Никто не успел заметить, как в воздух полетела первая бутылка с «коктейлем Молотова» и ударилась в железный щит. Яркое пламя взметнулось вверх под яростные крики и проклятия. В тот момент, когда Наташа допела свою песню, в полицейских полетело еще шесть бутылок.
Глава 6
В Париже было холодно, сыро, лил промозглый дождь, однако он все равно оказался приветливее Москвы, в которой осенью всегда плохая погода. Думая о том, что через полчаса они приземлятся в Домодедово, Карина вздохнула.
Как же быстро закончилось парижское приключение. Свой первый рейс в качестве стажера она отработала достаточно спокойно, и теперь, когда самолет вот-вот должен был приземлиться на родине, слегка удивилась: чего же она так боялась? Настоящие пассажиры особо не отличались от подсадных уток на курсах, вели себя вполне пристойно, рук не распускали, и даже в хлам пьяных на борту не оказалось, хотя именно они обычно доставляли бортпроводникам больше всего хлопот.
Карину, как новобранца, в бизнес-класс, естественно не пустили, отправили обслуживать эконом, где публика была менее взыскательна, и просила разве что водички или плед. Она честно таскала тяжелые тележки с едой, разливала чай, кофе и соки, подносила пледы, стараясь улыбаться даже неприятным пассажирам. Да и в конце концов, чего тут такого сложного? Подумаешь, четыре часа в воздухе, один обед и уборка и то же самое обратно. Мелочи! Это тебе не утомительный двадцатичасовой перелет Москва-Вашингтон, через Дубай или Франкфурт-на Майне, когда провожая пассажиров с радостным оскалом хочется сдохнуть тут же, у трапа.
Ноги, правда, гудели с непривычки. В аэропорту Шарля де Голля экипаж пообедал, и, пока все ждали, пока команда уборщиков вычистит самолет, вымоет санузлы и пропылесосит дорожки, Карина выскользнула на улицу, вдохнуть особый, по слухам, парижский воздух.
Воздух оказался вполне обычным, в меру сырым и холодным, однако она сразу почувствовала некую неправильность, несуразность, отличие от родимого отечества, отравленного сиволапотностью. Москва, при всем своем размахе, раскрашенная неоновыми вывесками, затянутая в корсеты баннеров и плакатов, на Париж никак не походила. Вдохнув этот воздух свободы, Карина внезапно ощутила себя совершенно взрослой, самостоятельной и независимой, а потом подумала: чувствуют ли то же самое подруги, каждая в своей загранице.
С курсов трудоустроили почти всех. Даже Сашка прошла на международные рейсы, хотя ее знания не расширились ни на йоту.
— Господи, ты даже «fish» произносишь с рязанским акцентом, — с отвращением говорила ей Лада. — Ну как можно так выговаривать согласные, объясни?
— Да ладно, — вяло отмахивалась Сашка. — Понятно же, что я ему предлагаю исключительно рыбку съесть. Ну, а будет хамить, остальное объясню по-русски, на пальцах. Наверняка, поймет.
Обе расхохотались, а Карина с грустью подумала, что их только-только зародившаяся дружба, скорее всего, скоро закончится. Практиканты редко попадают в одни рейсы. Кому охота возиться сразу с двумя неумехами?
Ее прогнозы оправдались сразу. В свой первый рейс они разлетелись в разные стороны. Лада улетела в Прагу, Сашка — в Берлин, а сама Карина — в Париж.
По иронии судьбы они пересеклись в аэропорту. Самолеты Лады и Карины вылетали с разницей в двадцать минут, Сашка оказалась в составе дежурного экипажа и уже готовилась пойти на посадку.
— Грустно это, девочки, — вздохнула Лада. — Мы как птички перелетные. Вроде из одного гнезда вылетели, а в теплые края полетим порознь. С таким графиком нам и встретиться будет проблема.
— Нашла о чем беспокоиться, — отмахнулась Сашка. — У меня лично все сжимается. Как подумаю, что в первый раз лечу самостоятельно, да еще без инструктора, плохо становится. А у вас инструкторы будут?
Лада покачала головой, Карина ответила:
— Так же как у тебя, наверное. Мне сказали слушать старшего бортпроводника.
— Тебе страшно? — спросила Сашка. Карина криво усмехнулась.
— Знаешь, после той резни мне, наверное, уже ничего не страшно.
Обратный рейс выдался менее спокойным. Судя по беседам бывалых стюардесс, подобное на «разворотных» рейсах было делом привычным, и угадать, который из рейсов, туда или обратно, окажется более тяжелым, не брался никто. Слишком многие факторы следовало положить в лототрон удачи: погода, месяц, праздники. Так получилось и на сей раз. Возможно потому, что французов было куда меньше, возможно потому, что самолет заполонило новорусское быдло, оттянувшееся по полной программе.
— Четыре часа кошмара, — пророчески заявила старший бортпроводник Татьяна, оглядывая из-за занавески рассаживающихся пассажиров.
— Почему? — спросила Карина. Таня мотнула подбородком в первые ряды, невыгодно отличавшиеся от пассажиров, прибывших с ними в Париж. В бизнес-классе оказалось всего два француза, смахивающих на гомиков: шарфики, моднючие свитера и очки с простыми стеклышками под задорными чубчиками-хохолками. Эта парочка, сидевшая во втором ряду, почти не разбавляла пафосных россиян, со спесивыми взглядами и вздернутыми подбородками.
