Хильда постаралась придать своему голосу особую мягкость.
– Я не критикую ее, сержант. Равно как вас. Вы так много, так удивительно много сделали, чтобы поставить ее на ноги. Без чьей-либо помощи, в одиночку. Она замечательная девочка. Наперекор судьбе она сумела справиться со своим недостатком. Она решила архисложную задачу, она преодолела себя. Ею можно только восхищаться.
– Похоже, вы и теперь утверждаете, что она глупая. Так? – Он встал со стула и начал вертеть свою пилотку, пока не скатал в узкую трубочку. – И такую не примет ни один колледж.
– Успокойтесь, сержант Слайд, прошу вас. Я говорю вам совершенно о другом. Я просто-напросто пытаюсь объяснить, что ее оценки не отвечают уровню требований, которые предъявляются при поступлении в колледж. Я говорю, ради самой Сью-Би, что вам следует изменить планы относительно ее будущего. Она станет жутко страдать в колледже, если вдруг каким-то чудом сможет туда попасть. У нее есть проблема. А у этой проблемы есть название. Это очень серьезно, но кое-что все же можно сделать.
Лицо Слайда стало бурым, как свекла. Хильда чувствовала: будь она мужчиной, он бы сейчас ее ударил.
Девочка проявила незаурядный ум. Она перехитрила всех и даже этого, преисполненного самых благих намерений человека, что было горше всего. Хильда дотянулась до папки и пролистала несколько страниц.
– С вашего позволения, я попытаюсь объяснить. Представьте себе телефонный коммутатор. Вы вставляете штекер, и возникает связь. Когда мы читаем, наши глаза видят слово или предложение и посылают сигнал на коммутатор мозга. В случае с вашей дочерью глаз посылает сигнал, но коммутатор либо вообще не реагирует на него, либо адресует сигнал не туда. Взгляните, – сказала она, вытаскивая из папки одну из страниц. – Вот сочинение, написанное Сью-Би. Видите все эти исправленные не раз слова? Видите, как измята бумага в тех местах, где она нажимала на ручку с особенной силой, стараясь заставить сигнал осуществить соединение? Это совершенно никак не связано с тем, умная она или глупая, точно так же, как не связано с цветом ее волос.
Сержант Слайд взял лист и стал его внимательно рассматривать.
– Когда, например, глаз Сью-Би видит слово «лес», ее мозг переводит его как «сел», слово «нос» – как «сон». Когда она видит «уже», то читает бессмысленное в данном случае «ежу». Она давно поняла, что с ней что-то не в порядке и натренировала свой ум запоминать все, как бы составляя картинки, что ли. Название такого состояния – а оно более распространено, чем принято считать, – дислексия.
Сержант Слайд поднял на нее глаза, его гнев был как бы приглушен смущением.
– Почему же никто не сказал мне об этой дис... дис...
– Дислексии, – выручила его Хильда.
Она сделала паузу, чтобы верно оценить его настроение, и продолжала.
– На сей счет я могу лишь строить догадки, сержант. Я думаю, тут сошлись две вещи – с одной стороны, никто не удосужился заострить на этом свое внимание, с другой стороны, ваша дочь очень изобретательна.
– Это никуда не годится, – пробормотал он. Никуда не годится то, что вы говорите. Все эти годы... – Он замолчал и повернулся лицом к окну. – Теперь ей нельзя идти в колледж.
Он повернулся и глянул ей прямо в лицо покрасневшими глазами. Он выглядел таким сокрушенным и беззащитным. Потом долго изучал свои руки и наконец поднял на нее глаза.
– Что мне теперь делать-то, миссис Вайсман? – Его ярость обратилась в отчаяние.
– Сержант Слайд, вы позволите мне побеседовать со Сью-Би?
– Э-э-э... Ну да, – выдавил он из себя с тяжелым вздохом и резким движением встал со стула. – Вы сами скажете ей или мне сказать?
– Что мы знаем о ее проблеме?
– Нет. Я имею в виду, что она не годится для колледжа.
– Почему бы нам не подождать, пока я не выясню, какие планы на жизнь строит сама Сью-Би? Может быть, у нее есть свои соображения, которыми она пока не делилась с вами.
– Благодарю вас, миссис Вайсман, – просто сказал он, потом повернулся и вышел из кабинета.
И она увидела, как шомпол превратился в вопросительный знак.
Дежурная ученица отыскала Сью-Би, когда та переодевалась, готовясь к уроку физкультуры, и сообщила ей, что ее вызывает к себе директор.
– Зачем? – спросила она, разглядывая записку, внизу которой стояли инициалы Хильды Вайсман.
– Что ты меня спрашиваешь? – самодовольно хмыкнула дежурная. – Нечего было трахаться на стоянке.
Замечание это было омерзительным. Все реплики с сексуальной подоплекой омерзительны. Сью-Би знала – ребята говорят ей гадости, чтобы увидеть, как она краснеет.
Хильда приподняла голову, услышав покашливание Сью-Би.
– Добрый день, миссис Вайсман. Я Сью-Би Слайд. Вы хотели меня видеть? – нежным голосом произнесла она, крепко прижимая книги к белой хлопчатобумажной футболке.
Лицо миссис Вайсман озарилось улыбкой:
– Конечно, Сью-Би. Благодарю, что пришла.
– Я получила вашу записку, – сказала она, потом поняла, как же глупо это, наверное, прозвучало.
– Сюзанна, – начала она, – задумывалась ли ты когда-нибудь, чем будешь заниматься в следующем году?
