ступе. Говорим обо всем, кроме главного — куда же девался револьвер. Как ты думаешь, Рыжик?
Я сказал:
— Когда-то я читал детективный роман. Не помню, кто его написал, и о чем там шла речь. Помню только что один мужик собирался покончить с собой, но не хотел, чтобы люди знали, что это самоубийство. Ясно? Так вот он всадил в себя пулю из крохотного пистолетика двадцать второгo калибра, и сделал это у открытого окна. Когда нашли труп, оружия нигде не было — ни в комнате, ни за окном.
— О, я сгораю от нетерпения, Шехерезада! Молю тебя, продолжай! Так что же случилось с пистолетом?
— Ещё раньше мужик поймал сову — огромную зверюгу. С помощью длинной веревки он привязал пистолет к ноге совы и в момент выстрела держал птицу в левой руке Сова улетела в лес через открытое окно с привязанным к ноге пистолетом.
Откинув голову назад, Фрэнк минут пять сотрясался от дикого хохота.
Я сказал:
— Чёрт возьми, Фрэнк, я не собираюсь утверждать, что Стиффлер проделал то же самое. Просто хотел показать, что возможны случаи, когда человек может застрелиться, а оружия возле него не окажется. Понятно?
Фрэнк вытер слезы с глаз:
— Извини, Рыжик, я смеялся не над тобой. Просто представил, как Курт отправляется на последнюю прогулку с птицей под мышкой. Наверное, он взял бы ястреба. Для совы его револьвер слишком тяжел.
Я ухмыльнулся:
— Ястреб не подошел бы. Он покружился бы поблизости и вернулся на место происшествия. Ну, Бог с ними, с птицами, подумаем, что же произошло в действительности. Скажи, Фрэнк, утром кто-то мог найти револьвер и попросту взять его? Ну, скажем, проходивший мимо подросток. Заглянул мальчишка через живую изгородь, на цыпочках пробрался во дворик и смылся с пистолетом в кармане. Стиффлер лежал в такой позе, что пулевое отверстие не было видно. Его могли принять за спящего. Теперь, конечно, парень знает, что стащил пистолет у покойника, но признаться боится. Он или надежно спрятал его, или вообще счел за лучшее избавиться от него.
Фрэнк сказал:
— Да, дело могло обстоять, таким образом, но меня и этот вариант не устраивает. Человек лежит плашмя на спине, возле него — револьвер. Мало у кого из подростков хватит смелости пробраться в чужой двор, подойти к спящему и похитить оружие. Не забудь, он обязательно увидит, что глаза у лежащего открыты, а значит, человек не спит, а бодрствует или уже покойник. Мальчишка пустился бы наутек, начисто забыв о пистолете. Ну а взрослый бродяга, к примеру, смылся бы ещё быстрее, а оружия не взял бы, будь оно из чистого золота и усыпано бриллиантами.