— Вон, смотри, сидят ушлепки. Богатеи, по харям видно. Но мужиков я еще переживу. Максимум, на что они отважатся, так это по попке погладят. Больше всего ненавижу их девок из проститутошных филиалов … О, глянь, вон пошла фифа… Помяни мое слово, с этой будет больше всего проблем. Замотает, задергает, весь мозг вытрахает.
Карина с любопытством посмотрела на высокую красивую брюнетку в коротеньком, несмотря на холод, платье, небрежно впечатывающей шпильки в пол. Девушка затолкала в отсек для багажа свою сумку и плащ и уселась в кресло, закинув ногу на ногу. Ее красивое лицо с явно искусственным загаром показалось Карине надменным, а выпяченные вперед губки, намазанные светло-розовым блеском, словно выражали презрение к окружающим. Заметив, что Карина наблюдает за ней, девушка скривилась.
— Интересно, чего это она одна, — произнесла Таня. — Такие обычно летают в компании какого-нибудь пузана лет пятидесяти.
— Наговариваешь ты на нее, — усмехнулась Карина. — Грех это. Может быть, это честная студентка. Ездила в Париж подтянуть французский.
— Угу. Особенно удалась расхожее выражение: «ля минет»… О, смотри, это, похоже, преподаватель минетов подтянулся…
Пройдя по салону нетвердой походкой, в кресло рядом с красоткой рухнул коренастый лысый мужчина лет пятидесяти, с объемным пузом, криво повязанном галстуке и невероятно красным лицом. Он наклонился к девушке и что-то прошептал ей на ухо, но красотка отодвинулась, брюзгливо поджав губы.
— Набухался, так не лезь, — отчетливо произнесла она хриплым голосом. — Научись сперва себя прилично вести, алкота конченая.
Таня и Карина переглянулись, захихикав.
— Я же говорила, — удовлетворенно фыркнула Таня. — Дяденька полетел на семинар, прихватив с собой подружку, чтобы не скучать. А в Москве домик на Рублевке, жена и трое ребятишек.
— Может это как раз жена, — предположила Карина.
— Вряд ли, жены себя так не ведут, потому как конфетно-букетные периоды заканчиваются быстро. Но можно в списке пассажиров глянуть, если не веришь. Спорим, фамилии будут разные?
Перед взлетом бортпроводники быстро пробежали по салону, проверяя, закрыты ли багажные отсеки, подняты ли спинки кресел в вертикальное положение. Карина автоматически выполняла обязанности, на время позабыв о красавице из бизнес-класса. Но едва она вошла в свой отсек, Таня поманила ее пальцем.
— Глянь, у нас звезда на борту. Сейчас начнется…
Звездой оказался телеведущий Егор Черский, вошедший в самолет буквально в последний момент, запыхавшийся и взъерошенный, с маленьким мальчиком на руках. Следом вбежала высокая худенькая девушка с пламенно рыжими волосами. Она быстро скинула куртку, уселась в кресло и приняла от Черского ребенка. Оба родителя, похоже, были слегка пьяны, что было заметно по легкой заторможенности движений, но от этого казались лишь очаровательнее, в отличие от своего пузатого соседа.
Пока Егор раздевался, красавица-брюнетка с захватывающим интересом наблюдала за ним, а потом, решительно отбросив руку своего пузана, пошла к Черскому.
Разговора из-за шума в салоне слышно не было, но судя по всему, Черский сказал красотке что-то неприятное, поскольку с ее лица сползла надменная уверенная улыбка. Она бросила в ответ пару слов, фыркнула и пошла к своему месту, высоко вскидывая длинные, как у племенной кобылы, ноги, презрительно скривившись, мол, подумаешь, звезда, видели мы таких звезд…
На табло загорелся знак: «Пристегните ремни». Бортпроводники заученно показали размашистыми жестами, где находятся спасательные жилеты и запасные выходы и торопливо скрылись у себя в отсеке. Самолет начал выруливать на взлетную полосу, а потом, на мгновение замерев, рванул вперед, задирая нос. Пассажиры опасливо притихли.
Через пару часов, когда пассажиры расслабились, а бортпроводники стали разносить обед, Карина мельком глянула на Черского, слегка пожалев, что обслуживает правый борт, а Черский сидит на левом. Егор держал на коленях ребенка, корчил рожи, и подбрасывал его вверх, а тот заливисто хохотал, пытаясь ухватить отца за раздутые щеки. Жена Егора читала глянцевый журнал, поглядывая на забавы своих мужчин. Роковая брюнетка, подъедая свои судки, на звезду косилась со снисходительной ухмылкой. Карина почувствовала жгучее желание треснуть той по лощеной просоляренной физиономии.
— Знаешь, что самое мерзкое? — спросила Таня, снова мотнув подбородком в сторону красотки. — Мы для них — не люди по праву рождения. Лохи ливерные, грязь из-под ногтей. Эта сучка вот таких, как мы презирает по молодости. Думает: мне — двадцать, я красива, и любой кобель сделает стойку, бросив к ногам мир и норковую шубу.
— Черский не бросил, — усмехнулась Карина.
— Так у него жена под боком. Но смотреть на этот цирк было смешно. Сразу видно, эта краля откуда-то из Мухосранска приехала, и где-нибудь на панели отрабатывала, пока своего пузана не зацепила. Видишь, как засуетилась, когда звезду увидела? Только что на мобильник сфоткаться не попросила…