Сью-Би мало о чем еще так упорно размышляла последние три с половиной года учебы в школе, как об этом, но мечты казались ей настолько невероятными, что она ни с кем ими не делилась, потому что сердцем своим предчувствовала, что однажды кто-нибудь узнает ее тайну и ей придется отказаться от своих планов. Ее мечте, подумалось ей, осталось жить не более пяти минут.
– Вообще-то мой отец всегда хотел, чтобы я пошла учиться в колледж, но я знаю, что это невозможно.
– А как ты сама? Чего бы ты хотела? Сью-Би повернула голову и уставилась в окно.
– Что-нибудь вроде, в общем, ну... мне хотелось бы стать медсестрой.
– Для этого необходимо окончить училище, Сюзанна. Ты же знаешь это.
Сью-Би сделала сначала глубокий вдох, потом выдох.
– Знаете, миссис Вайсман, если это из-за теста... тогда извините. Я знаю, что я все путаю. Я всегда отвечаю неудачно, особенно если предварительно не предупреждают, какой будет тема.
Миссис Вайсман взяла со стола желтый карандаш и повертела его между пальцами.
– Разве это так важно?
Сью-Би была уверена, что ответ на этот вопрос ей известен. Просто Хильда хотела услышать его от самой Сью-Би.
Девочка уставилась вниз на носки своих бело-голубых кроссовок.
– Потому что я могу запоминать текст, – объяснила она.
– Сью-Би, – сказала миссис Вайсман, – можно я буду называть тебя так, хорошо? Именно так ведь зовет тебя твой папа?
Сью-Би настороженно вскинула голову.
– Откуда вам это известно? – спросила она встревоженно.
В сердце ее поднялась горячая волна обиды – ее предали.
– Он попросил принять его. Я разговаривала с ним сегодня утром.
– Он был здесь?
– Да.
– О Боже! Неужели вы сказали ему? – Произнеся фразу, она крепко сжала губы.
Зачем она сказала ему это?!»
– Сказала что, дорогая? – мягко переспросила миссис Вайсман.
– Вы знаете, – ответила Сью-Би, вновь опуская глаза.
– Тебе нечего стыдиться, Сью-Би. Очень многие люди испытывают эту трудность.
«Нy, вот, – подумала Сью-Би, – наконец кто-то знает. Но даже теперь, после всех этих лет, после всего этого долгого утаивания, после всего этого долгого надувательства, даже теперь они не знают точно».
– Это не просто трудность, миссис Вайсман, – слишком громко для кабинета воскликнула она. – Я не умею читать! Все кажется мне абракадаброй. Некоторые слова я узнаю, другие кажутся мне нацарапанными куриной лапой. Я очень стараюсь, но я просто не могу заставить себя разобраться. Я дура! Просто дура! – Она кричала.
Она чувствовала, как в горле у нее застрял комок, и тщетно пыталась проглотить его.
– И я всегда буду такой.
– Сюзанна, ведь ты не думаешь так на самом деле, – резко оборвала ее миссис Вайсман. – Ты думаешь, что я хочу слышать от тебя именно это? Ты вовсе не дура.
Слезы полились ручьем, и Сью-Би закрыла лицо руками.
– Все всегда так говорили. Все, кроме отца.
– Ну и все, кроме отца, ошибались, – сказала миссис Вайсман.
Сью-Би почувствовала, как ее плечи обнимает рука, и услышала у себя над головой голос миссис Вайсман:
– Проблема, которая тебя мучит, называется дислексией. Это болезнь, когда глаза посылают в мозг неправильный сигнал. Если бы ты училась в другой школе в другом городе. Кто-нибудь давным-давно установил бы этот изъян и ты была бы избавлена от стольких мук, которые тебе пришлось перетерпеть. Ужасно, что так случилось, и это меня очень злит.
Сью-Би не знала, верить ли ей тому, что она слышала. Неужели можно было вот так просто, в двух словах, описать все пережитые страдания? И даже если миссис Вайсман говорила правду, что можно было теперь исправить?
– Не плачь, дорогая, – сказала миссис Вайсман и все еще обнимала Сью-Би за плечи, стоя на коленях возле стула.
Миссис Вайсман встала с колен и вернулась к столу.
– Послушай, Сью-Би, не позволит ли тебе отец зайти ко мне как-нибудь в гости? Я бы хотела познакомить тебя с моим мужем. Мне кажется, у меня родилась хорошая мысль.
– Миссис Вайсман, – сказала она, овладев собой.
– Да, дорогая.
– Значит, я не получу аттестат, правда?
Она ответила не сразу. Сью-Би ждала, затаив дыхание, боясь шелохнуться.
– Наверное, что-нибудь можно будет придумать, Сью-Би. Я подумаю, как тут поступить.
– Благодарю вас, – мягко сказала Сью-Би.
– А теперь скажи, ты согласна прийти ко мне на обед?
– Хорошо, – прошептала Сью-Би, – я спрошу разрешения у папы. Вообще-то, в будние дни я готовлю ему еду.
– В таком случае договариваемся на субботу.
– Хорошо, миссис Вайсман. Я думаю, папа не откажет. – Сью-Би наклонилась, подобрала с пола свои книжки и двинулась к двери, потом повернулась.
– Благодарю вас, мэм, – сказала она с ласковой улыбкой. – За все.
– Всегда готова тебе помочь, дорогая, – улыбнулась в ответ миссис Вайсман.